В результате анализа и сопоставления русских карт, чертежей конца XV - XVII веков и западноевропейских карт, и атласов того же времени академиком Б. А. Рыбаковым убедительно доказано, что за основу карт Московии (Московского государства, объединяющего несколько десятков русских княжеств), созданных европейскими картографами, взяты более ранние русские источники. Так, например, английская карта Антония Дженкинсона 1562 года создана на 65 лет позднее своего первоисточника - чертежа 1497 года; голландская карта Гесселя Герритса 1613 года составлена на 90 лет позднее той основы 1523 года, которая была использована в «автографе» царевича Федора Борисовича Годунова; французская карта Гийома Делиля 1706 года восходит к русскому чертежу 1526 года, то есть создана позднее его на 180 лет.
Географы эпохи Ренессанса проявляли живейший интерес к географическим познаниям русских людей того времени.
Анализ европейской картографии XVI века показывает, что она основывалась на тех или иных русских материалах и каждая новая карта связана или с именем путешественника, побывавшего в России (С. Герберштейн, А. Дженкинсон), или прямо с русским источником, как карта А. Вида 1542 года или известная карта Г. Герритса 1613 года, составленная «по автографу, вычерченному под наблюдением Федора, сына царя Бориса». Иноземцев, пользовавшихся русскими оригиналами, нельзя обвинить в том, что они умалчивали о своих источниках. Так, например, Б. Аньезе в 1525 году писал, что его карта составлена с помощью Д. Герасимова; А. Вид в 1542 году указывал на содействие И. В. Аяцкого, к которому, оказывается, обращался за 16 лет до этого С. Герберштейн; Г. Геррите в 1613 году сообщал, что за исключением русского Севера его карта составлена по «автографу» царевича Федора; Г. Делиль в 1706 году посвятил свою исключительно интересную общую карту России русскому послу при дворе Людовика XIV графу А. А. Матвееву и дал на карте ряд географических терминов по-русски (держава, город, село, слобода, деревня, волость, пристань, остров, кабак, волок, озеро и др.), подчеркивая этим русское происхождение карты.
В этих ссылках на русские источники для иностранных картографов была гарантия достоверности их карт того почти неведомого мира, названного ими по новой столице Московией.
Мировая географическая наука многим обязана русским изысканиям в отношении самой Московии, Поволжья, Беломорья, далекого югорского северо-востока и Сибири, завершившимся к концу XVI века созданием грандиозной стратегической карты России и сопредельные стран - Большим Чертежом. Поэтому постановка проблемы собственно русской картографии эпохи великих географических открытий представляет особый интерес для исторической и географической науки.
В руки иноземцев обычно попадали безнадежно устаревшие русские карты, время составления которых отдалено от получившего их счастливца-публикатора на несколько десятилетий.
Иностранные карты России XVI - XVII веков ввиду своей архаичности представляют мало интереса для изучения той эпохи, которая обозначена, как год издания карты, но, будучи возвращены на свое истинное историческое место, они становятся для нас ценнейшим историческим источником. Путеводной нитью автору данной статьи служили прежде всего анахронизмы европейских карт, резкое несоответствие в ряде случаев государственной границы России времени публикации карт. Устарелость границ вела к той эпохе, когда они, эти границы, были еще жизненны и истинны; этот простой и ясный принцип позволил передвинуть ряд русских оригиналов карт XVI - XVII веков в эпоху Ивана III, и Василия III, к первым десятилетиям жизни только, что объединенного Московского государства.
