ВЕРМАН И ЕГО ШПИОНСКАЯ ГРУППА
После Великой Отечественной войны исследователи, сумевшие добраться до некоторых документов из архива КГБ, выявили и обнародовали любопытные сведения: в Николаеве с 1907 года работала (в том числе и на судостроительном заводе, строившем русские линкоры) группа немецких шпионов, руководимая резидентом В. Верманом. В нее входили многие известные в городе лица (даже городской голова Николаева, некто Матвеев), а главное — инженеры верфи Шеффер, Линке, Феоктистов, электротехник Сгибнев, обучавшийся в Германии.
Как об этом стало известно? В начале тридцатых годов некоторые члены шпионской группы были арестованы. И уже в ходе следствия, как бы подтверждая давность своей подрывной работы, они рассказали о причастности к взрыву на линкоре «Императрица Мария». Непосредственные исполнители акции — Феоктистов, Сгибнев и Верман — должны были получить за нее от Германии по 80 тысяч рублей золотом, а шеф группы, Верман, к тому же еще и Железный крест.
Однако тогда чекистов рассказанное не заинтересовало — дело дореволюционной давности представлялось не более чем любопытной «исторической фактурой». Вот почему при расследовании «текущей вредительской деятельности» группы информация о подрыве «Императрицы Марии» не получила дальнейшей разработки.
А совсем недавно сотрудники Центрального архива ФСБ России А. Черепков и А. Шишкин разыскали часть следственных материалов по делу группы Вермана и, опубликовав их в «Московском сборнике», документально подтвердили: действительно в 1933 году в Николаеве была разоблачена глубоко законспирированная с предвоенных времен (до Первой мировой войны) сеть разведчиков, работавшая на Германию и ориентированная на местные судостроительные заводы. Правда, прямых доказательств ее участия в подрыве «Императрицы Марии» исследователи пока не нашли. Вероятно, повторяю, дела минувшие не слишком интересовали следствие тридцатых годов.
И тем не менее содержание некоторых протоколов допросов группы Вермана дает основания полагать, что шпионская организация, давно укорененная в России, располагала всеми возможностями совершить диверсию против нового линкора России. Более того, Германия в такой диверсии была очень заинтересована. Первая мировая война в разгаре, а появление на Черном море новых русских кораблей представляет смертельную угрозу для немецких судов «Гебена» и «Бреслау» (о них речь — позже).
Дальнейший поиск материалов, связанных с делом группы Вермана, вывел сотрудников Центрального архива ФСБ на архивные документы не только ОГПУ Украины за 1933—1934 годы, но и Севастопольского жандармского управления за октябрь—ноябрь 1916 года, когда по горячим следам шло расследование взрыва. Новые факты дополняют и по-новому раскрывают версию подрыва линкора «Императрица Мария».
Выясняется, что уроженец города Херсона Виктор Эдуардович Верман — сын выходца из Германии пароходчика Эдуарда Вермана — получил образование в Германии и Швейцарии. Преуспевающий делец, он со временем становится инженером кораблестроительного завода «Рассуд». Цитирую его слова: «Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве, работая на заводе «Наваль», в отделе морских машин (именно с этого времени начинает осуществляться новая кораблестроительная программа на юге России. — Прим. О. Б.). Я был вовлечен в шпионскую деятельность группой немецких инженеров того отдела Моора и Гана». И далее: «Моор и Ган, а более всего первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии...»
После отъезда Гана и Моора в фатерланд руководить шпионской работой Вермана стал германский вице-консул в Николаеве господин Винштайн. В своих показаниях Верман дал о нем исчерпывающие сведения: «Я узнал, что Винштайн является офицером германской армии в чине гауптмана (капитана. — Прим. О. Б.), что находится он в России не случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно в 1908 году Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны — в июле 1914 года».
Теперь руководство всей немецкой разведсетью на юге России — в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе — было возложено на Вермана. Вместе со своей агентурой он вербует людей для разведывательной работы, собирает данные о промышленных предприятиях и строившихся военных судах надводного и подводного плавания — их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости хода и т.п.
На допросах Верман рассказывал: «Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908—1914 годов, я помню следующих: Штайвеха, Блимке, Наймаера, Линке Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». С последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен, выбравший опытного электротехника, весьма падкого на деньги. Кроме того, Верман и Сгибнев знали друг друга по городскому яхт-клубу (оба слыли заядлыми яхтсменами).
