Глядим в будущее с надеждой, а назад оглядываемся в поисках совета, помощи и утешения. Среди затерянных в памяти дней обязательно отыщется некий живительный драгоценный свет, пусть вовремя неоцененный, но в минуту надобности способный одарить искрой оптимизма. Вот почему человеку свойственно хранить воспоминания и по временам перелистывать их, как задушевную книгу.
Полузабытое слово "задушевность" - стоит сказать о нем подробнее: в словаре Владимира Ивановича Даля это слово отмечено теплой эмоциональностью: "задушевный, милый, сердечный, неразлучный с душою, с любовью... Это... моя задушевная тайна".
Используя столь полюбившееся мне извлеченное на свет полузабытое слово, постараюсь "сердечно, неразлучно с душою" рассказать о некоторых традициях, бытовавших в семьях моих дедов и родителей. Кое-какие обычаи сохранились и в годы моего детства, воспоминания о них до сих пор еще свежи в моей памяти.
Апрель… С наступлением весны ждали возвращения перелетных птиц, говорили: "Скоро жаворонки будут в небе кувыркаться". Однажды мне пришлось это наблюдать - действительно кувыркаются! и курлычат при этом. В субботу перед Страстной неделей, в праздник Благовещения, один из двенадцати главных православных праздников, пекли из теста жаворонков. Наша няня, Анастасия Аристратьевна Воронина, была величайшим мастером этого дела: с улыбкой раскатывала тесто, разрезала на полоски, плела из них косички - птичкино тельце. Хвостик - из теста, а глазки - изюминки.
А еще в этот день было принято, в согласии с древним обычаем, выпускать на волю птиц. Осенью у нас на окне появлялась клетка с птичкой, мы с сестрой должны были о ней заботиться - кормить, поить и мыть ее жилище. А в праздник Благовещения всей семьей ехали на дачу ее выпускать. Помню распахнутое окно, на подоконнике - клетка с открытой дверцей, вокруг - папа, мама, мы с сестрой и дедушка Михаил Васильевич, который, может быть, в этот момент вспоминал, как в его детские годы тоже на Благовещение выпускали на волю птиц. По традиции, открывая клетку, загадывали желание, а для скорейшего его исполнения нашептывали обо всем отпускаемой птичке - пусть, мол, летит к Богу и просит счастья для людей. Помню, как птичка с робостью приближалась к распахнутой дверце, а потом, набирая скорость, таяла в синеве. В душе рождалось ликование - как будто она, моя душа, тоже устремлялась ввысь, в заповедную даль.
Откуда к нам пришел этот забытый сегодня обычай? Может, из далеких времен язычества. Было в обычае том торжество лирической тайны, предчувствие надежды и многогранная символика. Чем можно это заменить? Развлечениями, спортом? О нет, ликование души с радостью плоти несопоставимо.
Годы уходят, а краски не блекнут, потому что многое ушедшее в небытие память лелеет с "задушевной любовью". И из этого далека до меня доходит драгоценный свет…
Мы жили тогда в самом центре Москвы, в Большом Кисловском переулке, там, где ночью, "сделав большой круг по Газетному переулку и Кисловке", блуждал перед свадьбой счастливый толстовский Левин. Старинный тихий переулок в двух шагах от Кремля, два четырехэтажных дома, окруженные небольшим зеленым двором, казавшимся мне в те далекие годы огромным, сказочно таинственным царством. Там был семейный очаг, мир моей семьи, отправная точка для долгого путешествия новой народившейся жизни. Еще таятся в том доме мои воспоминания, первый смех и первые слезы. Именно там возрождались некоторые традиции, именуемые мною "семейными", перешагнувшие из XIX в ХХ век, чтобы, сделав остановку и накопив силы, попытаться пойти и дальше - в век XXI. Эти бесконечно дорогие эпизоды из детства навсегда зажгли в сердце чувство нежной благодарности к тем, кого уже нет.
В декабре у нас начиналась приятная суета ожидания подарков и встречи с новогодней елкой. Руководила всем мама. В столовой на круглом обеденном столе возникала мастерская по созданию елочных украшений. В магазинах, конечно, кое-что можно было купить, но выбор в те годы оставался небогат: цветные зверюшки из тисненого картона, снегурочки и деды-морозы из ваты, хлопушки да стеклянные шары и дирижабли, считавшиеся лет семьдесят назад перспективным техническим изобретением. Но эти игрушки не придавали елке привлекательной индивидуальности. Именно поэтому на круглом столе появлялись листы цветной бумаги, пестрые лоскутки, акварель, кисточки, вата, клей, ножницы, стеклянные пробирки с разноцветными блестками и, самое главное, сырые куриные яйца, превращать которые в полуфабрикат для дальнейшей работы могла только мама. А это дело было не простое: чтоб освободить яичную скорлупу от содержимого, используемого потом для приготовления праздничных лакомств, надо было проделать два отверстия так, чтобы скорлупка не треснула, а размер отверстий не мешал превращению яйца в елочное украшение. Мама умела проделывать это с чисто хирургической точностью. Желток и белок перегоняли в миску, а скорлупку обрабатывали мылом и теплой водой, чтобы краски и тушь не соскальзы вали с ее поверхности.
