Наши предки жили в деревянных домах, а средоточием культуры были города, застроенные деревянными хоромами и немногочисленными каменными храмами. Деревянные дома очень часто гибли от пожара в знойное лето. Достаточно было удара молнии, чтобы пожар охватил целую улицу или значительный район города. Летописи почти на каждой странице повествуют о пожарах. Вместе с домами горели иконы, книги, документы, домашняя утварь… Результат хорошо известен. Если церковные тексты древнейшей поры и дошли до нас в некотором количестве, сохранившись в ризницах каменных храмов, то число подлинных памятников гражданской истории мизерно. До находки берестяных грамот от XI - первой трети XIII столетия было известно всего лишь три пергаменных листа, древнейший из которых датирован 1130 годом, но сохранился в архивной копии первой половины XIII века. Главным источником отечествен ной истории и сегодня остаются летописи. Древнейшая летопись дошла до нас в рукописи рубежа XIII-XIV столетий, но она сохраняет сведения о событиях IX-XII веков. Тексты летописи многократно редактировались, что-то утрачивая и что-то приобретая, и порой поздние вставки противоречат основному тексту.
С момента открытия первой грамоты в 1951 году число берестяных документов, найденных в Новгороде, к концу полевого сезона 2004 года достигло 953. Более 400 грамот относятся к XI - первой трети XIII века. Среди них имеются письма, адресованные людям, известным по летописи. Так основательно возросло число подлинных текстов древнейшей поры.
Первая грамота в сезоне 2005 года найдена в слое первой четверти XII века. Письма из далекого прошлого археологи всегда ждут с огромным нетерпением. Тугой берестяной свиток погружаем в горячую воду, отмываем кисточкой и читаем:
"Грамота от Жирочка и от ТЬшька къ Въдъвиноу.Млви Шильцеви: цемоу пошибаеши свиньЬ цюжЬ. А пънесла Нъдрька. А еси посоромилъ коньць въхъ Людинъ. Со оного полоу грамота про къни же: та быс(ть) еже еси тако сътворилъ".
Имена авторов письма кажутся нам знакомыми. Жирочка (уменьшительное от Жирослава, Жиряты, Жирохна) упомянут в грамоте № 851 середины XII века, найденной на усадьбе "Е" Троицкого раскопа. С той же усадьбы из слоев рубежа XI-XII веков происходит грамота № 905, упоминающая ТЬшада (вероятно, Тьшка - уменьшительная форма его имени). Адресат Въдъвин из других источников не известен, но, судя по тому, что ему дается весьма деликатное поручение, можно полагать, что он занимал некий заметный пост в уличной администрации (мог быть, например, уличным старостой). Авторы письма указывают ему спросить у человека по прозвищу Шильце, зачем тот "пошибает" чужих свиней. А понесла Нодрька. "Понести" означает "распространить слух". Нодрька - несомненно, испорченное Ноздрька. Имя "Ноздрьча" известно летописцу. Под 1195 годом в Новгородской Первой летописи сообщается: "Томь же лете сърубиша церковь нову … святого Дмитрия Ноздрьциноу". Речь идет о возобновлении после пожара 1194 года деревянной церкви Святого Дмитрия на Даньславле улице в Неревском конце Новгорода. Время ее первоначальной постройки Ноздрьчей определяется другим летописным свидетельством: под 1118 годом упомянуты усадьбы Даньслава и Ноздрьчи, находящиеся, таким образом, в Неревском конце. Ноздрька, надо полагать, жена или дочь этого Ноздрьчи. Она распространила слух о Шильце, осрамившем своим поведением весь Людин конец, то есть тот район Новгорода, в котором ныне ведутся раскопки.
Между тем с другого берега Волхова, "со оного полоу" (новгородцы, как об этом свидетельствует летопись, называли жителей противоположной стороны "ониполовцами"), прислана грамота, в которой тот же Шильце обвиняется в аналогичных порочащих его действиях по отношению на этот раз к коням. Что же означает глагол "пошибать"? Очевидно, что он связан с какими-то насильственными действиями. С тем же корнем существуют глаголы "ушибить", "зашибить" и т.п. Академик А. А. Зализняк обнаружил, что термин "пошибать скотину" в пермских говорах означает "напускать на скотину порчу" заговором, колдовством, заклинаниями. Доктор филологических наук М. В. Рождественская выяснила, что в северных говорах "пошибка скота" означает его падеж. Следовательно, Шильце несправедливо обвинен Ноздрькой в том, что он напустил порчу на чужих свиней, а жители противоположной стороны заподозрили его в порче своих коней. Имеются и независимые подтверждения такому истолкованию текста. Судите сами.