Затевалась «большая игра». По заданию Вермана Сгибнев и остальные завербованные устроились в 1911 году на работу в русскую фирму «Руссуд». Став сотрудниками судостроительных заводов, все получили право бывать на строившихся там кораблях. Электротехник Сгибнев, например, отвечал за установку электрооборудования на военных кораблях, в том числе и на «Императрице Марии».
На следствии 1933 года Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа дредноут, особенно на первом из них, переданном флоту, то есть на «Императрице Марии». «В 1912—1914 годах, — рассказывал Сгибнев, — я передавал Верману разные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков — в рамках того, что мне было известно».
Особый интерес немецкой разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра становится понятен — ведь первый странный взрыв на «Императрице Марии» произошел именно под ее носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которой были насыщены различным электрооборудованием...
ГИБЕЛЬ ЛИНКОРА «ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ»
Вспомним, однако, трагическое утро 7 (20) октября 1916 года. В городе-крепости Севастополе оно начиналось вроде бы обычно. У причалов и на внутреннем рейде стояли боевые корабли и вспомогательные суда. С акватории гавани доносилась разноголосица звучных корабельных сигналов, оповещавших экипажи о побудке. Начинался очередной день флотской службы. Моряки снимали с убиравшихся на день стоек подвесные парусиновые койки, связывали и укладывали их в ряды на рундуках (шкафчиках) в кубриках и, совершив утренний туалет, выстраивались на шканцах кораблей (наиболее почетном месте — в корме) на утреннюю поверку и молитву. В 8 часов происходил традиционный для русских военных моряков утренний ритуал — подъем корабельного флага (при закате солнца совершался схожий с ним — вечерний, со спуском флага). Несмотря на трудности военного положения, ритуал исполнялся неукоснительно.
Когда в Севастополь пришли первые два из четырех заложенных в Николаеве мощных, скоростных линейных кораблей — «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая», — баланс военно-морских сил на Черном море между Россией и противостоявшей ей Турцией изменился в пользу первой.
В самом начале войны турецкий флот получил от Германии серьезное подкрепление — два новых быстроходных боевых корабля (вместе с экипажами) — тяжелый крейсер «Гебен» (водоизмещением 23 тысячи тонн, с крупнокалиберной и дальнобойной артиллерией) и легкий крейсер «Бреслау». Переименованные турками в «Явыз Султан Селим» и «Мидилли», корабли не раз вторгались в российские территориальные воды, обстреливали побережье, портовые города, в том числе и Севастополь. Пользуясь большим преимуществом в скорости, они, даже получив боевые повреждения от превосходившей по численности и силе артиллерии русской эскадры, всегда уходили от преследования.
Среди больших кораблей, стоявших 7 октября на якорях и бочках в акватории севастопольского внутреннего рейда, выделялись своими размерами и мощью вооружения два новейших линейных корабля (они стояли дальше других от входа в гавань). На одном из них, «Императрице Марии», накануне возвратившемся после многодневного плавания, в то утро не раздались в обычное время сигналы побудки. Командир линкора, капитан 1 ранга Кузнецов, распорядился перенести ее на час позже, чтобы дать экипажу отдохнуть после напряженных авральных работ, закончившихся далеко за полночь: сразу с двух барж шла перегрузка на корабль тысячи тонн каменного угля.
Примерно в 6 часов 15 минут утра жители прибрежной части Севастополя и экипажи кораблей, стоявших у причалов, пирсов и на якорях в Северной и Южной бухтах гавани, услышали громоподобный звук мощного взрыва. Он донесся с той стороны, где находились новые линкоры. Над носовой частью «Императрицы Марии» высоко вверх поднялся зловещий, черный столб дыма. Со стоявших поблизости линкоров «Екатерина Великая» и «Евстафий» было хорошо видно: на том месте корпуса «Императрицы Марии», где находились первая артиллерийская башня главного калибра, фок-мачта с боевой рубкой и передняя дымовая труба, образовалась огромная дымящаяся впадина. Ее края, охваченные пламенем, почти касались поверхности воды. Вскоре огонь перекинулся на краску надстроек и парусиновые покрытия шкафута и юта, а по ним — и в места, где размещались казематы орудий противоминного калибра. Последовала серия новых взрывов, поднявшая в воздух огненный фейерверк из множества пылавших лент зарядного пороха, разлетевшихся вокруг. Сигнальщикам соседних кораблей с высоты мостиков мачт было видно, как по верхней палубе горевшего линкора метались обожженные и охваченные огнем люди, в разных ее местах лежали погибшие и раненые.
