По возвращении в Петербург из Германии Ломоносов очень скоро стал известен как авторитетный учёный и начал добиваться присвоения профессорского звания. Но чтобы стать профессором Академии, необходимо было иметь значительные труды по нескольким наукам, и Ломоносов обратился к вопросам филологии. Занимаясь в основном естественными науками, он одновременно изучал и вопросы словесности, совершенствовал свои познания греческого, латинского языков и даже писал стихи и оды царственным особам на латыни. Именно благодаря литературному таланту Ломоносов быстро получил должность адъюнкта.
Интерес к словесности появился у Ломоносова ещё до отъезда в Германию. В январе 1736 года он покупает только что вышедшую в свет книгу Василия Кирилловича Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735). Русское стихосложение до начала XVIII века строилось на силлабической основе, соразмерной по числу слогов в строке, а ударения в ней не фиксировались, что на слух воспринималось плохо. Тредиаковский предложил силлабо-тоническую систему с чередованием слогов сильных, с ударением, и слабых, безударных. На её основе он ввёл понятия ямба и хорея, причём считал возможным употребление только длинных стихотворных размеров — хореев с женскими окончаниями. Полемика по этой теме затронула всех любителей словесности, среди которых был и ещё совсем молодой Ломоносов. Экземпляр «Нового и краткого способа», купленный Ломоносовым, сохранился. Он весь испещрён заметками, в основном полемического характера.
В 1743—1744 годы Ломоносов заканчивает работу над первым вариантом книги по ораторскому искусству «Краткое руководство к риторике, на пользу любителям красноречия сочинённое». В первом её разделе он излагает свою теорию идей применительно к русскому языкознанию (интересно, что это одно из самых глубоких своих произведений Ломоносов написал, находясь под арестом с 28 мая 1743 года по 18 января 1744 года в наказание за грубое отношение к профессорам). В начале января 1744 года он переписывает набело первый вариант «Краткого руководства...», а через три года заканчивает второй, расширенный и переработанный, вариант.
Язык любого народа — живая, постоянно развивающаяся система, которую нужно периодически осмысливать, не ломая её и не подстраивая под модные лингвистические направления и течения. Системное понимание языка чрезвычайно важно, ибо это понимание открывает огромные возможности для самых способных интеллектуалов — его пользователей. Вот такую системную инвентаризацию русского языка и предпринял М. В. Ломоносов.
В то время церковно-книжный строй речи перемежался оборотами письменного и разговорного русского языка, иностранные слова чередовались с казённым языком чиновников, просторечием, старославянскими и малопонятными словами. Появление теоретического труда, разрешающего все названные проблемы, отвечало реально назревшим потребностям русского общества.
Ломоносов сделал русский язык глубоко понятным для любителей красноречия, писателей, поэтов, литераторов. Изучавшаяся во всех учебных заведениях России «Риторика» Ломоносова, как и его «Российская грамматика», изданная в 1755 году, способствовала появлению великой русской литературы.
«Краткое руководство к риторике...» быстро разошлось, и уже через два года комиссар Академии по книжной торговле рапортовал в канцелярию о том, что купцы-книготорговцы ломоносовскую книгу «беспрестанно спрашивают». 26 ноября 1750 года канцелярия постановила издать «Риторику» вторично в количестве 1200 экземпляров, то есть вдвое бóльшим тиражом. Впрочем, дело затянулось, и 23 января 1756 года уже сам Ломоносов рапортовал в канцелярию: «Понеже многие охотники почти ежедневно спрашивают и желают иметь у себя изданной мной в свет “Риторики” первого тома, который ныне в Академической книжной лавке за употреблением в продажу уже давно не имеется, того ради сим представляю, дабы канцелярия Академии наук благоволила приказать оной “Риторики” ещё потребное число для удовольствия охотников вновь напечатать». Канцелярия ответила прямым отказом, благо предлог имелся: «Понеже в типографию много книг давно печатанием зачато, токмо ещё и поныне не окончены, того ради приказали: пока оные зачатые книги окончены не будут, печатанием той “Риторики” обождать». Но уже начал работать Московский университет, детище Ломоносова, куда тот и переправил «Риторику». Она вошла в состав второго тома его «Разных сочинений в стихах и в прозе», вышедшего в 1759 году. У него появилось посвящение великому князю Петру Фёдоровичу, отсутствовавшее в издании 1748 года. В посвящении Ломоносов чётко определил просветительскую, организующую сверхзадачу своего капитального сочинения: «Язык, которым Российская держава великой части света повелевает, по её могуществу имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет сумнения, чтобы российское слово не могло приведено быть в такое совершенство, каковому в других удивляемся. Сим обнадёжен, предпринял я сочинение сего руководства, но больше в таком намерении, чтобы другие, увидев возможность, по сей стезе в украшении российского слова дерзновенно простирались».
Потребность в очищении и системном представлении русского языка и теории русского языка как самостоятельной научно обоснованной системы, показывающей всё его богатство и возможности, реально выразилась в высоком спросе читателей на ломоносовское произведение: «Однако и нового издания “Риторики” оказалось недостаточно». Наконец и академическая канцелярия (после неоднократных напоминаний того же комиссара по книжной торговле, что «Риторики» в продаже нет и что её «многие желают») в мае 1764 года постановила переиздать ломоносовское руководство. С печатанием не торопились: только в январе 1765 года наборщики занялись «Риторикой», и лишь к первому апреля (за три дня до смерти Ломоносова) её тираж, 1200 экземпляров, был полностью отпечатан. Все эти три прижизненных издания разошлись очень быстро, их явно не хватало. «Многие охотники» переписывали «Риторику» для себя от руки (труд немалый и кропотливый — в книге около 11 печатных листов). Именно вне Академии «Риторика» нашла своего внимательного и благодарного читателя (на что, кстати, и рассчитывал Ломоносов). И это неудивительно. Читательский успех «Риторики» ясно показывал, что предпринятый Ломоносовым труд по упорядочению синтаксиса и лексического строя русского литературного языка, его попечение о «довольстве пристойных и избранных речений к изображению своих мыслей», его забота о собирании и организации живых сил языка самым непосредственным образом отвечали одной из острейших потребностей тогдашнего общественно-культурного развития. Понимая, что новая русская литература находится «ещё во младенчестве своего возраста», Ломоносов строил своё сочинение не только как свод общих рекомендаций начинающим ораторам, но и как собрание образцовых произведений ораторского искусства, публикуя отрывки из древних авторов и собственных произведений. В сущности, это была первая в России хрестоматия по мировой литературе.