Первоначально нас, детей, обучали клеить цепи из цветной бумаги, вырезать флажки и нанизывать их на нитку, но это было лишь вступлением в игру, тренировкой пальцев, не оригинальной и не увлекательной, поскольку цепи и флажки обязательно занимали почетные места на каждой елке в городе. Делать из ваты снеговиков или грибы, особенно грибы-мухоморы, было уже интереснее. Заваривали крахмал, делали из него клей - клейстер, обмазывали им фигурки, закрепляя форму, и, пока клей не застыл, обсыпали блестками. А когда фигурки высыхали, рисовали на них все детали, которые казались нам необходимыми. К сожалению, такие игрушки у нас не сохранились. Не сохранились и корзиночки и шкатулки, которые клеили из картона. Но зато в воспоминаниях они живы - уж очень славно они получались у мамы. Склеенную корзинку обмазывали клеем, чтобы на наружных стенках укрепить пшено, все потом покрывали краской и блестками. Сверху крепили яркий шелк, перехваченный пестрым шнуром, что давало возможность, вешая это "чудо" на елку, снабдить его "тайной", сладкой начинкой - положить внутрь конфету в красивой обертке.
Но самой увлекательной работой было превращение яичной скорлупы в скульптурный портрет какого-либо сказочного персонажа. Здесь начиналось творчество… Каждая такая игрушка для ребенка - изобретение, требовавшее художественного чутья и конструкторской смекалки: мало выдумать и изобразить прическу, головной убор или воротничок из моря кружев вокруг дамской шейки, требуется все это соединить, не разломав скорлупу, или из двух скорлупок сделать человечка так, чтобы у него были все необходимые конечности, согласно незабываемой формулировке Владимира Ивановича Даля - и "части тела от плеча до ногтей", и "ступни с перстами".
В такой ситуации ребенок следит за действиями родителей, пытаясь все повторить, затем стремится добавить что-либо свое и, наконец, делает уже что-то новое согласно собственному разумению.
Подобное сотрудничество укрепляет домашний очаг теплом и уютом, рождает в детской душе веру в надежность, даже незыблемость мирного бытия, а творческий поиск обогащает ребенка, предоставляя ему возможность самостоятельно материализовать в объемном изображении личную фантазию, художественный вкус и, хочется подчеркнуть, чувство юмора.
Собственный опыт подсказывает мне - ничто так не запечатлевается в детской памяти, как общая увлеченная работа, объединяющая представителей разных поколений, будь то сбор урожая в своем саду, подготовка к детскому празднику с изобретением маскарадного наряда, совместное изготовление новейшего кулинарного изобретения или обсуждение различных событий и прочитанных книг.
Помню несколько вечеров, когда папу, маму, бабушку Софью Яковлевну и меня объединяла общая цель - одолеть математическую вершину на уровне 4-го класса и решить задачу при помощи уравнения с загадочной буквой ИКС. "Поезд из точки А едет в точку Б со скоростью.., а навстречу…" Главное - кто найдет решение первым? Помню свою увлеченность, страстное желание победить и особое состояние души от ощущения собственной значимости: ведь участвуют в этом конкурсе все взрослые, присутствующие в данный момент в доме. И это уже не соревнование, а единение!
Переданная мне в наследство традиционная склонность к рукотворчеству, или, по определению В. И. Даля, к рукотворению, пока еще жива в моей семье и связывает дом моего деда с домом, где выросли мои дети. Как вещественное доказательство связи четырех поколений храню коллекцию елочных украшений, начало которой положено почти сто лет назад. Хотя самодельные игрушки маминого детства были уничтожены пожаром 1917 года, могу считать свое летосчисление справедливым, поскольку моя мама передавала опыт, полученный ею от своей матери, Софьи Яковлевны, еще задолго до начала Первой мировой войны.
