Многие мои знакомые (и, позволю себе предположить, многие из вас тоже) мечтают стать рантье. Это заветное слово (от французского rentier) означает, что вы живёте за счёт ренты, то есть дохода от вложенного капитала или доходного имущества, и этой ренты достаточно, чтобы в принципе обходиться без активной борьбы за хлеб насущный. Насколько реально стать рантье в нашей стране? Почему одни считают ренту заслуженным и респектабельным доходом, а другие — паразитированием на реальной экономике? Попробуем разобраться.
Мечта стать рантье свойственна, как правило, тем, кто добывает себе средства на жизнь на нелюбимой работе. Это понятно: пожалуй, немногим нашим согражданам повезло стать тем, кем они мечтали, и заниматься любимым делом, да ещё получая за это деньги. Остальные рассматривают зарплату (возможно, даже не осознавая это) как вознаграждение за терпение, как откуп работодателя за трату вашего времени на наёмный труд, а откладываемые сбережения — как взнос на будущую свободу от обязанности работать не на себя. Невольная стратегия измученного рабочей неделей среднего класса — максимальное напряжение в активный период жизни, с тем чтобы сформировать достаточные сбережения и потом наслаждаться столь желанной свободой. У каждого, конечно, своё понимание «достаточности» и сроков наступления долгожданного «потом». У большинства из тех, кто сумел отложить средства после трат на свои текущие нужды, после расходов на семейные экономические цели и после оказания финансовой помощи детям, вышеупомянутая свобода обычно достигается лишь к пенсионному возрасту.
Здесь нас подстерегает терминологическая ошибка. Рантье — это не тот, кто живёт на сбережения, проедая их, а тот, кто живёт исключительно на доходы от сбережений (капитала, имущества), сохраняя (а ещё лучше — приумножая) основу своих доходов. Поэтому обеспечить себя рентой — задача на порядок более сложная, чем просто отложить денег столько, чтобы их хватило на достойную жизнь. Настоящей ренты должно хватить на достойную жизнь не только вам, но и вашим детям.
Вопрос рентного дохода с имеющихся сбережений волнует, конечно, не только тех, кто захвачен эмоциональным мотивом добиться экономической свободы от тягот повседневного труда, но и тех, кто справедливо желает получать стабильную отдачу от своих сбережений, даже если этих доходов не хватит, чтобы бросить работу. Практика показывает, что вторые, действуя рассудочно и методично, имеют гораздо более высокие шансы стать полноценными рантье, чем те, кто много мечтает, но мало делает.
Когда люди задумываются о ренте? Это всегда индивидуально и связано с жизненным опытом, благодаря которому вырабатывается ваш собственный так называемый аппетит к риску. Серьёзные размышления о ренте обычно приходят с возрастом. Когда «базовый капитал» сформирован (особенно если он создан напряжёнными усилиями в течение долгого периода времени), для его обладателя становится гораздо важнее сберечь деньги, чем гнаться за шансом их быстро удвоить. Для рантье страх сильнее жадности, ведь риск убытков подрывает основной источник повседневного дохода. Конечно, если капитал достаточно велик, чтобы без особого ущерба для благосостояния разделить его на «сберегательную» и «рискованную» части, можно применять разные подходы к вложению этих составных частей: со сбережениями вы осмотрительный рантье, а с «горячими» деньгами — активный инвестор. Но в любом случае, когда достигается определённый возраст, обретается серьёзный экономический статус, формируется мировоззрение зрелого человека и ставятся осознанные долгосрочные жизненные цели (причём не только в отношении себя самого, но и в отношении родных и близких), приходит понимание, что существенная часть сбережений должна генерировать предсказуемый денежный поток, а попытки выжать любой ценой максимум из всего, что есть в распоряжении, несут фатальную опасность для благосостояния в целом.