ЗАБЫТЫЕ ПЕРВОИСТОЧНИКИ
Работы историков географии и картографии за последние два десятка лет привели к выводу, что к концу XV - началу XVI века в новосозданном Московском государстве быстро накапливался обильный и многообразный географический материал. Во-первых, в 1490-е годы были предприняты грандиозные работы по переписи сел и городов всего Московского государства - от Белого моря до степной окраины и от Чудского озера до реки Суры. Созданные в результате этого писцовые книги свидетельствуют о стремлении московского правительства составить точное представление о всем новом государстве. Во-вторых, по данным описи царского архива 1572 - 1575 годов и архива Посольского приказа 1614 года, нам известно, что почти все западное порубежье Московии от Ледовитого океана в районе современного Мурманска до Путивля и Чернигова на юге было представлено рядом локальных чертежей; многие из них ко времени составления описей обветшали и потребовали о том особых помет. Так, по поводу некоторых чертежей автор описи 1614 года горестно писал «Чертежи же розных государств ветхи добре, распались, разобрать имянно и написать не мочно». К тому, что сказано об этих чертежах в литературе по истории географии, можно добавить, что некоторые из них могут быть датированы началом XVI века.
Обзор тех географических сведений, которыми располагали русские ученые люди ко времени великих географических открытий, необходимо пополнить двумя группами географических обобщений, возникшими в самом конце XIV столетия и многократно повторявшимися в летописях XV, и XVI веков. Одна группа синтезирует все города, населенные древнерусской народностью (включая сюда и предков украинцев и белорусов), а другая знакомит с соседями Руси финно-угорскими народами северо-востока, балканскими землями на юго-западе и обширным царством Тамерлана на юго-востоке.
Третьим разделом русских географических материалов конца XV - XVI веков являются описания путешествий (Афанасия Никитина, Григория Истомы, Дмитрия Герасимова и др.) и специальные дорожники, подробно рассмотренные русскими учеными Е. Е. Замысловским и Д. М. Лебедевым. Добавить к этим материалам можно лишь летописный дорожник от Москвы до Новгорода «О поезде великого князя в Великий Новгород» в 1476 году.
Неожиданные и очень интересные анахронизмы открываются в результате анализа таких знаменитых западноевропейских карт Московии, как английская карта А. Дженкинсона 1562 года и голландская карта Г. Герритса 1613 года, составленная по «автографу» царевича Федора Борисовича. К ним следует добавить не публиковавшуюся полностью в наше время французскую карту Г. Делили 1706 года, королевского географа Людовика XIV.
ЧЕРТЕЖИ 1497 ГОДА И КАРТА ДЖЕНКИНСОНА
А. Дженкинсов, крупный деятель английской «Московской компании», в 1557 - 1572 годах шесть раз был в Москве, подолгу живал в ней и четырежды пересек всю Россию от Белого моря до Астрахани.
Карта Дженкинсона сильно расходится с записями его личных впечатлений и, кроме того, содержит ряд данных, которых нет в записях (см. 4-ю стр. цв. вкладки). Мною для сопоставления карты с текстом умышленно были взяты те районы Московии, с которыми Дженкинсон был хорошо знаком, как путешественник по личным впечатлениям.
Считать Дженкинсона составителем всей карты Московии от Пскова до Пустозерска и от Холмогор до Астрахани не представляется возможным. Необходим поиск источников этой интересной, но сложной карты 1562 года. Западную картографию и космографическую литературу мы должны исключить, так, как вся совокупность западноевропейских материалов не дает той степени полноты, которую мы находим на карте.
Анализ карты А. Дженкинсона 1562 года по отдельным ее частям привел к выводу, что при ее составлении был использован ряд чертежей.
1. Чертеж московских (и подвластных Москве) земель, отразивший ситуацию конца 1496 - начала 1498 года. Он состоял из двух разномасштабных листов или отдельных чертежей а) Москва, Владимир, Великий Устюг, Двина, Вятка, Рязань, Черемиса, Казань; б) Новгород, Псков, Вологда, Кар-гополье (Заволочье).
2. Чертеж или чертежи Поволжья, Каспия и Средней Азии, расходящиеся с текстом Дженкинсона и близкие к Большому Чертежу.
3. Карта побережья Кольского полуострова и Белого моря (может быть, составлена по данным Уильяма и Стефана Бэрроу).
В конце XV века, в то время, когда в Москве готовился новый Судебник 1497 года, устанавливался новый государственный герб и разрабатывался торжественный ритуал коронации царей, когда десятки писцов подробно описывали новые и старые земли Московского великого князя, появился и чертеж всех этих земель, как синтез огромной работы писцов.
