Интересная все-таки эта штука - e-mail. Я снова перелетел через весь мир. Другие наши сотрудники тоже переместились на невообразимые расстояния. И каждый в отдельности, и по отношению друг к другу. А тут, как и в ментальном пространстве, мы - рядом.
А вообще, все эти наши перемещения по сложным петлям чем-то напоминают старинный многоходовый танец. Когда участники чинно переходят с места на место, а встречаясь (или даже издалека), обмениваются поклонами и приветствиями. Только вот "танцевальной залой" нам сделалась вся Земля. Теперь точно без преувеличения. Как минимум одно кругосветное путешествие я уже замкнул.
В этот раз самолет из Парижа в Лос-Анджелес летит в Англию, Исландию, Гренландию, далее над северо-западными (!) районами Канады, затем на Сиэтл и только потом - вдоль океана на юг. Так что основную часть бодрствования в пути я провел, созерцая Северную Полярную шапку, плотно закованную во льды.
В аэропорту Лос-Анджелеса международной зоны нет. Из-за этого еще в Париже мне пришлось побегать за американской (транзитной) визой. Побегать буквально. О том, что она нужна, меня предупредили друзья, как только узнали, что я купил билет на "Юнайтед Аирлайнес". Других не оказалось.
По счастью, мои друзья незадолго до этого были в деловой поездке по Европе и Соединенным Штатам. Они живописали все "прелести" транзита через Америку. Страну иммигрантов, которая более всего боится наплыва новых. А потому досмотр и проверку путешествующих начинает на дальних подступах к своим рубежам. В моем случае - еще в Париже, в аэропорту "Шарль де Голль".
И в то утро, получив в Новозеландском посольстве паспорт с визой, я, не теряя времени, устремился к посольству Соединенных Штатов. Расположено оно в Париже в самом престижном месте, где идущая вдоль Лувра одна из самых фешенебельных улиц мира Риволи вливается в площадь Согласия, украшенную фонтанами и позолоченным египетским обелиском, а потом - в Елисейские Поля.
Вот на этом самом месте и обнаружилась длинная очередь. Все это трогательно напомнило мне безнадежные толкучки у посольств нашей многострадальной Родины.
- Но ведь это же Париж, - роптало все мое существо. - Этого не может быть.
- Может, - отвечало "действительное бытие", являя мне освещенную солнцем реальность. - Понимать надо, какая это особая страна - Америка!
- Но мне же не надо в Америку. Дайте мне только пересесть с самолета на самолет в Лос-Анджелесе, - не унималось существо внутри.
Призвав на помощь многолетний опыт стояния в очередях, я замер в ожидании. Но поскучать не удалось: мое внимание привлек охранник в форме, похожей на полицейскую, неторопливо продвигающийся вдоль очереди. Люди предъявляли ему какие-то бумажки, после чего некоторые покидали очередь и с подозрительной резвостью устремлялись куда-то вдоль улицы.
Я насторожился, расстегнул сумку, висящую на плече, и заранее вооружился бумагами в виде паспорта с визами, билетами на "Юнайтед Аирлайнес", заполненной загодя анкетой посольства, приглашениями во Францию и Новую Зеландию. Даже сертификатом родного института, удостоверяющим, что я и правда на него работаю... "Мобилизовался" и принялся ждать подвоха.
Подвох не замедлил обнаружиться. Подошедший охранник равнодушно проигнорировал бумаги у меня в руках. Он что-то быстро и неразборчиво пробормотал по-английски. Поскольку я ничего не понял, он взял у меня анкету, развернул ее другой стороной и, ткнув пальцем в надпись, сделанную по-французски, повторил то же самое по-французски, чтобы мне было понятно.
Оказалось, что только за почетное право войти в посольство Соединенных Штатов взимается плата в размере 315 французских франков - месячная зарплата доктора наук на Украине. Так вот что предъявляли ему те счастливчики, которых он не выдворял из очереди, - почтовую квитанцию о переводе этой суммы на счет посольства!
- Вы должны поторопиться, - донеслись до меня слова охранника. - Вход прекращается в 11.00.
Потом следовали выходные, потом еще что-то... А отправить деньги надо было именно с почты, расположенной в двух кварталах отсюда. Охранник показал на схеме, где она находится. Так вот куда так быстро отправлялись те, кого выдворяли из очереди. Впрочем, в этой очереди такими были все! Те, кого не выдворяли, просто уже вернулись с квитанцией.