Нас окружает много агрессивной рекламы финансовых продуктов, нацеленных (явно или неявно) на стремительное обогащение. Понятное дело, что призывы к осторожности и умеренности в приумножении сбережений не могут быть заметными в той острой конкурентной среде, в которой приходится бороться за клиентов банкам, управляющим и инвестиционным компаниям. Поэтому давайте внимательно посмотрим, что на самом деле доступно сейчас обычным гражданам в России в качестве ренты? Список не особо длинен: недвижимость (сдача её в аренду), банковский вклад (с выплатой регулярных процентов), индивидуальное доверительное управление ценными бумагами (с рентной инвестиционной стратегией) либо самостоятельная покупка ценных бумаг, паевые инвестиционные фонды (в том числе рентные).
Простейшая рента — сдача своей недвижимости в аренду. Немало россиян по стечению обстоятельств (обычно по наследству) либо через целенаправленное вложение сбережений в недвижимость обладают дополнительной квартирой, которую сдают внаём тем, у кого в собственности таковой нет. Здесь ничего особо занимательного не расскажешь, дело совершенно житейское, с которым вы наверняка сталкивались с той либо с другой стороны. Единственное, к чему можно призвать получателей ренты от недвижимости, — это помнить о необходимости платить налог на доходы физических лиц (13%) и соответственно оформлять взаимоотношения с арендаторами официальным образом — договором аренды. «Понятийные» взаимоотношения с арендатором грозят тем, что собственнику жилья придётся отвечать за возможный ущерб, нанесённый арендатором третьим лицам (например, если он «зальёт» соседей снизу), и интересы собственника не будут защищены законом должным образом. Что касается налогов, то помимо этической необходимости платить налоги хочу напомнить о регулярных проверках налоговой службой сигналов доброхотов-соседей о том, что в той или иной квартире живёт не собственник, а наниматели жилья.
Но доходность (на вложенный капитал) ренты от жилой недвижимости на самом деле далеко не самая впечатляющая, даже в Москве. Давайте прикинем. Самая «ходовая» для аренды однокомнатная квартира в обычном панельном доме, не слишком далёком от ближайшей станции метро, в спальном районе столицы стоит порядка 5 миллионов рублей. Сдать её (если она в относительно приличном состоянии) можно за 30 тысяч рублей в месяц. Таким образом, за год можно «отбить» порядка 7% вложенного капитала, а с учётом налогов и прочих накладных расходов, связанных с содержанием квартиры, — не более 6%. Этот показатель доходности уступает даже тривиальному банковскому депозиту, особенно в период высоких процентных ставок, когда банки щедры на хорошие условия по вкладам. Кроме того, эквивалент одной тысячи долларов в месяц при столь высокой цене «входного билета» на рынок недвижимости — явно недостаточная цифра для обеспечения беззаботной жизни рантье.
Поэтому приобретение квартиры с целью именно ренты — не самый эффективный вариант, если только мы не говорим о частных случаях: например, целенаправленная скупка нескольких квартир убеждённым консервативным инвестором ради системной сдачи внаём и получения кратно большего дохода либо так называемый «дауншифтинг», когда одной-двух тысяч долларов в месяц, получаемых с московской квартиры, вполне хватает для сносной жизни в провинции или в какой-нибудь тёплой азиатской стране.
Что касается банковского вклада с регулярной выплатой начисленных по нему процентов, то это самый доступный вариант ренты. Другое дело, что депозит в банке — тоже не самый перспективный способ жизни на проценты. Перспектива появляется только в случае большой суммы, способной давать достойный регулярный доход: ведь даже в самые благоприятные периоды для вкладов (когда процентные ставки относительно высоки без угрозы для стабильности самой банковской системы) вряд ли от них можно добиться доходности более 8—10% в год. Если учесть, что, по данным Агентства по страхованию вкладов, средний вклад в России (без учёта совсем мелких и неактивных счетов) составил в 2011 году около 130 тысяч рублей, то очевидно, что для среднестатистического вкладчика депозит не может быть источником достаточной ренты.