Полураздетые офицеры линкора, командир корабля (приказавший, как требовал Корабельный устав, открыть кингстоны и затопить артиллерийские погреба уцелевших башен главного калибра) и помогавший ему старпом, капитан 2 ранга Городыский, пытались организовать тушение многочисленных очагов пожара с помощью подручных средств. Моряки бесстрашно сбивали огонь брезентовыми чехлами, кусками парусины, шинелями и бушлатами... Но это мало помогало. Взрывами меньшей мощности и сильным ветром горящие ленты зарядного пороха разносились по кораблю, вызывая все новые взрывы и очаги пожаров.
О случившемся на новом линкоре незамедлительно доложили командующему Черноморским флотом вице-адмиралу А. В. Колчаку (он недавно принял эту должность у адмирала А. А. Эбергар-да, переведенного в Петроград и ставшего членом Государственного совета). Последовал приказ базовым судам и соседним кораблям незамедлительно оказать помощь подорванному линкору. К нему уже шли портовые буксиры и пожарные катера, а с «Евстафия» — моторные и гребные буксиры и шлюпки для спасения тех, кто оказался за бортом, в воде, местами охваченной пламенем из-за разлившейся нефти.
На горящий, обесточенный, кренившийся на правый борт корабль, на котором продолжались взрывы меньшей силы, на катере прибыл командующий флотом. Но его присутствие на борту в такой ситуации уже ничем не могло помочь...
После очередного, особенно мощного взрыва агонизирующий линкор при резко возросшем дифференте на нос стал стремительно заваливаться на правый борт. Затем резко перевернулся вверх килем и через какое-то время ушел под воду. Трагедия заняла менее часа.
ФИНАЛ КАТАСТРОФЫ
Вместе с кораблем погибли: инженер-механик (офицер), два кондуктора (старшины) и 149 человек нижних чинов — так сказано в официальных сообщениях. Вскоре от ранений и ожогов скончались еще 64 человека. Всего жертвами катастрофы оказались более 300 человек. Десятки людей после взрыва и пожара на «Императрице Марии» стали калеками. Их могло оказаться намного больше, если бы в момент взрыва, произошедшего в носовой башне линкора, его экипаж не стоял на молитве в корме корабля. Многие офицеры и сверхсрочники находились в береговом увольнении до утреннего подъема флага — и это спасло им жизнь.
На следующий день поездом из Петрограда в Севастополь выехали назначенные высочайшим повелением две комиссии — техническая и следственная. Председателем их был назначен адмирал Н. М. Яковлев (член Адмиралтейского совета, бывший командир тихоокеанского эскадренного броненосца «Петропавловск», подорвавшегося на японских минах в 1904 году). Одним из членов технической комиссии стал генерал по поручениям при морском министре академик А. Н. Крылов — выдающийся корабельный инженер, проектировавший и участвовавший в строительстве «Императрицы Марии».
Полторы недели работали комиссии. За это время перед ними предстали все оставшиеся в живых офицеры, кондукторы, матросы и очевидцы трагедии с других кораблей, давшие показания об обстоятельствах случившегося. И вот какая картина сложилась в итоге расследования комиссии:
«Причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом зарядном арт. погребе главного калибра линкора, в результате возгорания картузного 305-мм порохового заряда, повлекшего за собой взрыв нескольких сот зарядов и снарядов главного калибра, находившихся в носовых погребах. Что в свою очередь привело к пожарам и взрывам боеприпасов, хранившихся в погребах и кранцах первых выстрелов для 130-мм орудий противоминного калибра и боевых зарядных отделений торпед. В результате — разрушена значительная часть корпуса линкора, в том числе и бортовая обшивка. Вода стала заливать его внутренние помещения, вызывая крен на правый борт и дифферент на нос, резко возросшие после экстренного затопления остальных арт. погребов главного калибра (что и полагалось делать при пожаре и угрозе взрыва боеприпасов. — Прим. О. Б.)... Корабль, имея большие разрушения носовых палуб и водонепроницаемых переборок, принял много забортной воды, потерял устойчивость, перевернулся и затонул. Предотвратить гибель линкора после повреждения наружного борта, выравнивая крен и дифферент затоплением других отсеков, было невозможно...»
