ЛУЧЕЗАРНЫЙ ДИОНИСИЙ

Будто в награду путнику, проделавшему нелегкий дальний путь на Русский Север, через сотню километров от Вологды взору открывается скромный и строгий, но пленяющий неброской красотой и гармонией пейзаж. Посреди лесов, на берегу озера, стоит Ферапонтов монастырь - памятник истории, связанный со множеством значимых для России имен, и не менее важный памятник искусства. Исконно русская земля, впервые упомянутая в летописи в связи с призванием на Русь князя Рюрика, Белозерье знаменито своими монастырями: Кириллов, Нилова пустынь на речке Соре, Горицкий монастырь на Шексне, Новоезерский - на острове посреди Нового озера... Многочисленность обителей и интенсивность протекавшей в них духовной жизни побудили религиозного писателя Андрея Муравьева назвать этот край "русской Фиваидой на Севере" - по аналогии с египетской пустыней, где некогда селились основатели раннехристианского отшельничества.

Среди древних христианских святынь, почитаемых верующими разных стран, есть карта Палестины - византийская мозаика, созданная в VI веке, в пору правления императора Юстиниана. Речь идет о настоящей карте, правда, ориентированной не на север, как принято теперь, а на восток (к алтарю - некогда мозаика устилала пол византийского храма). Удивительный документ, позволяющий совершить виртуальное паломничество в Святую землю, сохранился в православной церкви святого Георгия, расположенной в центре древней Мадабы - тихого городка на территории нынешней Иордании, не раз упомянутого в Ветхом Завете.

На полу храма распростерто изображение Святой земли, где Иерусалим - центр мироздания, а Голгофа - средостение Вселенной. Изображены Палестина, Мертвое море, впадающий в него Иордан, часть горы Синай и клочок дельты Нила. Большой фрагмент не уцелел, но карта, вероятно, охватывала еще и весь Египет, простираясь вплоть до города Фивы в верховьях Нила.

Если бы подобную карту святых мест создавали на тысячу лет позднее, расширив ее до Русской земли, принявшей веру Византии, на ней непременно был бы указан монастырь в северном селе Ферапонтово. Это - одна из самых "намоленных" святынь, овеянная легендами, ныне известная далеко за пределами России.

Всего три имени древнерусских художников, которых на родине справедливо причисляют к великим, можно найти во всех иностранных словарях: Феофан Грек, Андрей Рублев, Дионисий. Любопытно, но последнего французский энциклопедический словарь Ларусс называет "русским живописцем греческого происхождения". Явная ошибка: Дионисий, хотя и носил греческое имя, был русским уроженцем, выходцем из ростовской земли, - но не останемся глухи к пиетету, звучащему в словаре: кто же, кроме Эль Греко, придет в первую очередь на ум европейцу при слове "грек"! Сама возможность такого сравнения выглядит лестной... Правда, великий испанский художник жил на столетие позже Дионисия.

А вот имена его западных современников, чьи даты рождения и смерти почти совпадают с теми, в которые, по предположению ученых, уложился жизненный путь "Дионисия иконника": Сандро Боттичелли, Андреа Мантенья, Антонелло да Мессина, Джованни Беллини, наконец, Андреа дель Верроккьо (учитель Леонардо да Винчи). Ровесники ферапонтовских фресок - не только живописная "Джоконда", но и мраморные "Пьета" и "Давид" Микеланджело.

Примерно в это же время в Италии работает Пьеро делла Франческа, с которым порой сравнивают Дионисия, в Германии - Альбрехт Дюрер, а в Нидерландах - Иероним Босх. Расцвет северного Возрождения на рубеже XV-XVI веков охватывает и литературу: в 1509-м выходит в свет "Похвальное слово глупости" Эразма Роттердамского. Высокое Возрождение во Флоренции омрачено правлением монаха Савонаролы (1494-1498), когда усилились мистические настроения, связанные с ожиданием конца света и Страшного суда. Но тогда же происходят великие географические открытия: в 1492-м Колумб открывает Америку, Васко да Гама в 1497-м совершает плавание вокруг Африки.

Подобные сравнения со строго научных позиций, разумеется, выглядят натяжкой. Не только внешний облик, но и суть заложенного в древнерусских фресках "духовного послания" сильно отличаются от западноевропейских произведений. И все же вспомним, что сияющие краски "Тайной вечери" - фрески вечного экспериментатора Леонардо - осыпаются, тогда как ее сверстница, стенопись Дионисия, сохраняет прежнее звучание цвета...