Вообще с банковскими депозитами связано несколько проблем для рантье. Во-первых, риск выбора конкретного банка. Этот риск некоторым образом нивелируется наличием государственной системы страхования вкладов, в рамках которой гарантируется возврат до 700 тысяч рублей по обязательствам каждой кредитной организации, входящей в систему, благодаря чему можно попробовать разложить яйца (вклады) по разным корзинам (банкам). Во-вторых, валютный риск: в какой валюте размещать денежные средства во вклад? Курс рубля периодически лихорадит в обе стороны, что приносит отрицательную переоценку обладателям то рублевых, то валютных депозитов. Банки придумали так называемые мультивалютные вклады, в рамках которых вкладчик может менять валюту депозита в течение срока его действия, но и это не спасает от курсовых рисков. Мало иметь возможность сменить валюту — нужно ещё вовремя этой возможностью воспользоваться. Нередки случаи, когда «мультивалютность» вклада только добавляет убытков: нервный вкладчик бросается переходить из рубля в доллар и обратно в самые неудачные моменты (на «пиках» курса), когда делать это уже поздно, и в итоге выясняется, что проще было переждать валютную турбулентность в изначальной валюте вклада. Ещё одна особенность банковских вкладов в России, мешающая долгосрочному планированию доходов рантье, — отсутствие многолетних депозитов. Два года — это, как правило, максимум, да ещё и без особой премии в доходности, по сравнению с более короткими сроками размещения денег. Банки опасаются брать на себя риски изменения процентных ставок, чтобы не прогадать на их динамике, и попросту перекладывают этот риск на клиентов: рантье открывает депозит на год-два, совершенно не представляя, по какой процентной ставке вклад будет продлён.
Относительно долгосрочные и гибкие способы обеспечения ренты предоставляют более продвинутые инвестиционные инструменты — портфели ценных бумаг, доверительное управление и паевые инвестиционные фонды (ПИФы). Этим инструментам я в своё время посвятил отдельные статьи в журнале «Наука и жизнь» (см. «ПИФы — вложения в складчину», № 12, 2011 г., и «Фондовая биржа и управление инвестиционным портфелем», № 4, 2012 г.). С точки зрения рентных целей особенность использования этих вариантов заключается в следующем.
Во-первых, инвестиционная стратегия должна предусматривать наличие регулярной выплаты дохода. Например, вы можете либо купить облигации, по которым будет выплачиваться процентный доход в виде ежеквартальных купонов, либо предусмотреть регулярные выплаты в договоре с доверительным управляющим вашим портфелем ценных бумаг. Открытые и интервальные ПИФы не предусматривают выплаты промежуточных доходов по инвестиционным паям, поэтому выплату ренты вам придётся обеспечить себе самостоятельно — путём частичного погашения паёв на сумму накопленного дохода. Зато в правилах закрытых ПИФов может официально присутствовать выплата регулярного промежуточного дохода по паям, который управляющая компания фонда обязана рассчитывать и выплачивать по закреплённому в правилах алгоритму.
Во-вторых, ключевое значение для рентной цели имеют базовые активы, лежащие в основе инвестиционного портфеля или инвестиционного фонда. Эти активы (ценные бумаги, недвижимость и т.д.) должны генерировать денежный поток, достаточный для регулярной выплаты ренты. Рентная стратегия не может быть основана на активах, первые доходы от которых ожидаются позже того срока, когда вы рассчитываете начать получать ренту, либо вероятность получения стабильного регулярного дохода от которых невелика. Поэтому такая стратегия обычно не основывается на акциях (кроме тех, которые исторически зарекомендовали себя стабильной выплатой дивидендов), инвестициях в венчурные проекты либо в проекты строительства объектов недвижимости, фьючерсах или опционах. И напротив, целевыми активами для рентных портфелей являются, например, купонные облигации и рентные ПИФы недвижимости. Последние, как правило, владеют коммерческой недвижимостью, приносящей доходы от сдачи площадей в аренду, которые в свою очередь регулярно выплачиваются владельцам инвестиционных паёв.
