Вывод о происхождении человека от обезьяны не оставил камня на камне от мифов о «творении» человека богом. Не в состоянии опровергнуть этот вывод науки, многие защитники религии стали утверждать, что «бессмертная душа» человека якобы является творением божества, что, каково бы ни было сходство между организмами человека и обезьяны, человеческое сознание, мышление якобы не имеет ничего общего с психикой животных.
Понятен интерес ученых к психической деятельности человекообразных обезьян. Ценные экспериментальные исследования этого вопроса проведены за последние полвека в ряде стран, в частности, в Германия (В, Кёлером), в США (P. Йерксом). Однако с тем объяснением, которое давали эти ученые действиям подопытных животных, в большинстве случаев согласиться нельзя. Теоретическую основу их составляли идеалистические теории, господствующие в буржуазной науке.
В нашей стране впервые в 1913 году приступила к изучению психики высших обезьян (шимпанзе) и успешно работает в этой области Н. Н. Ладыгина-Коте. В последние годы своей жизни (1933—1936) много занимался человекообразными обезьянами великий физиолог И. П. Павлов; опыты, которые он начал, в дальнейшем были продолжены его учениками. Обширный материал собран также в Сухумском питомнике (где разводятся низшие обезьяны) Н. Ю. Войтонисом и Н. А. Тих. Новые данные в изучении навыков и зачатков интеллектуальных действий у шимпанзе получены и наших опытах.
Что же показали эти исследования?
Американский ученый Р. Йеркс назвал одну из своих книг о шимпанзе «Почти человек». Он утверждал, что обезьяне присущи почти все сложные психические функции («разум»), которые свойственны людям.
При поверхностном наблюдении за некоторыми действиями обезьян такой вывод может показаться оправданным. В самом деле, кто не видел в цирке дрессированных обезьян? Там шимпанзе ходят в костюме и ботинках, со шляпой на голове, ездят на велосипеде, курят папиросы, моют руки мылом, чистят зубы, вытираются полотенцем, пользуются за столом ложкой, вилкой и т. д. Однако факты доказывают, что в таких действиях поведение обезьян только внешне сходно с человеческим. Даже самая лучшая из дрессированных шимпанзе способна после умывания съесть мыло, зубной порошок и закусить зубной щеткой. Совершенно антинаучным является поэтому то перенесение на обезьян человеческих черт поведения (антропоморфизм), которым насыщены некоторые кинофильмы из жизни животных. Например, в известной картине «Тарзан» обезьяна показана более умной и рассудительной, чем окружающие её люди. Здесь заснято, конечно, дрессированное животное, причем кадры его ошибочных действий исключены. Очевидна тенденциозность таких произведений, подводящих под один знаменатель зверя и человека и даже возвышающих зверя над человеком.
Научные исследования, опирающиеся на анализ опытов, раскрывают действительно большую сложность поведения человекообразных обезьян и в то же время показывают глубокие различия между ним и поведением людей.
В многочисленных опытах разных ученых обезьяны (обычно шимпанзе), стремясь добраться до приманки, манипулировали с ящиками, палками, тесемками, открывали запоры, находили выход из лабиринтов и т. п. Один из сложных опытов, проведенных в лаборатории И. П. Павлова с шимпанзе Рафаэлем, выглядел так. Через окно комнаты обезьяне показали приманку — гроздь винограда, подвешенную над площадкой вольеры. Рафаэль бросился к выходу, но дверь во двор была заперта. Тогда шимпанзе направился в соседнюю комнату, где лежали ключи, выбрал из них нужный, открыл с его помощью дверь и выскочил в вольеру. Но приманка оказалась недосягаемой: её повесили над площадкой на высоте четырех метров. В разных местах площадки находились кубические ящики различных размеров. Шимпанзе положил самый большой ящик под приманкой, взгромоздил на него несколько ящиков в порядке убывающей величины, забрался на построенную таким образом пирамиду и достал виноград.
Проделать всю эту «операцию» Рафаэль смог благодаря тому, что в его мозгу образовалась целая цепь ассоциаций — условных связей (дверь и ключ, ящики и пирамида к т. д.). Возникали же эти ассоциации отнюдь не как внезапные «догадки». Для того, чтобы обезьяна «догадалась» составлять пирамиду из шести ящиков, потребовалась длинная серия опытов, занявших почти четыре месяца. Долгое время обезьяны беспорядочно нагромождали ящики один на другой, пытались ставить больший из них на меньший, ставили один ящик на край другого, иногда клали его себе на голову или, держа в руках, старались тут же на него вскочить и т. п. После многих сотен неудачных попыток обезьяна наконец совершала правильное действие и овладевала приманкой. Те действия, которые вели к достижению цели, закреплялись в виде довольно устойчивых ассоциаций, остальные же затормозились и угасли. Поэтому в дальнейшем обезьяна уже шла к цели кратчайшим путем.