Вспомним и о том, что в ту же эпоху, к концу XV века, активизировались контакты Руси, освободившейся от татаро-монгольского ига и объединившейся в централизованное государство, с европейскими странами. А Москва - новая столица державы - после падения Константинополя (1453) виделась Третьим Римом, наследником Царьграда, последним и вечным царством всего христианского мира. Вкупе со славой и величием "земной державы Христа" к Руси переходит и та роль, которую по традиции приписывали Византии, - противостоять Антихристу и ожидать второго пришествия Христа. Под влиянием русских книжников и богословов Московская Русь превращается для современников в прообраз, или, точнее, преддверие Царства Небесного.

В город, фактически воспринявший функции оплота православия, приезжает племянница последнего византийского императора, София Палеолог - она становится женой великого князя московского Ивана III. На строительство Москвы, активно идущее в последней трети XV века, собирают лучших мастеров со всех русских земель: из Пскова, Ростова, Твери... Приглашают зодчих и инженеров из Италии. В Кремле возведен Успенский собор (1479) - в своем грандиозном творении Аристотель Фиораванти взял за образец Успенский собор во Владимире.

Таков исторический фон, на котором начинается творческий путь Дионисия. Его приглашают участвовать в росписи иконостаса нового московского храма. По версии историков, прежде чем приступить к работе в соборе, Дионисий мог совершить поездку во Владимир, чтобы увидеть фрески Андрея Рублева, чье творчество современники почитали высочайшим образцом.

Одно из последних грандиозных творений художника - монументальная стенопись, созданная великим последователем Андрея Рублева в Северной Фиваиде - Ферапонтовом монастыре (к счастью, войны и революции его пощадили).

Единственная не утраченная поныне роспись Дионисия, поясняет директор музея Марина Серебрякова, позволяет во всех деталях понять характер творчества мастера и в полной мере оценить его талант монументалиста. "Ни в Москве, ни в монастырях вдали от нее от этого "прехитрого, изящного и мудрого иконописца" почти ничего не осталось", - подчеркивает хранитель фресок. Важнейшее достоинство стенописи, сохранившей "руку" Дионисия, состоит и в "особой его духовной сущности, значимости для России".

Монастырь был основан в 1398 году монахом московского Симонова монастыря, сподвижником Кирилла Белозерского - Ферапонтом. В 1502 году Дионисий с учениками расписал стены и своды собора Рождества Богородицы. (Позже монастырь получил известность не только благодаря уникальным фрескам, но и потому, что в 1666-1677 годах в нем отбывал ссылку строптивый патриарх Никон.)

Наивысшего расцвета монастырь достиг в XVI веке, став важнейшим центром духовной жизни Русского Севера. Однако расцвет длился недолго: в 1798 году решением Синода обитель закрыли и обратили в приходскую церковь. Прошел век, и празднование в 1898 году 500-летия Ферапонтова монастыря, публикации о нем историков Ивана Бриллиантова и Николая Успенского способствовали тому, чтобы обитель вернулась в эти стены. Но уже в 1924 году монастырь закрыли вновь. С тех пор на его территории расположился Музей фресок Дионисия - филиал Кирилло-Белозерского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Переживший за 70 лет немало тягот, он в 1990-е годы внесен в реестр особо ценных объектов культурного наследия России.

Всемирную известность музею в Ферапонтове принес его главный экспонат - росписи собора Рождества Богородицы, построенного в 1490 году. Высочайшее художественное достоинство фресок определило их исключительное место в истории русской живописи. Более того, им выпала счастливая судьба: не в пример другим древним памятникам этот комплекс избежал серьезных утрат и поздних поновлений. Фрески Ферапонтова монастыря - самый ранний ансамбль храмовых росписей Северной Руси, полностью сохранившийся в подлинном облике.

