О существовании бухты среди олив я впервые узнала ещё в детстве. На страницах одного из научно-популярных журналов была помещена глава из книги Джеральда Даррелла о его детских годах, проведённых в Греции на острове Корфу.
За окном стояла зима, а я, с головой окунувшись в чтение, вместе с маленьким Джеральдом наслаждалась жарким летним днём и тёплым южным морем. «Если от нашего дома спуститься через оливковые рощи вниз по холму и выйти на дорогу, покрытую толстым слоем белой, мягкой, как шёлк, пыли, а потом пройти по ней ещё немного, вы попадёте на крутую козью тропку, сбегающую сквозь заросли олив к маленькой бухточке в форме полумесяца. Бухта окаймлена белым песчаным пляжем и грудами сухих бурых водорослей, выброшенных сюда во время зимних штормов и теперь похожих на большие растрёпанные гнёзда птиц. С двух сторон в бухте поднимаются мелкие скалы, и там, среди скал, видимо-невидимо всякой морской живности…»
В моём детском воображении эта бухта находилась в каком-то сказочном месте, где я чувствовала себя одновременно Элли в Волшебной стране и Алисой в Стране чудес. Да и то сказать — разве не настоящие чудеса творились в той бухточке? Там обитал краб-паук, похожий на «небольшую плоскую грушу с шипами на верхнем суженном конце и двумя выступами над глазами вроде рогов». Совершенно необычными были не только его название и внешность, но и то, чем он занимался. «С самоотверженным усердием учёного-ботаника он собирал разнообразные водоросли» и, ловко орудуя своими клешнями, прикреплял их себе на спину для маскировки! Другой же краб-паук, не найдя водорослей, нарядился в пёстрый подручный материал, который ему подбросил изобретательный Джеральд. «Вид у него стал очень потешный, точно он оделся для карнавала. На спине вперемежку с обломками коралла торчали расписные раковинки волчков, а ближе к голове была прикреплена актиния — прямо-таки шикарная шляпка с лентами». Жил в бухточке и очаровательный маленький табунчик похожих на шахматные фигурки морских коньков. И в этом табунчике пузатая лошадка-«мамаша», произведшая на свет малышей, оказалась вовсе не мамашей, а... отцом семейства! Меня завораживали названия раковинок моллюсков — «нога пеликана», «китайская шляпа», «замочная скважина», «морское ушко». И даже водоросли здесь, в этой волшебной бухте, росли «в виде маленьких зелёных зонтиков, как бы вывернутых наизнанку каким-то подводным ветром».
Конечно, в глубине души я смутно догадывалась, что это место существует на самом деле и, если постараться, его можно найти на карте. Однако ещё долгое время бухта среди олив оставалась для меня далёкой сказочной страной.
Но вот я выросла, стала биологом (во многом благодаря книгам Джеральда Даррелла) и в один счастливый майский день 2014 года оказалась на греческом острове Корфу. Конечно, мне очень захотелось отыскать ту самую бухту среди олив. Она расположена на восточном побережье Корфу, в Пераме, совсем недалеко от аэропорта. С главного прибрежного шоссе я спускаюсь к ней по заброшенной лестнице в зарослях тростника. Бухта (как, впрочем, и весь остров) сильно изменилась со времён, описанных Дарреллом. Побережье почти сплошь застроено отелями. Тишину то и дело нарушает шум самолётов, идущих на взлёт или посадку. В полумесяц бухты, в самую её середину, теперь врезается мысом заасфальтированная насыпь с зонтиками для отдыхающих. Но по-прежнему на пляже можно видеть груды ламинарии («словно кто-то разбросал по песку боа из тёмных перьев»), и так же, как во времена Даррелла, бухту среди олив с двух сторон, будто стражи, охраняют небольшие скалы.
Я вхожу в воду и сажусь на один из выступающих над ней нагретых солнцем камней. Вода совершенно прозрачна, блики солнца играют на морском дне. Я смотрю на соседний камень. Он, словно ворсом, покрыт водорослями и почти скрыт под водой. Там, в зарослях, — крохотные пещерки. Вдруг я вижу у входа в одну из них туда-сюда движется что-то полосатое, пятнистое, жёлто-чёрно-синее. Поначалу мне показалось, что это маленькое щупальце с присосками или клешня какого-то расписного краба. Но нет! Это морская собачка-павлин. Она то немного высовывается из своей норки, то прячется опять. Окраска головы этой рыбки настолько причудлива, что поначалу, глядя на неё сверху, и не поймёшь, кто же обладатель этих цветастых узоров. Пытаюсь рассмотреть её голову в фас и в профиль. То и дело рыбка целиком прячется в норку. Лишь ненадолго она показалась мне целиком. Маленький Джеральд любил наблюдать за этими рыбками. «Больше всего привлекала меня изобилующая на мелководье собачка-павлин (Blennius pavo). Морская собачка — причудливая с виду рыбка с удлинённым, подчас угревидным телом длиной около десяти сантиметров. Выпученные глаза и толстые губы придают ей некоторое сходство с бегемотом». Видовое название этой рыбки pavo по-русски звучит паво. Как тут не вспомнить Царевну Лебедь из «Сказки о царе Салтане» Александра Сергевича Пушкина:
А сама-то величава,
Выступает, будто пава…
Но передо мной не красавица, а красавец! У морских собачек, как это часто бывает в животном мире, ярче окрашен самец. Особенно сильно это проявляется в период размножения. Самочки гораздо скромнее. Вот как описывал брачный наряд собачек-павлинов Джеральд Даррелл: «Очень красочно во время брачного периода выглядел самец: позади глаз — чёрное пятнышко в голубой кайме; на голове сверху, словно горбик, — тупой оранжевый гребень; темноватое тело расписано ультрамариновыми или фиолетовыми крапинами; горло — цвета морской воды, с более тёмными полосами. Самки в отличие от самцов были окрашены в бледный оливковый цвет с голубыми крапинами; плавники — нежно-зелёного цвета. Сейчас как раз была пора нереста, и мне очень хотелось поймать несколько этих ярко окрашенных рыбок, поместить в один из моих аквариумов и проследить брачный ритуал…» Маленький Джеральд так увлёкся наблюдением за нерестом пойманных собачек-павлинов, что завтракал и обедал, «сидя на корточках перед аквариумом и не отрывая глаз от морских собачек». Правда, в результате из икринок вывелся только один малёк, который и был отпущен мальчиком на свободу. А вдруг «моя» собачка — потомок того самого малька?