Большой интерес представляют манипуляции шимпанзе с палкой. В наших опытах обезьяны без всякого предварительного обучения подтягивали к себе палкой подвешенную или положенную за решеткой приманку, выталкивали или обводили ее вдоль препятствий, сбивали палками фрукты, подвешенные к потолку, опираясь на шест, прыгали вверх, пытаясь их достать; короткой палкой они подтягивали длинную, чтобы с ее помощью достать приманку. Иногда они пользовались палками как рычагами, сдвигали ими тяжелые предметы, ломали решетки, били стекло, толкали друг друга и людей и т. д. Маленькими палочками шимпанзе пользовались вместо ложки — макали их в пищу и облизывали.
Подобные действия навели некоторых зарубежных исследователей па мысль о том, что обезьяны применяют палки как «орудия труда». В некоторых же опытах обезьяны как будто «изготовляли» орудия. Так, если имелись короткие палки разной толщины с отверстиями в торце, обезьяна вставляла одну палку в другую, «изготовляя» палку нужной длины. Один из изучавшихся нами шимпанзе после первых таких опыта сломал все деревянные предметы, имевшиеся в клетке, и наготовил из них груду палок.
Но между действиями обезьян и трудом человека общего очень мало. Шимпанзе легко совершают сложные манипуляции с палками, потому что в природных условиях им приходилось ломать ветви и сплетать из них гнезда, сбивать плоды с деревьев. Конечно, умение обезьян орудовать с палками говорит об их развитии; это умение должно было сыграть колоссальную роль в процессе перехода от обезьяны к человеку. Но действия обезьяны с палкой — это не труд, ибо в них нет той планомерной целеустремленности, которая характерна только для людей. Эти действия биологически обусловлены и ограничены обычно добыванием приманки. Что же касается фактов кажущегося «изготовления» орудий обезьянами, то это просто случайный результат хаотических действии или подражания людям. Перед тем как соединить две палки в одну, обезьяна втыкала палку в пол, в решетку, в поперечные отверстия другой палки и т. п. Никакой сознательной преднамеренности в этих действиях явно не было, — значит, не было и действительного изготовления орудий.
Многие якобы «трудовые» действия обезьян при ближайшем рассмотрении оказываются бессмысленным подражанием аналогичным поступкам людей. Так, когда нашим подопытным шимпанзе давали молоток, гвозди и недостроенный ящик, они вколачивали гвозди куда попало: в пол, стены и потолок, ломали ящик, а молотком швыряли в окно или в электрическую лампу. Несколько шимпанзе «подметали» метлой и «мыли» тряпкой пол. Однако на деле они только разбрасывали метлой мусор по клетке; действуя мокрой тряпкой, они не мыли пол, а размазывали по нему грязь. Когда им давали пустое ведро с сухой тряпкой, они опускали тряпку в ведро, выкручивали, отжимали ее над ведром м водили тряпкой но сухому полу.
Но что заставляет обезьян проделывать всевозможные манипуляции с палками (да и вообще с любым новым предметом, попавшим им в руки)? Всем животным в большей или меньшей мере, свойствен рефлекс, который Павлов назвал «ориентировочно-исследовательским», или, иначе, рефлексом «что такое?» Он выражается в том, что, попав в новые условия, животное стремится «ознакомиться» с ними: определить вероятное местонахождение пищи, возможные опасности и т.д. Рефлекс этот естественно выработался в борьбе за жизнь. У низших животных он весьма ограничен: они «проявляют интерес» только к предметам, непосредственно связанным с их биологическими потребностями. У обезьян же исследовательский рефлекс развит чрезвычайно сильно: их «любопытство» возбуждает любой новый предмет, любое необычное движение, хотя бы и никак не связанное с пищей, угрозой и т. п. Это объясняется естественными условиями, в которых живут обезьяны в лесах (где каждое движение открывает новые объекты для восприятия и требует новой ориентировки), сложным развитием их мозга и рук, способностью ассоциировать различные предметы и явления и другими факторами. И. П. Павлов подчеркивал, что «постоянное стремление исследования», которым охвачены обезьяны, роднит их с человеком. Именно большая природная (то есть возникшая в естественных условиях) восприимчивость обезьян объясняет тот факт, что они очень легко обучаются различным сложным действиям в неволе.
Опыты показали при этом, что животные быстро овладевают действиями, подобными тем, которые они совершают в природе, и с большим трудом справляются с задачами, которые им в естественных условиях решать не приходилось. Оказалось, например, что подопытные крысы, которым часто приходится пробираться по темным проходам, легче находят выход из лабиринта, чем обезьяны.