Иногда в качестве рентных продуктов упоминают накопительные пенсионные и страховые программы. Однако я бы их не рассматривал как самостоятельный рентный продукт, потому что они являются производными от вышеупомянутых способов обеспечения ренты, причём ренты, отложенной во времени (до пенсионного возраста) либо обусловленной каким-то страховым случаем. Суть сотрудничества с негосударственным пенсионным фондом или страховой компанией по накопительной программе состоит в том, что вы осуществляете постепенное «пропорциональное» инвестирование путём ежегодных взносов, а затем начинаете получать обратно свои деньги в виде пропорциональных или единовременных выплат, включающих в себя и накопленную за годы действия программы прибыль. НПФ или страховщик в данном случае выполняет роль администратора финансовых потоков, рассчитывая за вас будущий рентный план платежей и инвестируя ваши взносы по своему усмотрению, по сути, в те же рентные инструменты, которые были описаны выше. В этом смысле накопительные пенсионные и страховые программы — удобный вариант для тех, кто не нуждается в ренте прямо сейчас, копит к пенсии и не имеет желания или возможности самостоятельно выбирать инструменты для вложений.
Я также сознательно не стал рассматривать вариант с рентой от небольшого частного бизнеса (вспомним пресловутый «свечной заводик» — заветную мечту отца Фёдора из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова). Я не хотел бы поддерживать иллюзию, что в России можно купить долю в предприятии в качестве финансовой инвестиции и спокойно жить на соответствующие дивиденды, будучи в стороне от деятельности самого предприятия. Практика показывает, что такой расклад — скорее исключение из правил: для этого вам должно феноменально повезти с партнёром либо с управляющим директором. К сожалению, как правило, более реалистичен один из двух сценариев: 1) собственник, плотно не контролирующий деятельность предприятия, в итоге лишается существенной доли прибыли из-за снижения эффективности работы наёмных менеджеров либо из-за банального воровства (хорошо, если речь идёт только о потере прибыли, а не самой собственности); 2) собственник, озабоченный сохранением эффективности и развитием бизнеса, в итоге начинает сам внимательно следить за работой предприятия и активно вовлекаться в его повседневную деятельность… а это, увы, уже далеко не тот образ жизни, который свойственен рантье.
Кстати, об образе жизни рантье. Неоднократно сталкивался с отношением к статусу рантье как к чему-то желанному, но в каком-то смысле постыдному. Словно рантье не несёт общественной пользы: дал деньги в рост, устранился от создания прибавочного продукта и живёт в своё удовольствие за счёт выплат от тех, кто на эти деньги занимается реальным делом. Один из моих знакомых, склонных к образному мышлению, сравнил рантье с дезертиром, который сбежал в тыл с передовой экономического фронта, прихватив с собой столько трофеев, сколько смог унести, а теперь за счёт этой добычи паразитирует на тяготах остальных членов общества.
Я далёк от позиции таких эмоциональных критиков, считая образ жизни рантье в том числе достойным способом заниматься каким-нибудь общественно полезным, творческим, благотворительным делом, не приносящим существенного личного дохода, недостаток которого покрывается рентой. Для многих деятелей искусства и науки рента могла бы быть эффективным способом избегать излишней коммерциализации творчества и научных исследований. Иными словами, как мы уже упоминали в начале статьи, рента — это экономическая независимость, во многом определяющая свободу личности в целом, а уж как этой свободой воспользоваться — вопрос мировоззрения, воспитания и философии каждого конкретного рантье.
Другое дело, что существует научно обоснованная критика принципа платности денег, выражающейся в процентах за пользование денежными средствами и являющейся основой большинства способов обеспечения ренты. Ценообразование на деньги осуществляется на открытых финансовых рынках, а они, как показала практика, подвержены спекулятивным колебаниям и непредсказуемым кризисам, за которые расплачивается вся экономика. Резкий рост процентных ставок (цены денег) приводит, например, к снижению эффективности деятельности и ухудшению финансового состояния заёмщиков, платящих проценты по кредитам банков, которые в свою очередь обеспечивают проценты своим вкладчикам (и ведь многие из этих вкладчиков — рантье, искренне радующиеся в этой ситуации резкому росту доходности депозитов).