Не все игрушки дожили до сегодняшнего дня; оставшиеся берегу, по временам реставрирую и только один раз в год достаю из стенного шкафа - когда в доме появляется новогодняя елка. Думаю, наши игрушки рады празднику и своему торжественному появлению на белый свет. Живут в этой коллекции и смешные рыбки, попавшие сюда по воле случая: в 1963 году папа привез из Японии четыре удивительных, до тех пор невиданных, плода, называемых манго. От этих чудо-плодов остались четыре косточки, перевоплотившиеся в представителей водоплавающих.
Когда речь заходит о роли самодельных игрушек, я всегда вспоминаю, как отец сравнивал их воздействие на детскую душу с воздействием игрушек, купленных в "Детском мире", поводом для которого была подмеченная им сценка в деревне, полагаю, на родине прадеда, Леона Степановича, в Калужской губернии. Маленькая девочка в полном одиночестве играла в старинную игру - "дочки-матери", "дочкой" был простой деревянный чурбачок, а пуховым одеялом - застиранная ветхая тряпица. "Мать" укачивала "дочку", причитая и ласково прижимая к сердцу, и видела в своей тряпице уже не кусок необработанного дерева, даже не куклу, а живого улыбающегося младенца, слышала его лепет и отвечала ему с материнской нежностью. Ее фантазия творила свой мир, воображение совершенствовалось, а этот процесс не оставлял душу безучастной - она сопереживала. Ребенок, сам сотворив предмет своей мечты, уже начинал превращаться в личность, и в этом, быть может, был залог его будущего.
Купленная игрушка не зовет фантазию в полет - она уже свершившийся факт, и не каждый ребенок способен ее трансформировать далее, приводя в соответствие со своими потребностями и мечтами. Игрушка устаревает и остается лежать в углу невостребованной. Зато требуется новая, но и ее жизнь не будет долговечной.
Мне пришлось однажды наблюдать, как десятилетний мальчуган создавал из старых разрозненных конструкторов, кубиков, пластмассовых чурбачков, колесиков и непонятных, случайно попавшихся под руку деталей то ли самоходный автомобиль, то ли машину для запуска ракет, то ли фантастическое приспособление далекого будущего для еще неизвестных пока целей… Как победно горели его глаза, как увлеченно, целенаправленно и гибко двигались пальцы, когда его прибор оживал и начинал шевелиться от прикосновения руки! Я тогда думала: как много ребенку дано, как много он сможет совершить в жизни, если влюбленные в него взрослые не помешают.
В нашей семье склонность к любому рукотворчеству, будь то лепка, вышивка или резьба по дереву, неизменно вызывала одобрение. Когда-то мама научила меня делать кукол из ниток - эта идея упала на благодатную почву, породив множество нитяных существ разных размеров, от двух сантиметров до восьми. Все они были обеспечены полноценным гардеробом, от алых сапожек до бантиков на косичках, а у царицы, как положено, был царский трон из коробочек, обтянутых синим бархатом и украшенных бриллиантами из бисера, и парадная карета из спичечного коробка на пустых катушках от ниток. И все это в бархате да кружевах… Семь белых слонов готовы были везти ее величество к величеству соседнего королевства.
Дочки тоже переняли этот вид творчества, но младшая свою деятельность усовершенствовала в соответствии с потребностями нового времени, которое, будь оно неладно, полюбило девушку Барби с пустым никаким личиком и наманикюренными ноготками. Мы не смогли порадовать ребенка, предоставив в ее распоряжение это холодное заокеанское чудище. Пришлось ей самостоятельно выходить из трудного положения, наладив "массовое производство" российских Барби из общедоступных подручных средств - старых байковых пеленок, моих новых кожаных перчаток и разнообразных лоскутков из деревянного сундучка. В лицах этих новоявленных особ не было безукоризненного совершенства, что, однако, не мешало им горделиво шествовать по своей кукольной жизни на зависть юным соседкам.
В этом детском творчестве странным образом воплощались беспомощность, чистосердечная неказистость и пронзительная искренность, что неизменно тревожит душу. Я обнаружила в нем то, что показалось мне исключительно драгоценным: плоды некой внутренней неутомимой работы. Есть во мне уверенность - то была работа детской души.
Множество предметов, живых и красноречивых, хранится в моем "музее" воспоминаний: от старинных писем до ветхих распашонок, сшитых когда-то для меня руками моей мамы, от папиных рисунков до коллекции марок, собранных мною в раннем отрочестве. И в этой же компании - образы забытых и незабытых традиций. Все это - свидетели прошлого, материальные нити, связующие с былым мое сегодняшнее "я". И если меня лишить их, что-то в душе померкнет и надломится…