Рассмотрев вероятные причины возникновения пожара в артиллерийском погребе, комиссия остановилась на трех наиболее достоверных: самовозгорание пороха заряда; небрежность в обращении с огнем или с самим порохом; злой умысел.
Самовозгорание пороха и небрежность в обращении с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что «на линкоре имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в арт. погреба. В частности — многие люки башни не имели замков. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов. Пофамильная проверка мастеровых не производилась». Поэтому комиссия не исключала вероятности «злого умысла». Более того, отметив плохую организацию службы охраны на линкоре, она указала на сравнительно легкую возможность его осуществить.
В ноябре 1916 года секретный доклад комиссии лег на стол морского министра адмирала И. К. Григоровича. Выводы из него он доложил царю. Но вскоре грянули революционные события, и все документы расследования отправили в архив: дальнейшим поиском причин пожара на линкоре новые власти страны заниматься не стали. И вся эта темная история словно бы канула в Лету.
В 1920-х годах появились сведения, что летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в Морской штаб несколько небольших металлических трубочек, оказавшихся тончайшими, выделанными из латуни механическими взрывателями. Позже выяснилось, что точно такая же трубка была найдена в матросской бескозырке в бомбовом погребе таинственно взорвавшегося, но не затонувшего итальянского дредноута «Леонардо да Винчи». Это случилось в августе
1915 года в гавани главной базы флота Италии Таранто.
Пронести на «Императрицу Марию» подобную трубку и подложить ее в не запиравшееся подбашенное отделение не составляло, как следовало из доклада комиссии, особого труда. Это вполне мог сделать или кто-то из бывавших на корабле рабочих заводов, или кто-то при перегрузке угля с барж на линкор, происходившей незадолго до взрыва.
ДАННЫЕ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
Пережив интервенцию и Гражданскую войну, Верман осел в Николаеве. Там в 1923 году на него выходит секретарь германского консульства в Одессе, уже известный нам господин Ган, предложивший Верману продолжить работу на Германию. Как показывают документы, Верман быстро сумел воссоздать на юге Украины обширную разведывательную сеть.
Но вернемся к взрыву на линкоре «Императрица Мария». Все говорит о том, что Верман был к нему причастен. Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе он подготовил сеть агентов. Привожу слова, сказанные им на допросах в 1933 году: «Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами: <...>, Севастополем, где разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивающегося в Севастополе броненосца «Златоуст». Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться».
Возникает вопрос: не участвовали ли люди Визера (да и он сам) в работах на «Марии» в начале
1916 года? Ведь на ее борту тогда ежедневно находились сотрудники судостроительных предприятий, среди которых вполне могли быть и они. Любопытные сведения приводит в докладной записке от 14 октября 1916 года начальнику штаба Черноморского флота руководитель севастопольского жандармского управления, ссылаясь на сведения секретных агентов жандармерии, работавших на «Императрице Марии»: «Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д.355, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя... А взрыв мог произойти от неправильного соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло электричество». (Верный признак замыкания электросети. — Прим. О. Б.)
О том, что постройка новейших линкоров Черноморского флота тщательно «опекалась» агентами германской военной разведки свидетельствуют и недавно выявленные документы. Например, сведения закордонного агента петроградского департамента полиции, действовавшего под псевдонимами «Александров» и «Шарль» (его настоящее имя — Бенициан Долин).
В годы войны (1914—1917) его, как и многих других русских агентов политической полиции, перевели во внешнюю контрразведку. Проведя некие оперативные комбинации, он вышел на контакт с немецкой военной разведкой. И вскоре от немецкого резидента в Берне получил предложение — организовать акцию по выводу из строя «Императрицы Марии». «Шарль» сообщил об этом в петроградский департамент полиции и получил указание: принять предложение, но с некоторыми оговорками. Вернувшийся в Петроград агент «Шарль» был передан в распоряжение военных властей, почему-то проявивших к делу полнейшее безразличие и бездействие. И контакты с германской разведкой, на очередную встречу с которой «Шарль» должен был выйти в Стокгольме через два месяца, были утеряны.