Это я понял потом, когда пришел назад и, победоносно протянув охраннику бумажку, был допущен в очередь. Вернее, в ее конец.
Часы показывали 10.45. Не задерживаясь более, я пошел по улице и вскоре, услышав позади тяжелое дыхание, оглянулся и увидел растянувшуюся позади цепочку остальных участников гонки, которая проходила вблизи тех самых улиц, где еще недавно бурно финишировала "Тур де Франсе". Спортивный аспект происходящего меня несколько позабавил.
Между тем некоторые из участников, не выдержав нервного напряжения, перешли на трусцу, а потом и вовсе на откровенный бег. Со всех сторон меня обгоняли рысью другие претенденты на американскую визу.
"Нет, ребята! Так не пойдет, - сказал я. - Не дам вам позорить цвет национальной сборной".
Вспомнив армейскую молодость, я перебросил сумку на манер портупеи за спину, прихватил куртку, как бушлат, на две верхние пуговицы, гаркнул, прочищая легкие... и побежал, распугивая буржуа - обитателей отеля "Регина" и ему подобных.
Думаю, по тому, что я пишу эти строки из Новой Зеландии, читатели догадываются, что транзитную визу я все-таки получил.
Несмотря на это, в Лос-Анджелесе я был персонально препровожден иммиграционной службой в лайнер, вылетающий в Оклэнд. Посажен туда на свое место. В одиночестве. Это в огромный-то Боинг-747! Сразу по проверке самолета службой безопасности. И только после меня туда допустили остальных пассажиров. Обладателей "нормальных" паспортов.
Но это уже совсем другой опыт.
Вспоминая свой бег по залитому солнцем Парижу и сопоставляя его с не менее светлыми годами Всемирных фестивалей молодежи и студентов, я просто обязан констатировать: если бы тогда мне кто-то сказал, что в этом возрасте я лично приму участие в интернациональном забеге по центральным улицам Парижа ради американской визы, я бы решил, что этот человек глупо шутит.
Но если бы мне пересказали содержание интервью с "девушкой в окошке", может быть, мне бы не пришлось его проходить. А выглядело это, словно "Сказка про белого бычка":
- Почему вы обращаетесь за визой здесь, а не в своей стране?
- Потому, что я здесь купил билет на "Юнайтед" и теперь мне понадобилась транзитная виза.
- А почему вы купили билет здесь?
- Потому, что у нас нет посольства Новой Зеландии и я получил визу туда, будучи во Франции.
- А почему вы купили билет, не имея визы в США?
- Потому, что вы не дадите мне транзитную визу, если я не предъявлю билет, подтверждающий то, что я покину США и полечу дальше.
- Обычно люди запрашивают визу, находясь в своей стране. В какой стране вы платите налоги (!!!)?
- На Украине.
- Почему вы не запросили визу там?
- Потому, что у меня еще даже не было визы в Новую Зеландию, не то что билета на "Юнайтед".
- А что вы вообще делаете во Франции?
- Занимаюсь исследованиями, работаю в университете.
- А что же вы тогда делаете на Украине?
- То же самое...
- А зачем вы тогда едете в Новую Зеландию?
- Заниматься научной работой...
Наконец после мучительного раздумья она спрашивает:
- А где у вас документы, подтверждающие все это?
Просовываю в окошко паспорт с кучей виз, приглашения в Новую Зеландию и во Францию, "сертификат" от нашего института и билет на "Юнайтед".
Похоже, бесконечная сказка все же подходит к концу. Я беру протянутые назад бумаги и скромно спрашиваю:
- Так я могу получить паспорт с визой?
- Да, мы вышлем его вам почтой на тот адрес во Франции, который вы укажете.
- Как, а разве нельзя вклеить визу прямо сейчас?
- Нет, это занимает время ...
Здравое существо внутри меня захлебывается от возмущения и воспоминаний. Даже в посольстве Франции на Украине, после того как было решено дать мне визу, ее вклеили у меня на глазах ровно за 10 секунд.
Нешуточная борьба гордыни со смирением в моей душе заканчивается победой последнего:
- Хорошо, а сколько времени будет идти письмо?
- Две недели.
- Но у меня же билет на "Юнайтед".
- А зачем вы купили билет, не имея на руках визы?!