Характерны в этом отношении поставленные нами многочисленные опыты, в которых животные должны были тянуть за тесемку, чтобы достать привязанную к ней приманку. Собаки, белки, крысы с такими задачами или совсем не справлялись, или решали их случайно (после многих хаотических движений задевали тесемку лапой). Шимпанзе же сразу, без предварительных неудачных попыток хватали тесемку и тянули приманку к себе. Если тесемка укладывалась за решеткой так, что шимпанзе не мог достать до нее рукой, он брал палку и подтягивал конец тесемки к себе. Если к приманке было протянуто несколько тесемок, из которых одна только была к ней привязана, обезьяна легко выбирала нужную и тянула именно за нее, не трогая остальных. Следовательно, обезьяна верно ориентировалась в обстановке, установив зрительно связь между тесемкой и приманкой. Но когда задача была поставлена так, что нужно было потянуть за оба конца тесемки (пропущенной сквозь ручку чашки), обезьяна не смогла ее решить даже после сотен попыток. Дело в том, что в естественной обстановке шимпанзе часто приходится притягивать ветку, доставая плод; тесемки же, которые нужно тянуть за оба конца сразу, им, понятно, никогда не были знакомы. Стоит отметить, что двухлетние дети очень легко научались решать эту задачу. Они даже сами восстанавливали экспериментальную обстановку: ставили на стол чашку, соответствующим образом укладывали тесемку и тянули за оба ее конца.
Анализ обширного опытного материала показывает правильность вывода, который Н. Н. Ладыгина-Котс противопоставила упомянутому выше положению Р. Йеркса: «Мы вполне определенно можем сказать, что шимпанзе — это не только не «почти человек», а это — никоим образом не человек». Но этот материал вовсе не подтверждает заключений некоторых исследователей об отсутствии у обезьян каких бы то ни было мыслительных операции. В опытах Н. Н. Ладыгиной-Котс обезьяне показывали небольшую фигуру определенной формы: куб, конус, шар и т. п., — и она по этому образцу выбирала такие же из большого числа установленных перед ней различных фигурок. Следовательно, обезьяна совершала анализ, вычленяя одни из признаков данных предметов (форму) и отвлекаясь от других признаков. Во многих опытах, например, когда обезьяна открывала ящики с помощью палки или составляла пирамиду из ящиков, наглядно проявлялась способность этих животных производить синтез. Аналитико-синтетическая деятельность мозга — это и есть мышление. Обезьянам присуща, следовательно, способность к элементарному мышлению, причем у них она развита несравненно больше, чем у других животных, например, собак.
Мышление животных отлично от человеческого тем, что оно, по выражению И. П. Павлова, является конкретным. Обезьяна оперирует с конкретными образами предметов и их связей, но не с отвлеченными понятиями.
В лаборатории И. П. Павлова был осуществлен сложный опыт из серии «огонь и вода». Шимпанзе Рафаэль находился на плоту. В руках обезьяны была кружка, которой она только что пользовалась, зачерпывая воду из пруда и обливаясь. Но когда перед Рафаэлем появилась приманка, загороженная огнем, он, как делал в подобных случаях в лаборатории, отправился к баку с водой, стоявшему на другом плоту. Добравшись с большим трудом (с помощью шеста) до бака, он налил воду в кружку, вернулся обратно, залил огонь и достал приманку. Когда бак с водой был убран, обезьяна лишь после многих бесцельных хаотических движений зачерпнула кружкой воду из пруда и залила огонь. У нее, очевидно, не существовало обобщенного понятия о воде и только после многих бесплодных попыток образовалась связь между водой из пруда и водой из бака.
Абстрактные, отвлеченные понятия, которыми характеризуется человеческое мышление, образуются на базе особых, свойственных только людям условных раздражителей — слов. У обезьян же такой способности нет. Издаваемые ими звуки выражают только эмоциональное состояние животных, но никак не являются словами. Отсутствие у обезьян языка убедительно доказано опытами Н. А. Тих. Не увенчались успехом попытки некоторых зарубежных ученых научить детенышей человекообразных обезьян говорить. Голосовые связки обезьяны не приспособлены к членораздельной речи. Не имея языка, слов, обезьяны не могут иметь и абстрактных понятий. Если человек, решая какую-либо задачу, может спокойно обдумать ее (сопровождая это «думание» речью — вслух или «про себя»), то обезьяны этого никогда не делают: их мышление всегда проявляется в действиях, в движениях, В первую очередь при этом действуют руки обезьян, почему И. П. Павлов и называл их мышление «ручным».
Многочисленные опыты ученых говорят о высоком развитии психики обезьян по сравнению с другими животными, Обезьяны обладают большой восприимчивостью, разлитым ориентировочно-исследовательским рефлексом, зачатками мышления (конкретное, «ручное» мышление). Эти особенности помогли некогда какой-то высшей породе человекообразных обезьян взять в руки палку и камень, а в дальнейшем перейти к систематическому изготовлению орудий — труду, превратиться в людей. Вместе с этим между психикой современных человекообразных обезьян и человеческой психикой существуют коренные, качественные различия, связанные с тем, что у обезьян нет трудовой деятельности, нет языка и абстрактного мышления. Эти отличия говорят не об «особом акте творения» человека. Они лишь свидетельствуют о том, что ископаемых родичей современных обезьян отделяют от людей сотни тысяч лет эволюционного развития, сотни тысяч, лет трудовой деятельности, которая выпрямила походку обезьян, развила их руки, усовершенствовала мозг и которая вместе с речью в конечном счете превратила обезьяну в человека.