В статье «Банковский кредит: будьте добросовестны и внимательны» («Наука и жизнь» № 3, 2012 г.) я описывал роль банковской системы в экономике как посредника между нуждающимися в деньгах и обладающими «лишними» деньгами. Этот посредник формирует цены на деньги, привлекая их у одних и перепродавая другим. С ростом масштабов экономики и в погоне за прибылью банки не успевают качественно анализировать каждого заёмщика, что в итоге выражается в двух крайностях риск-менеджмента: банки-«перестраховщики» душат добросовестных заёмщиков непомерно высокими процентными ставками, в которые закладывают все не понимаемые ими риски, а «легкомысленные» банки дешёвым кредитом агрессивно расширяют базу своих заёмщиков, в том числе за счёт тех, кто заведомо не способен надлежащим образом обслуживать долг. И «равнодушный» жёсткий подход первых, и безответственная политика последних (которая в итоге приводит к банкротствам банков, убыткам вкладчиков либо страхующего их государства и далее по цепочке) делают реальный сектор экономики заложником банковских ошибок, которые «исправляются» опять же повышением ставок и поиском банками заработка более лёгкого и быстрого, чем кредитование. В этом смысле плата за деньги — далеко не самый справедливый метод «выбраковки» заёмщиков: получается, что банки борются с рисками через повышение цены денег, делая её выше уровня, оптимального для многих субъектов экономики, успех которых был бы полезным для общества. Управление кредитными рисками — «священная корова» для банков, декларирующих таким образом заботу об интересах своих вкладчиков. Нормативное регулирование стимулирует кредитные организации скорее отказывать в кредитах, опасаясь невозврата и просрочек по займам. При нехватке ресурсов для полноценного анализа и понимания истинного состояния дел у получателей кредитов банки не способны по-настоящему «вникнуть» в обоснованные нужды потенциального заёмщика, занимают негативную позицию и таким образом недофинансируют развитие экономики. При этом банки жёстко конкурируют между собой за выдачу кредитов узкой группе хорошо известных «первоклассных» корпоративных заёмщиков, среди которых много тех, кто берёт в долг, объективно не нуждаясь в кредитных деньгах и финансируя ими не самые эффективные амбициозные проекты, несёт излишние издержки на уплату процентов вместо того, чтобы платить достойные дивиденды акционерам. Такие «высококачественные» заёмщики невольно отбирают кредитные ресурсы по доступным ценам у начинающих предпринимателей (так называемых «стартапов»), оставляя последним лишь поиск немногочисленных венчурных инвесторов, готовых заниматься проектным финансированием в качестве долевых партнёров.
Видя такое положение дел, особенно в России, невольно начинаешь прислушиваться к мнению тех, кто считает плату за деньги злом для экономики и развития общества, а рантье, живущих на проценты, — выгодоприобретателями этого зла. Мы сейчас являемся свидетелями того, как в мировой глобализированной экономике экспортируются и импортируются проблемы через повышение процентных ставок: ошибки в кредитной политике в одних странах ухудшают положение банков этих стран, снижая устойчивость их банков-контрагентов в других странах, что в итоге создаёт кризис доверия, резкое сжатие межбанковских кредитных взаимоотношений и соответствующий рост спроса на деньги, а значит, и цены на них (процентных ставок). И это не считая прочих каналов передачи нестабильности: рынков ценных бумаг, валют, товаров и т.д. В итоге неосмотрительная кредитная политика крупного банка в США или безответственная долговая политика правительства Греции приводят к непомерно дорогому кредиту российского банка для российского заёмщика, который ещё некоторое время назад мог рассчитывать на приемлемые условия кредита. Российский банк перестраховался, по всем правилам риск-менеджмента и рыночной экономики подняв ставку кредитования вслед за повышением ставок иностранными банками-контрагентами. Таким образом, банк либо недофинансировал российскую экономику (если заёмщик отказался от кредита на новых условиях), либо внёс свою лепту в рост инфляции через увеличение своего непроизводительного процентного дохода (если заёмщик все-таки взял более дорогой кредит и включил в себестоимость расходы на его обслуживание, подняв соответственно цену на свой товар).