Нет, спокойно! Нельзя дать снова втянуть себя в эту, не имеющую конца круговерть. Тут я вспоминаю, что все участники похода за визами, отходя от окошечка, почему-то подходили к автомату, где меняли 100- и 200-франковые банкноты на монеты. А затем суетливо семенили к другому автомату, откуда возвращались, победоносно размахивая громадными картонными конвертами "Хроно-пост". Это же экспресс-почта. И я выпаливаю:
- А можно экпресс-почтой?
- Можно, - безразлично отвечает служащая. - Купите конверт за 110 франков. Тогда оно дойдет за два дня.
Бросаюсь к автомату. С утробным звуком он пожирает мои сто франков, выплевывает с грохотом груду монет. Монеты в десять франков у меня не оказывается. Достаю вторую сотенную банкноту. Автомат засасывает ее на мгновение и недовольно выплевывает. Снова скармливаю ему эту бумажку. Другой стороной. Он снова отказывается ее принять.
"Банкнота фальшивая" - до меня медленно доходит простая истина, что и в развитых странах встречаются фальшивые деньги.
У меня создается впечатление, что все присутствующие с интересом смотрят на меня и мою фальшивую банкноту. Срочно прячу ее от греха подальше и извлекаю купюру в двести франков, которую успешно и размениваю.
Отягощенный грузом лишних монет в кармане и таких же воспоминаний в душе, выхожу на солнечную улицу Риволи и на площадь Согласия, искрящуюся фонтанами и обелиском в центре. Чаще обычного мне почему-то попадаются на глаза розетки с лаконичным девизом: "Egalite, Fraternite et Liberte".
Метро в Париже старинное. Расстояния между станциями короткие. Зачастую, стоя на краю перрона, можно увидеть свет в конце тоннеля и поезд на соседней станции. Но не всегда.
Возле Университета имени Пьера и Марии Кюри, где я работаю каждый год понемногу, есть небольшая площадь Жуссьё. И станция с таким же названием. Поезд на нее прибывает, выныривая из-под реки Сена. Тоннель с этой стороны длинный, и станции на том берегу не видно.
Не удается увидеть свет и в другом конце тоннеля. Между Жуссьё и Плясе Монже линия делает крутой поворот. И хотя по поверхности до Плясе Монже рукой подать, конец тоннеля исчезает во мраке.
Постояв на краю перрона, я отошел к стене. Как и повсюду, она заклеена гигантскими рекламами красивой жизни. Смотреть на острова в Тихом океане мне уже неинтересно, поэтому сажусь на стул из гнутого пластика. Эти сиденья очень похожи на те, что были у нас, да и сейчас еще сохранились в старых чешских трамваях. Сидеть на них достаточно удобно. Но спать, как, скажем, на вокзальной скамье, не очень.
Думаю, это сделано специально. Чтобы клошары, которых теплые подземелья метро притягивают словно магнитом, не укладывались спать на этих сиденьях. Они ложатся со своим нехитрым скарбом просто на приподнятый над перроном каменный настил, на котором, собственно, и закреплены пластмассовые стульчики. Клошар на противоположной, через рельсы, стороне перрона уснуть явно не мог. Он интенсивно ворочался. Потом вскочил и стал громко возмущаться музыкой, что доносилась с соседней станции. Эта станция тоже Жуссьё. Но по другой линии, уходящей к Аустерлиц кому вокзалу. Обе части станции соединены короткими прямыми перемычками, по которым пассажиры могут быстро перейти с одной линии на другую.
Там, на соседнем перроне, обосновались музыканты, невидимые с моего сиденья. Развлекая публику, они собирали подаяние в виде мелких монет по несколько франков. Исторически среди таких музыкантов весьма распространено исполнение русских мелодий. Но на этот раз музыканты были восточные. Играли громко, пуская в ход ударные инструменты.
Это, видимо, особенно возмущало "моего" клошара. Ему-то надо успеть выспаться до того, как метро закроют на ночь, а его выдворят на холод. Размахивая недопитой бутылкой французского, сами понимаете, вина, он громко кричал все, что думает и об этих музыкантах, и об их музыке.
Особого удовольствия это мне не доставляло, и я принялся смотреть в другую сторону. Туда, где между каменным настилом и стеною сделана специальная канавка для стока воды при мытье перрона.
И тут я увидел его. Огромного, по-своему красивого, коричнево-цветного таракана. Он технично бежал в мою сторону по этой канавке, как по направляющей. Бежал так, словно участвовал в "тараканьих бегах".
"Вот это да! Настоящий янычар", - подумал я.