Удивительна "вписанность" Ферапонтова монастыря в природу, которая осталась в неприкосновенности. "Средневековый архитектурно-живописный комплекс чаще всего предстает перед нами вырванным из естественной среды, из архитектурного или пейзажного окружения, с которым он так органично, так неразрывно был связан, - пишет искусствовед И. Е. Данилова. - Затерявшийся в современном городе, стиснутый новыми зданиями, подавляющими храм, опутанный электропроводами, в сутолоке автомобилей, он оказывается в ином пространстве, ином временном измерении. Нужно большое напряжение фантазии, чтобы мысленно восстановить оборванные временем связи, чтоб оживить памятник, ставший музейным экспонатом". Ферапонтово сохраняет эти целостные связи. Творения зодчих неотделимы от ландшафта, уцелевшего на протяжении веков: озеро, луга, деревья под бесконечным небом Севера. Вокруг - тишина и уединение, которым не помеха даже многочисленные паломники, собирающиеся в эти "святые места" из самых отдаленных городов и весей.

Фрески, занимающие площадь 600 квадратных метров, написаны в небывало короткий срок - всего за 34 дня. С 6 августа по 8 сентября 1502 года. Очевидно, речь идет только о живописных работах, без подготовительного этапа. Столь точную дату исследователи установили по надписи, оставленной самими художниками в храме над дверным проемом (ее расшифровка, как и решение многих загадок Дионисия, была делом непростым и нескорым).

"В лето 7010-е месяца августа на 6 [день] на Преображение Господа нашего Иисуса Христа начата бысть подписываться сия церковь, а кончана на 2 лето месяца сентября в 8 [день] на Рождество Пресвятыя владычица нашея Богородица Мария при благоверном князе Иване Васильевиче всея Руси [...]. А писцы Дионисие иконник со своими чады. О, владыко Христос, всех царь, избави их, Господи, от мук вечных".

Росписи Дионисия завораживают, светлые краски, преобладающие в его палитре, делают рисунок легким и воздушным. Отрешенные и возвышенные образы, написанные Дионисием, "животворны" и светоносны. Безукоризненно точно владея рисунком и ритмом, смело удлиняя пропорции, окрашивая фигуры в изысканные "райские" цвета, мастер создал зримый образ духовного идеала эпохи. Важнейшую роль в его произведениях играли безукоризненно точный, предельно скупой рисунок, ритм и цвет. Колорит - светлый, изысканный. "Цвет, не отягченный материей, делает среду, окружающую фигуры, легкой, прозрачной, предельно одухотворенной", - так предельно скупо и ярко характеризует работу древнего мастера крупнейший в наше время исследователь древнерусского искусства Лев Лифшиц.

Добавим к этому поразительное мастерство композиции, которым был наделен Дионисий. На стенах сравнительно небольшой Рождественской церкви начертано более 260 сцен и фигур, однако в храме не возникает чувства затесненности, и роспись, часто уподобляемая цветному узорчатому ковру, сплошь застилающему стены и своды, необычайно гармонирует с архитектурными формами.

На стенах соборной церкви Ферапонтова монастыря запечатлен "результат многовекового опыта художественного православного богословия, представление русского общества об образах Царствия Небесного".

Как полагают историки, знаменитый столичный мастер "с своими чады" Феодосием и Владимиром приехал в Белозерье по приглашению влиятельного ростовского епископа Иоасафа, происходившего из знатного рода князей Оболенских и в юности прошедшего в Ферапонтовом монастыре послушание.

Фрески Ферапонтова - ценнейший, однако не единственный шедевр, который оставил "живописец пресловущий". Именно так назван Дионисий в "Житии преподобного Пафнутия Боровского". Из этого документа почерпнуто не только название прошедшей недавно выставки, но и сведения о жизни и работе выдающегося мастера. В отличие от Рублева Дионисий был не монахом, а мирянином (правда, есть предположение, что незадолго до смерти он принял постриг). Тем не менее именно церковные своды и летописи позволили историкам прочертить "линию жизни" художника и судить об этапах его творчества.

Известно о нем немного, хотя больше, чем о его великих предшественниках - Феофане Греке и Андрее Рублеве. Рожденный предположительно около 1440 года и умерший после 1503-го, Дионисий впервые упомянут в исторических источниках между 1467 и 1476 годами. Автор "Жития Пафнутия Боровского", архиепископ Вассиан, называет Дионисия и старца Митрофания во главе артели художников, расписавших соборную церковь Рождества Богородицы в Пафнутьевом монастыре. Он восторженно именует их "живописцами... пресловущими тогда паче всех в таковем деле". Из работы крупнейшего знатока древнерусской живописи Г. И. Вздорнова узнаем, что позже в это житие был включен нравоучительный рассказ о Дионисии, позволившем себе принести в монастырь "мирское ястие" и наказанном за это "лютым недугом". Дважды исцеленный и вразумленный аскетом Пафнутием, Дионисий, по мысли автора жития, получил очищение и божественное благословение, столь необходимые для исполнения сложной духовной работы, сопоставимой с молитвами подвижников-монахов.