Критики экономической системы, построенной на платном кредите, приводят пример альтернативного подхода к банковской деятельности — исламскую банковскую систему. Шариатом — сводом религиозных мусульманских законов — запрещено получение необоснованной платы за пользование деньгами и в большинстве случаев получение процентов по кредиту или депозиту приравнивается к ростовщичеству, что является грехом. Принципиальный подход исламской банковской системы к отношениям банка и его клиента состоит в том, что стороны в процессе переговоров устанавливают справедливую стоимость банковской услуги. Банк удовлетворяет финансовую потребность клиента через участие в финансируемом проекте на принципах раздела прибыли или в рамках совместного предприятия либо через покупку и перепродажу клиенту с оговорённой прибылью того актива, в кредитовании покупки которого клиент нуждается. При таких партнёрских принципах взаимоотношений (по сути, на условиях проектного финансирования и предсказуемой стоимости банковского кредита) исламский банк вынужден более ответственно, чем традиционный банк, исследовать предмет финансирования и его экономическую обоснованность. Этот подход применяют как межгосударственный Исламский банк развития, так и местная компания микрокредитования, работающая с мусульманской диаспорой в одном из американских штатов. Конечно, исламское банковское дело имеет ограниченное распространение в мировой финансовой системе (основная концентрация в Иране, арабских странах Персидского залива и Малайзии), но журнал «The Banker» в 2009 году оценил объём активов банков, действующих по законам шариата, в 822 миллиарда долларов, а темпы их ежегодного роста — в 25—30%. Очевидно, что в практике исламских банков много спорных компромиссов и в некоторых случаях есть формальное следование букве шариата, а не его духу. И, увы, в рамках исламской финансовой системы трудно представить успешного рантье. Однако приведу одну цитату: «Этические принципы, на которых основывается исламская финансовая система, позволят сделать банки ближе к их клиентам и к духу честности, который должен отличать каждую финансовую услугу». Это цитата из редакционной статьи в«L'Оsservatore Romano», официальной газете Ватикана (март 2009 г.).
Резюме
1. Быть рантье — значит жить исключительно на прибыль от вложений капитала или доходного имущества. Обеспечение достойной ренты требует существенных финансовых ресурсов, сумма которых на порядок превышает бюджет текущих потребностей.
2. Впрочем, рентная стратегия полезна для любых сбережений, даже если их недостаточно для образа жизни рантье. Сейчас обычным гражданам в России в качестве рентных активов доступны: сдача недвижимости в аренду, банковский вклад с выплатой регулярных процентов, портфель ценных бумаг с рентной инвестиционной стратегией, паевые инвестиционные фонды (в том числе рентные).
3. Базовый актив ренты (недвижимость, ценные бумаги) должен генерировать стабильный денежный поток, из которого и складывается рента. Целый ряд рискованных активов, а также частный бизнес малопригодны в качестве источника дохода рантье.
4. В условиях продолжающегося мирового экономического кризиса, являющегося следствием кризиса современной финансовой системы, плата за деньги и денежная рента подвергаются критике. Следует помнить о фундаментальных рисках финансовой системы и осознавать, что рантье обеспечивает своё благополучие внутри этой системы и подвергается тем же самым рискам.
***
Вопросы и пожелания по темам, которые следовало бы осветить в этой рубрике, читатели могут направлять в редакцию по адресу:
mail@nkj.ru, указав тему письма «Финансовая наука в нашей жизни».
Интернет-сайт Шена Бекасова: www.bekasov.ru