Конечно, я видал тараканов и побольше. В Гонконге. Но так то ж Гонконг! А здесь, посреди умеренного климата чистой Франции... В тропиках большие тараканы не удивляют. Как не удивляют и люди, укладывающиеся на ночь прямо на улице, подложив под голову керамическую чушку.
"А почему, кстати, не удивляют? Потому ли только, что там жарко? Или, может, для нас они люди другого сорта?" - пришли в голову неожиданные мысли.
Таракан между тем поравнялся с обломками порожнего панциря - останками другого таракана, уже слегка выцветшими и высохшими. Он остановился, осмотрел их, обошел аккуратно в узком канале и побежал дальше.
"Интересно, не он ли слопал товарища в одном из своих предыдущих забегов?"
Навстречу янычару, как я уже твердо его окрестил, появился другой. Помельче.
"Ну вот, сейчас и узнаем, как они ведут себя на узкой дорожке..."
Тараканы между тем встретились, пошевелили усами... и, мирно разойдясь, побежали. Каждый в свою сторону. По своим делам. И ничего не меняя в своих повадках. А вот нам их приходится менять. И не всегда худшие на лучшие, как думалось когда-то.
В Париже, например, у меня был нормальный номер в отеле. С душем, туалетом, телефоном и телевизором, в удобном месте, недалеко от Дворца спорта "Берси". Того самого, на берегу Сены, из которого у нас любят транслировать то теннисный турнир, то фестиваль боевых искусств.
Так вот, в этом номере, за который я ежедневно платил сумму, близкую к средней зарплате по Украине, полным-полно примет, которые мы почему-то считали чисто "советскими": шкаф не закрывался, лампа над зеркалом в ванной не горела и т.п. Несколько раз за время проживания гас свет. А однажды включившаяся по чьему-то недосмотру пожарная сирена и вовсе переполошила всех постояльцев. Представляете себе это удовольствие в полпервого ночи?
По ночам вход в отель охранял молодой человек с двумя огромными собаками. Точнее, молодой человек спал, а охраняли вход собаки. От этого в холле стояло густое "амбре", говоря по-французски. Пахло, короче. Чем бы вы думали? Французскими духами? Нет, господа, воняло-таки псиной! А ведь там, внизу, бар, где весь вечер сидят люди. Я бы ни за что не стал сидеть в баре, где воняет псиной. А они сидят.
Должен сказать, что вопреки утверждению наших юмористов зеркало в душевой у меня все-таки запотевало. Да, я бывал в тех отелях, где оно действительно не запотевает. Но эти отели и "этажом" и классом выше. Они не для всех. Далеко не для всех.
В те прежние годы, когда нам всем заграница представлялась раем обетованным, мы с однокурсником Володей Кустовым во время студенческих каникул отправились в Санкт-Петербург. Жили мы, кстати, во вполне современной гостинице. Такой, какие мне сейчас не по карману. И, конечно, не могли не пойти в Кировский (Мариинский) театр на открытие сезона, чтобы послушать оперу "Иван Сусанин" с Борисом Штоколовым в главной партии. Стоимость билетов для нас, студентов, оказалась вполне приемлемой.
Недавно в Новую Зеландию приезжал Мариинский театр. Билеты на него были так дороги, что даже для неплохо оплачиваемых научных сотрудников AgResearch они оказались не по карману. Миллионер Тони Плеазант подарил одной нашей сотруднице - Тане Соболевой два билета на день ее рождения. По ее словам, несмотря на фантастическую цену билетов, зал был заполнен до отказа.
Получается, что искусство этих "bloody Russians" по-прежнему очень высоко ценится, в буквальном смысле ценится. Да и искусство "Russian matematitians", каковыми мы тут числимся, тоже, по моим наблюдениям, удостаивается все того же лестного эпитета. Но не всегда оплачивают нашу работу по тем же меркам, что и работу своих специалистов.
Описывая приключения наших, якобы "ненормальных", людей в нормальном обществе, наши юмористы, как мне кажется, сыграли дурную роль в формировании национального комплекса неполноценности.
Это неправда, что только наши люди не знают, как надо пользоваться "их" сантехникой или сушилками для рук. Я жил в разных отелях Парижа и в отелях разных стран. И всюду душ включался и выключался по-разному. То же самое и с кранами в аэропортах. Бывало, как справиться с этим "чудом техники", спрашивали как раз "патентованные" европейцы. Причем спрашивали у меня.