Сегодня в этом эпизоде неподчинения суровым правилам монастырской жизни и в последующем раскаянии некоторые исследователи видят стремление "иконника" к творческой и человеческой свободе, попытку художника поставить себя выше условностей монашеского быта.

Вопрос о свободе творчества, всегда требующий особой деликатности, тем более сложен, когда речь идет о художнике Средневековья, связанном условиями строго определенного заказа и жесткого канона. Хотя бы отчасти дать ответ на подобные вопросы - одна из главных задач выставки. (Кстати, в последний раз подобная ретроспектива - "Дионисий и московское искусство рубежа XV-XVI веков" - состоялась в Русском музее более 20 лет назад, в 1981 году.) Стиль мастера при каноническом характере церковной живописи глубоко индивидуален, отмечен яркостью и своеобразием личности.

Дионисий принадлежал к сословию "боярских детей" и занимал в обществе достаточно высокое положение. Вышел он из знатной фамилии: среди предков художника упоминаются несколько князей. По записям Кирилло-Белозерского монастыря известно, что он возводил свой род к татарину Петру, "царевичу Ордынскому", жившему в Ростове в XIII веке. Учился же он в Москве, в мастерской при Симоновом монастыре, вероятнее всего, у старца Митрофания. Вместе с ним он работал в Боровске над росписью, которая могла привлечь внимание Ивана III, когда великий князь в конце 1480 года посетил монастырь, возвращаясь в Москву после победы над татарами. С этим фактом часто связывают участие Дионисия в создании многоярусного иконостаса для Успенского собора Московского Кремля по заказу духовника Ивана III, крупного церковного деятеля и публициста ростовского архиепископа Вассиана Рыло. Хотя летопись упоминает еще трех художников, работавших над иконостасом, возможно, во главе самостоятельных артелей, Дионисий назван первым. Это позволяет предположить, что он и руководил работой над крупнейшим столичным ансамблем, за которую мастера получили огромную по тем временам сумму - "сто рублев".

Художника помимо таланта живописного и большой "книжной учености" отличали высокая работоспособность и незаурядные организаторские способности. Иначе как можно объяснить, что на многие десятки идет счет икон и стенных росписей, прямо или косвенно связанных с именем Дионисия. Не знающая аналогов плодовитость "иконника", увы, затрудняет работу исследователей: очень сложно отделить бесспорно подлинные произведения мастера от тех, что ему приписывают, равно как и от тех, что созданы его артелью. Это касается даже памятников наиболее фундаментальных, занимающих центральное место в наследии художника, например, двух больших житийных икон первых московских святителей - митрополитов Петра и Алексия. Вероятно, они появились в Успенском соборе Кремля в 1481 году одновременно с иконостасом.

В годы работы в Боровске Дионисий мог написать икону "Богоматерь Одигитрия", полагает один из известных исследователей, доктор искусствоведения Г. В. Попов. По преданию, "старец Иосиф" (преподобный Иосиф Волоцкий) пришел с этой иконой "на место", в основанный им Успенский монастырь "на Волоке" (известный ныне как Иосифо-Волоколамский). Для новой обители, где Дионисий бывал часто и располагал штатом помощников, он создал иконостас первого, деревянного храма Успения (позже иконы заменили при строительстве каменного собора). Всего же в одном только этом монастыре находилось, согласно описи середины XVI века, 87 икон кисти Дионисия. Вероятно, именно к нему обращены "Послание иконописцу" и три "Слова о почитании икон", приписываемые Иосифу Волоцкому.

Первое дошедшее до нас творение Дионисия - миниатюры Евангелия начала 1470-х годов, а самая ранняя сохранившаяся икона - "Богоматерь Одигитрия" 1482 года из Вознесенского монастыря в Кремле (сегодня она находится в Третьяковской галерее). Согласно летописи, лик был написан "в той же образ" поверх обгоревшей при пожаре богородичной иконы из Византии, прямо на прежней, считавшейся священной, доске. Икона Одигитрии (что значит - Путеводительницы) почиталась на Руси с домонгольских времен.

