Н. Д.
Вместо эпиграфа или вступления
Ирина Вакар: …Когда-нибудь, когда будет настоящая, большая выставка, когда окажется возможным привезти вещи Моргунова из музеев разных городов и стран, так интересно будет сопоставить его кубизм, кубофутуризм, алогизм. И его послепарижские работы, многие из которых мы теперь не можем показать, а в них сохраняется парижская стилистика. Тогда будет виден весь масштаб его поисков, динамика его творческого движения. Даже его кубистические картины — они все разные!
Игорь Смекалов: …Искренне считаю, что у этого человека случайных движений не было. Например, сам факт, что он оказался рядом с Малевичем, когда рождался супрематизм, решал близкие задачи, но не стал супрематистом, — принципиальная позиция. И с Татлиным у него та же история повторяется… Он рядом, но не превращается в последователя Татлина. Моргунов, прежде всего, живописец, невероятно восприимчивый, чуткий и последовательный в своей оценке тех событий, которые он анализирует. Главное в его искусстве — анализ живописной формы.
И. В.: Наша нынешняя (первая!) выставка произведений Алексея Моргунова не рассчитана на большой шум и большой успех. Это как бы пунктирная линия, которая обозначает движение художника в его не очень долгой жизни — он прожил пятьдесят лет, но он много сделал! И у него не было периодов упадка! Не было эволюции, которая спускается вниз, как у очень многих советских художников, начинавших ярко, а закончивших традиционно.
Часть первая
МАЛОИЗВЕСТНЫЙ ХУДОЖНИК
И. В.: Алексей Моргунов не дожил до самых печальных времён. Но ему уже пришлось ездить в командировки, писать стройки и у него есть официальный портрет Ворошилова… При этом он оставался художником, который находил интересные и актуальные решения. Если бы выставка была большой и проходила бы в тех залах, где только что закончилась выставка Васнецовых, если бы мы смогли свезти его вещи из разных стран, тогда бы все увидели, что это — незаурядный художник. Но для нас было важно, чтобы возник некоторый «звук» вокруг этого имени. Потому что оно неизвестно, как это ни странно, даже искусствоведам. Только специалисты по авангарду его знают и моментально реагируют. А другие искусствоведы, когда мы начали подготовку к выставке, спрашивали: кто это, откуда он, из какой среды? Мы отвечали: да это же сын Саврасова, его жена последняя, гражданская, мать Алексея Моргунова, жила во «вдовьем» доме, где сейчас научные сотрудники Третьяковки сидят, — и коллеги очень удивлялись...