В этот приезд в Новую Зеландию я снимаю жилье в двухэтажном особняке, где есть, казалось бы, все: два туалета, ванная, душ, две кухни, бильярдная, комната для стиральной машины и гладильной доски. И все это раздельно.
Так вот, в этом доме, где к тому же имеются клавесин, пианино, рояль и несколько скрипок, нет ни одного смесителя горячей и холодной воды! Вы понимаете, ни одного. Во всех раковинах торчат короткие, как обрубки, краны с той и другой водой. Как комнаты - раздельно!
Приходится смешивать в ладонях обжигающий кипяток с ужас до чего холодной водой из другого крана. При этом краны расположены так неудобно, что руки непрестанно ударяются о раковину. И полноценно, по нашим меркам, смыть мыло совсем не просто.
В душевой комнате - прозрачная кабина. Но душа как такового (тем более со шлангом) нет. Вместо этого из стенки торчит короткий обрубок с дырочками. Который, правда, хоть воду смешивает. И на том спасибо.
Так же обстоит дело и в нашем исследовательском институте, и, похоже, по всей Новой Зеландии. Нет у них этой составляющей материальной культуры, и все тут. Но страна-то от этого не перестает считаться цивилизованной.
Итальянская сантехника, которую у нас рекламируют, действительно лучше нашей. Но это не значит, что наша - самая плохая. Бывает, как видите, и хуже.
Между прочим, дорогу к Лионскому вокзалу в Париже у меня спрашивали неоднократно. Почему-то даже полицейские.
Это неправда, что только наши люди одеты, как инкубаторские, и в чужой стране испуганно держатся за руки. Я много раз видел стайки англичан, японцев, итальянцев, одетых в одинаковые шапочки и футболки. Они тыкались в разные стороны, как рыбки, боящиеся отбиться от косяка. Нет чтобы, скажем, взять да и пройтись самим метров 200 от Пантеона до Люксембургского сада.
Квартира Жан-Пьерра - моего парижского коллеги - находится как раз между тем и другим. Входя в свой подъезд, он каждый раз набирает код замка на двери. А я каждый раз вспоминаю об этом в Новой Зеландии. В Париже номерной замок есть даже на двери туалета в лаборатории, тогда как здесь двери некоторых домов вообще не запирают.
Войдя в подъезд к Жан-Пьерру, надо пройти узкий и длинный корридор, заканчивающийся дверью в крошечный, как переходный тамбур, дворик, за которым есть еще один коридор, сложенный из камня, такой же длинный и узкий. Стенам по обе стороны не меньше, чем несколько сотен лет.
Небольшая симпатичная квартира Жан-Пьерра в старинном доме оформлена с европейским вкусом. Но она не имеет ничего общего с просторными домами моих новозелан дских знакомых. Или даже с теми домами в Голландии, где я тоже бывал.
Новозеландские особняки делают из дерева и лишь с декоративными целями обкладывают кирпичом (и то не всегда). И в домах нет парового отопления, летом в них жарко, а зимой холодно. И это в роскошных домах, где по бесчисленным комнатам стоят рояли и клавесины, а для стиральной машины есть отдельное помещение.
Кто выдумал унижающую нас глупость под названием "евроремонт", или, хуже того, "евростандарт"?
Неужели для обозначения просто аккуратно и профессионально выполненных строительных работ следует употреблять столь пышные термины?
Есть поговорка: сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет. Может быть, и не станет, не пробовал. А вот, если все время называть себя "нецивилизованными" - не исключено, что и получится... угробить свою культуру, обычаи и привычки. Особенно, если постоянно "выталкивать" из страны тех, кто что-то умеет делать. Выталкивать невыносимыми условиями труда, отсутствием нужной для исследований лаборатории, современного оборудования...
Говорят, лучшие янычары получались из наших: умные, сильные, а главное - не помнящие родства люди.
Сколько встречал я их за эти годы по всей планете! Людей, для которых правилом хорошего тона при встрече друг с другом стало поливать грязью свою бывшую Родину. Такого, похоже, не встретишь ни у одного народа.
К перрону, слегка повизгивая, подъехал поезд. Я оглянулся напоследок на таракана. Он упорно продолжал бег по своему тоннелю.
- Что скажешь, дружище? - спросил я безмолвное насекомое. - Похоже, мы с тобой - янычары... оба.
Поезд нетерпеливо загудел. Я дернул изогнутую по-старинному ручку. Открыл дверь. Вошел в вагон и, увлекаемый составом, помчался в тоннель.
Выхода из которого пока не видно.