Византийская святыня, гласит предание, была привезена в середине XI века греческой царевной Анной. Дочь императора Константина Мономаха выдали за сына Ярослава Мудрого, князя Всеволода Ярославича. От него икона перешла по наследству к Владимиру Мономаху, который перенес ее в Смоленск. Древняя "Богоматерь Смоленская", как уже сказано, не сохранилась и была воссоздана Дионисием, но по традиции ее считали на Руси тождественной Одигитрии из Константинополя, главной реликвии Византийской империи. Поэтому Дионисий должен был повторить классическую иконографию византийского оригинала, однако и здесь привнес нечто свое: оттенки колорита, линейно-ритмической прорисовки одеяний. Торжественная ритуальность и монументальность образа не заглушают теплоты человеческих отношений матери и младенца на ее руках, изящная линия придает композиции музыкальность, сумрачный колорит греческой иконы оживлен сияющими отсветами голубого и зеленого.

Те же интонации Дионисий усилит в "Одигитрии", написанной в 1485 году для Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря (эта икона фигурировала на выставке как недавнее открытие ученых). Знаменательно, что в последней четверти XV века лирический тип Умиления в богородичных иконах уступает место Одигитрии: ее называли "палладиум", что с греческого переводится как святыня, залог общественного счастья и благополучия, под чьей защитой находится народ или страна. Именно ее, строго-величавую и сурово-репрезентативную, сделало своей заступницей и Московское государство, которое современники возвели в ранг "избранного царства Богоматери". Возрождение древнейшей византийской традиции отвечало осмыслению Москвы как Третьего Рима. Потому и Успенский собор в летописях именовался "домом Пресвятой Богородицы", служа ярким свидетельством особого покровительства Богоматери избранному граду и царству.

Еще при жизни Дионисия его работы ценились столь высоко, что в критические моменты сильные мира сего прибегали к их помощи. Скажем, желая помириться с тверским князем Феодором Борисовичем, Иосиф Волоцкий "начат князя мздою утешати и посла к нему иконы Рублева письма и Дионисиева". К началу XVI века его произведения стали предметом собирательства.

Позже в биографическую канву Дионисия вплетаются монастырь под Вологдой, Ферапонтово, Кирилло-Белозерский монастырь, Спасо-Прилуцкий монастырь Вологды. В этом городе доныне хранится икона "Преподобный Дмитрий Прилуцкий с житием", написанная на склоне дней художника в московской мастерской при его непосредственном участии. Летом 1503 года икону торжественно встречали в Вологде. И это последнее известие о жизни мастера, затем сведения о нем теряются. Не ясно, отошел ли он от дел, принял постриг или умер. Но к 1508 году, вероятно, Дионисия на свете уже не было. В этот год при крупных работах в Благовещенском соборе Московского Кремля ему на смену приходит его сын Феодосий. Cыновья Дионисия пошли по стопам отца, следовательно, можно говорить о художественной династии.

Выставка в Третьяковке (на Крымском валу) впервые полно и обстоятельно показала "чудеса" знаменитого мастера и иконописцев его круга. Этот грандиозный проект удалось реализовать объединенными усилиями десяти столичных и провинциальных музеев России. В их числе Третьяковская галерея, Русский музей (показавший прошлым летом выставку работ Дионисия из своих фондов), а также заповедник "Московский Кремль", музеи Вологды, Исторический музей и Музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. К содружеству музеев присоединились крупнейшие библиотеки страны - Российская государственная (бывшая "Ленинка") и Российская национальная ("Публичка" Санкт-Петербурга). В последней и хранится знаменитое Евангелие 1507 года с миниатюрами Феодосия - сына гениального художника. Но еще ценнее, безусловно, Четвероевангелие начала 1470-х годов (Научная библиотека МГУ им. М. В. Ломоносова). Иллюстрации к этой рукописи ученые приписывают молодому Дионисию. "Детальное [их] исследование... на фоне общих процессов развития книжного декора времени Дионисия позволяет оценить заметную - едва ли не ведущую - роль художника и в оформлении стиля московской миниатюры, а также степень личного вклада в создание ее наиболее ярких образцов", - комментирует искусствовед Г. В. Попов.