Под 1115 годом Новгородская Первая летопись сообщает о трагической эпизоотии: "А Новегороде измьроша коня вся у Мьстислава и у дружины его". Речь идет о дружине новгородского князя Мстислава, сына Владимира Мономаха, и о гибели всех коней на княжеском Городище (оно находилось по отношению к Людину концу на противоположной стороне). Надо полагать, что тогда же свирепствовала и другая эпизоотия - падеж свиней в Неревском конце Новгорода, коль скоро оба события оказались объединенными в одном тексте. Их незаурядность и посрамление Ноздрькой "всего конца Людина" не могли не привести к ответным действиям опозоренных людинцев. Об их действиях узнаём из летописного сообщения 1118 года. К этому времени Владимир Мономах отозвал из Новгорода Мстислава, который передал стол своему сыну Всеволоду. Утверждение последнего на новгородском княжении сопровождалось существенным ограничением его власти: Мстислав вынужден был в целях финансовой поддержки Всеволода передать ему в домениальное пользование ряд территорий Смоленского княжества, пограничных с Новгородской землей. Под указанным годом Новгородская Первая летопись сообщает: "Томь же лете приведе Володимирь съ Мьстиславомь вся бояры новгородьскыя Кыеву, и заводи я къ честьному хресту, и пусти я домовь, а иныя у себе остави; и разгневася на ты, оже то грабили Даньслава и Ноздрьчю, и на сочьскаго на Ставра, и затоци я вся".
Политическая цель расправы Владимира Мономаха над новгородскими боярами очевидна: ограничение новгородцами княжеских прав Всеволода Мстиславича потребовало напоминания о том, кому в системе Древнерусского государства принадлежит верховная власть. Для нас же очевидно и другое. Усадьбы Даньслава и Ноздрьчи в Неревском конце были разграблены опозоренными людинцами, защищавшими честь своего конца.
Грамота № 954, таким образом, отражает первопричину описанных в летописи под 1115 и 1118 годами и, казалось бы, не связанных между собой событий. Найденный теперь документ связал воедино не только фрагменты летописного рассказа, но и летопись с ее отражением в былинах.
Расправа Владимира Мономаха над группой новгородских бояр во главе с соцким Ставром составила особый сюжет в циклах былин о Ставре Годиновиче и об Иванушке Годеновиче, как "Ставр сын Годинович посажен в погреба глубокие" и выручен молодой женой Василисой Микуличной. О том, что Ставр Годинович занимал в Новгороде значительный административный пост, ясно из его похвальбы перед киевлянами:
"В Новегороде живу
да я хозяином,
Я хозяином живу
да управителем
И полным лицом живу
доверенным…
Ой глупые бояре,
неразумные,
Они хвалятся
градом Киевом…
А что это за ограда
во Киеве
У ласкового
князь-Владимира?
У меня ль,
у Ставра, широкий двор
Не хуже будет
города Киева".
На Троицком раскопе в слоях последней трети XI - начала XII века были найдены берестяные грамоты №№ 902, 909 и 912, адресованные Хотену. Из текста видно, что Хотен был сборщиком государственных податей ("мечником"). Ему же принадлежат обнаруженные в тех же слоях деревянные замки для гарантированного запирания мешков с пушниной, собранной в виде податей. Не был ли этот Хотен отцом соцкого Ставра? Как уже отмечено, отчество Ставра в былинах выступает в форме "Годинович". Трансформация "Х" в "Г" наблюдается и в других былинах: например, былина о Хотене Блудовиче называет своего героя "Горденом Блудовичем".
В напластованиях середины XII века на другом участке Троицкого раскопа была найдена грамота № 955, отличающаяся несколькими особенностями. Для ее написания использован лист бересты, на котором процарапаны изображения некой святой и тщательно нарисованного креста. Верхний слой листа потом был содран, а на обнажившейся поверхности эти изображения сохранились в виде слабого отпечатка. Тем не менее автор текста, написанного здесь же, тщательно обходил следы изображения, используя только свободную от них поверхность листа.
Письмо состоит из трех абзацев, каждый из которых автор начинает изображением буквицы, подражая тем самым профессиональному книжному письму (с таким приемом на бересте мы сталкиваемся впервые).
Первый абзац содержит следующий текст:
"От МилоушЬ къ МарьнЬ. Коси ВЬликее пъехати бъ еи за Сновида".
Автор этого текста - Милуша - нам до сих пор не был известен. Зато с адресатом - Мареной - мы познакомились еще в 1997 году, когда на Троицком раскопе была обнаружена адресованная ей берестяная грамота № 794. К ней же имеют отношение грамоты №№ 798, 825 и 849. Марена была женой боярина Петра Михалковича и матерью Анастасии, отданной в 1156 году замуж за сына Юрия Долгорукого Мстислава, бывшего тогда новгородским князем. Милуша рекомендует отдать замуж некую девицу по прозвищу Великая Коса за человека по имени Сновид. Выражение "поехать бы ей", а не "пойти ей" означает, что Сновид живет в какой-то иной местности.
Второй абзац начинается с обращения: "Маренко! Пей". Пить, надо полагать, необходимо по поводу сватовства Великой Косы. За обращением "пей" следуют слова, обозначающие женские половые органы, что можно понимать как призыв праздновать сватовство всем знакомым Марене женщинам. Подобный словесный прием восходит еще к индоевропейской традиции.
Наконец, третий абзац - чисто деловой:
"Рекла ти такъ Милоушя: Въдаи 2 гривене вецЬрашенеи". - "Сказала так Милуша": Верни 2 вчерашние гривны. Вероятно, Милуша была свахой и ей полагалось обусловленное вознаграждение.
Еще один обрывок берестяного письма, получившего № 956, сохранил лишь фрагмент текста: "Ото [Ми]халя …[веве]рицами въземи 9 г[ри]вьн…" - возьми 9 гривен беличьими шкурками. Автор письма - Михаль. Не исключено, что это отец мужа Марены - Петра Михалковича.