Чуть ближе к берегу на дне примостилась бурая водоросль падина павлинья. Она похожа на распущенный птичий хвостик, прикреплённый к камешку.
А на поверхности валуна и в его недрах бурлит жизнь. Приглядевшись, я уже замечаю множество пещерок, слегка замаскированных водной растительностью. Почти в каждой — свой жилец. Кроме собачек-павлинов здесь живут совсем маленькие собачки-сфинксы, а также оленерогие собачки, гордо несущие на своих аккуратных головках миниатюрные короны «рогов». Не камень, а настоящий многоквартирный дом! «Из углублений на вас таращились и махали плавниками надутые морские собачки со своими толстыми негритянскими губами, придающими их мордочкам дерзкое выражение» — так с присущим ему юмором описывал Джеральд Даррелл их внешность. Если вам доведётся когда-нибудь понаблюдать за поведением морских собачек, то вы сразу поймёте, почему этих рыбок назвали собачками. Они не только укрываются в своих норках, будто в будочках, но и выпрыгивают из щелей, чтобы прогнать чужака — другую собачку, даже кусаются. Широкие грудные плавники, растущие прямо от горла, служат им «лапами», с помощью которых они бегают по камням. Но и плавать они тоже умеют, извиваясь всем телом. У каждой из этих рыбок есть своя территория, которую она ревностно охраняет.
На соседнем валуне моё внимание привлекает ярко-красная рыбка с тёмной, почти чёрной головой. Это самец красного троепёра. Когда он расправляет три красноватых полупрозрачных спинных плавника, сразу становится понятным, за что он получил своё имя. У красных троепёров в мае тоже начинается пора размножения. Именно в этот период самцы, прежде скромно окрашенные, надевают красный «плащ» и чёрную «маску». Как и морские собачки, они охраняют каждый свою территорию, но она не в пещерках, а на боковых сторонах больших подводных валунов. С ловкостью акробатов рыбки перемещаются как по горизонтальной, так и по отвесной вертикальной стенке. Когда они замирают, можно рассмотреть, что они опираются на чёрные «лапки» — брюшные плавники.
Пока я наблюдаю за пёстрым населением подводных скал, мимо меня с независимым видом проплывает морская игла. Спешу её сфотографировать, а она и не думает удирать — степенно движется своим курсом. Вспоминаются строки Даррелла об этой необычного вида рыбе: «Голова её удивительно напоминает вытянутого морского конька, приставленного к длинному гибкому телу».
Оглянувшись вокруг и хорошенько присмотревшись, замечаю и других обитателей бухточки, пытаюсь посмотреть на них глазами Даррелла. Под выступом камня у самого уреза воды вижу крупный пурпурный шар. Это конская актиния — «настоящая подушечка для булавок». Сейчас, днём, она съёжилась, а в сумерках выпустит все свои 192 щупальца и начнёт охоту. Вижу на каменистом дне «прозрачных как стекло креветок» — элегантных палемонов. «Элегантные» — не просто красивый эпитет, но и научное название этих ракообразных. Они, и правда, очень изящны: на лапках у них великолепные оранжевые перевязи, а прозрачный панцирь позволяет увидеть внутренние органы. Креветки медленно ходят, перебирая ножками — пасутся на подводной лужайке.
Из бухточки открывается чудесный вид на Мышиный остров, так любимый маленьким Джеральдом и описанный им в книге «Птицы, звери и родственники»: «Слева от моей бухты, примерно на расстоянии четверти мили от берега, расположен остров Пондиконисси, или Мышиный остров, — по форме почти равнобедренный треугольник. Весь он зарос олеандрами и высокими старыми кипарисами, приютившими белую церквушку и маленький домик рядом с ней. Жил на острове вреднющий старый монах…» Теперь монахов на острове нет, но, как и прежде, к маленькой церквушке наверх ведёт извилистая лестница, издали напоминающая мышиный хвостик. Бывало Джеральд вместе со своей сестрой Марго ранним утром вплавь добирался до острова и там с увлечением копался в мелкой воде, пока его сестра нежилась на солнышке.
Множество чудес таит в себе греческий остров Корфу: старая крепость XVI века, с массивных стен которой открывается захватывающий вид на главный город — Корфу Таун; фантастические природные скальные образования; дворец Ахиллеон, где некогда жила австрийская императрица красавица Елизавета и в парке которого высится 11-метровая статуя Ахиллеса… Но для меня самой главной достопримечательностью, настоящей жемчужиной Корфу остаётся маленькая, неприметная на первый взгляд бухточка у восточного побережья острова, в которой маленький Джеральд Даррелл проводил свои первые наблюдения за морскими обитателями и которую он с неподражаемым мастерством описал в своих книгах, посвящённых жизни его семьи в Греции.