Экспозиция отразила результаты многолетних исследований творчества Дионисия. Она вобрала в себя практически все из того, что считают наследием мастера: как вещи его руки, так и созданные рядом с ним и под его началом. Эволюция гениального мастера прослежена от самых ранних его творений. Поистине уникальны привезенные в Третьяковку фрагменты росписей собора Рождества Богородицы Пафнутьево-Боровского монастыря (к сожалению, от его стен остались лишь осколки с фрагментами живописи, но и они бесценны для исследователя).

Наряду с давно известными работами Дионисия, выставка показала и самые последние находки: помимо иконы "Богоматерь Одигитрия" 1485 года из Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря мы увидели недавно возвращенную в Россию ее "тезку" конца XV века, сменившую много владельцев и ныне принадлежащую Европейскому частному фонду.

Творческую манеру художника "иллюстрировали" пятьдесят икон и восемь рукописей, миниатюры в которых могли исполнить либо сам Дионисий, либо его непосредственные ученики. Дополнительным штрихом богатейшего собрания послужили в залах пять произведений лицевого шитья, выявляющие художественные приемы и общие принципы искусства дионисиевского круга.

Те, кто никогда не бывал в Ферапонтове, смогли приобщиться к этому шедевру монументальной живописи благодаря работам художников-реставраторов, копировавших в ХХ веке фрески из монастыря. Стенопись Рождественского собора получила вторую жизнь в копиях высочайшего качества, над которыми с 1955 года вплоть до начала 1990-х трудился московский художник Николай Гусев.

Ансамбли монументальной живописи Древней Руси Гусев воспроизвел, досконально изучив технику письма древнерусских художников. Он не только продолжил традиции школы копирования, основанной в 1920-е годы Л. Дурново, но и разработал собственную методику. Копиист повторял приемы работы и последовательность действий старых мастеров, воспроизводя утраты при частичной реконструкции памятника. Работы Гусева точны по колориту и документальны, они позволяют в деталях познавать искусство прошлых веков. В Ферапонтов ом монастыре он переснял все 600 квадратных метров стенописи, сделал рисунки-кальки со всех фресок (без них сегодня не обходится ни одно серьезное исследование о Дионисии). Отдав этим росписям полжизни, он добился виртуозности владения кистью, чтобы следовать присущей средневековым художникам стремительности письма: те писали по сырой штукатурке, поспешая, пока она не высохла. Реставратор "приблизил" многие детали и надписи, невидимые снизу, издали.

Более того, убедившись в невозможности без искажений воспроизвести характер росписи на плоскости бумажного листа, Гусев предложил выстроить из пенопласта модели фрагментов архитектуры в натуральную величину, в масштабе оригинала. В 1981 году впервые в отечественной практике был применен новый метод копирования - в объемных архитектурных формах. Индивидуальный стиль Дионисия-монументалиста так ярко ощутим через копии Гусева, что многие музеи хранят его работы как самоценные произведения, приравненные к древним подлинникам.

Фрески Ферапонтова монастыря - лишь отправная точка для того, чтобы представить себе воочию весь комплекс русского православного храма, построенного и отделанного в краткий промежуток времени. Особенно важно, что ансамбль сохранил "руку" и подпись, словом, установленное авторство и целостный стиль крупного мастера (разумеется, работавшего с целой артелью учеников и помощников). Ведь лишь в соединении стенной живописи с иконами в пространстве церкви, празднично убранном и наполненном светом то солнца, то свечей, где звучали духовные песнопения, слова проповеди и молитвы, по-настоящему воздействовало творение Дионисия.

"Роспись ферапонтовской церкви производит впечатление многочастного и многоголосого ансамбля, поражающего слаженностью звучания, - отмечает доктор искусствоведения И. Е. Данилова. - Дионисий выступает здесь как талантливый постановщик, сумевший подчинить единому образному впечатлению все многообразные элементы художественной выразительности - сюжетный состав росписей, их колорит, архитектурное решение интерьера, освещение".

Потому едва ли не самый поразительный "ход" авторов выставки - реконструкция иконостаса, который находился в соборе Рождества Богородицы в Ферапонтове и был частично выполнен Дионисием и его мастерской. Это деисусный и пророческий чин, к ним добавлены широко известные иконы Дионисия "Богоматерь Одигитрия" и "Воскресение - Сошествие во ад" из местного ряда иконостаса. Ныне 24 иконы "проживают" в разных музеях: Третьяковке, Русском и в Кириллове (под Вологдой).