А через некоторое время Долин- «Шарль» узнает из газет о взрыве и гибели «Императрицы Марии» . Потрясенный этим известием, он отправляет письмо в департамент полиции, но оно остается без ответа...
Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (его приговорили к расстрелу, но в судебном деле нет отметки о приведении приговора в исполнение). Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А Вермана лишь «выдворили» за пределы СССР. (Можно с большой долей достоверности предположить, что его обменяли на какую-либо нужную властям закордонную персону, что широко практиковалось и впоследствии.) Тем самым Вернер достиг того, чего, судя по показаниям, добивался: всячески раздувая собственную значимость как крупного резидента разведки, давал на следствии весьма подробные объяснения своей многолетней разведывательной деятельности.
А недавно стало известно, что все лица, проходившие в 1933—1934 годах по следствию, проводившемуся ОГПУ Украины в Николаеве, в 1989 году были реабилитированы, попав под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий в период 30—40 и начала 50-х годов». И это коснулось людей, занимавшихся с 1907 года разведкой в пользу Германии с явной нацеленностью на предстоящую войну 1914—1916 годов.
Вот таким оказалось понимание справедливости и по отношению к сотням черноморских моряков, погибших или получивших увечье при взрыве на «Императрице Марии» — в этой затерявшейся во времени катастрофе.
Моряки, погибшие при взрыве «Императрицы Марии», умершие от ран и ожогов в госпиталях, были похоронены в Севастополе (в основном на старом Михайловском кладбище). Вскоре в память
о катастрофе и ее жертвах на бульваре Корабельной стороны города соорудили памятный знак — Георгиевский крест (по одним сведениям — бронзовый, по другим — каменный из местного белого инкерманского камня). Он уцелел даже в годы Великой Отечественной войны и простоял на месте до начала 50-х годов. А потом был снесен.
Лет десять назад в Северной стороне Севастополя, на Братском кладбище, где с давних времен хоронили воинов, павших на поле брани, с правой стороны при подъеме на холм, увенчанный старинной пирамидальной часовней, появились бетонные сегменты (на флоте из таких делают так называемые мертвые якоря для якорных — швартовых бочек), на них написано, что здесь похоронены русские моряки линкора «Императрица Мария». До сих пор на них нет ни фамилий, ни каких-либо других сведений о похороненных там людях...
Не пора ли вспомнить о гибели линкора «Императрица Мария» и всех трагически тогда погибших. Это общий долг России и Украины перед нашими предками.
Подробности для любознательных
РУССКИЙ ДРЕДНОУТ
Линкор «Императрица Мария» — первый из серии «русских дредноутов», заложенных перед Первой мировой войной по проектам известных корабельных инженеров А. Н. Крылова и И. Г. Бубнова на черноморских верфях в Николаеве. Он вступил в строй в июле 1915 года. Вторым в состав Черноморского флота был введен линкор «Императрица Екатерина Великая».
Водоизмещение новых русских линейных кораблей доходило до 24 000 т, длина составляла 168 м, ширина — 27 м, осадка — 8 м. Мощность паровых турбин равнялась 26 500 л.с., скорость хода — до 24 узлов. Толщина брони палуб, бортов, артиллерийских башен, боевой рубки доходила до 280 мм. Вооружение представляла артиллерия главного калибра (двенадцать 305-миллиметровых орудий в четырех трехорудийных башнях) и артиллерия среднего, противоминного калибра (двадцать 130-миллиметровых казематных пушек). Корабль имел 12 зенитных орудий и четыре подводных торпедных аппарата, мог брать на борт два гидросамолета. Экипаж линкора состоял из 1200 человек.
Дредноут — обобщенное название линейных кораблей нового типа, появившихся в начале ХХ века. Их, пришедших на смену броненосцам, основы тогдашних военных флотов, отличают мощное артиллерийское вооружение, усиленная броня, повышенная непотопляемость и увеличенная скорость хода. Свое название они получили по имени первого из таких кораблей — английского линкора «Дредноут» («Неустрашимый»), построенного в 1906 году.
Имя «Императрица Мария» прежде носил на русском флоте парусный 90-пушечный линейный корабль Черноморской эскадры. На нем во время Синопского морского сражения 18 (30) ноября 1853 года, завершившегося сокрушительным разгромом турецкой эскадры, держал свой флаг П. С. Нахимов.