Чертеж 1497 года не ставил своей задачей изображение процесса поглощения великих и удельных княжеств Москвой. Он, очевидно, имел, какую-то более простую, утилитарную цель дать, например, общее представление о новом государстве с точки зрения его податных или военно-разрядных единиц.
Внутреннее членение новосозданной державы, самое наличие его и принципы, по которым оно было проведено, свидетельствуют о новом, государственном подходе. Юридически самостоятельные княжества и царства (Рязань и Казань) уравнены с простыми волостями, давно упоминавшимися в грамотах и завещаниях московских князей (Двина, Вологда, Устюг).
Центральное ядро московских земель, образованное из многих десятков больших и малых княжеств, показано здесь единой землей без, каких бы то ни было напоминаний о недавней самостоятельности великих и удельных княжеств. Этот чертеж, созданный к моменту апогея государственной деятельности Ивана III, подчеркнуто выражал его взгляды на сущность дел от своего отца он получил по его духовной Владимирское княжество слитым воедино с Москвой и это отразилось на чертеже; своему сыну он задумал дать Новгород и Псков, невзирая на давнюю и лютую вражду псковичей и новгородцев. Чертеж отразил и это слияние, произведенное волей великого князя.
Государственная деловитость чертежа 1497 года выразилась в отсутствии на нем Перми Великой, Югры, Обдоры — всего обширного комплекса северо-восточных земель, куда новгородские и московские данники издавна ходили за соболями, песцами, и «рыбьим зубом». Было очень выгодно показать, например, иноземцам огромное государство от Балтики до Оби за Уралом, но, очевидно, цель чертежа была иная. Земли, где дань собиралась путем специальных экспедиций, находились вне поля зрения государя и достаточно было такого незначительного повода, как непокорство югорских князей или существование туземных пермских (чердынских) князей, чтобы не включать эти земли в основную территорию Московии и не определять их внутренних границ. Впрочем, на самом чертеже земли по Печоре и Оби могли быть изображены, но они находились уже по другую сторону линии восточных волостных границ; туда, в эти земли, не посылали писцов, с этих земель не требовали ратников.
Этот Большой Чертеж отразил общую схему нового административного деления в конце XV века, схему, которая приводила в порядок и ясность бесчисленное множество княжеств, волостей, уездов, станов, существовавших в действительности.
ОСНОВА ЧЕРТЕЖА ЦАРЕВИЧА ФЕДОРА
В связи с поисками русских карт начала XVI века нам следует обратить внимание на давно известный чертеж России царевича Федора Борисовича Годунова (около 1600 года), опубликованный в 1613 году картографом Гесселем Герритсом (см. стр. 35).
Было установлено, что карта сделана с русского чертежа, но вопрос о Дате создания ее оригинала в литературе не ставился.
Чертеж царевича Федора производит впечатление сводного, объединяющего несколько разных и разновременных чертежей отдельных областей России. Даже при первом взгляде бросается в глаза разномасштабность некоторых участков карты и разная степень насыщенности их городами и речной сетью. По «Хорографии» («Землеописанию») С. Герберштейна мы знаем, что точнее всего определялись в верстах расстояния, отсчитанные от Москвы. И действительно, на карте Г. Герритса расстояния от Москвы в разных направлениях даны в одном масштабе Москва - Новгород Великий, Москва - Смоленск, Москва — Ярославль, Москва — Владимир, Москва — Киев.
В отличие от этого ядра русских земель, хорошо измеренных по наезженным путям и нанесенных на карту в одном масштабе, мы видим на сводной карте царевича следы использования частных чертежей, выполненных в другом масштабе. Принимая указанный выше «московский» масштаб за единицу, мы получаем соотношение 2 : 1 для следующих частей карты участок Волги от Васильсурска до Казани и Полоцкая земля между Двиной и русской границей.
Течение Волги в результате получилось на карте 1613 года очень искаженным Верхняя Волга (Ярославль - Нижний) дана в масштабе всей основной части карты; участок от Нижнего до Казани растянут вдвое, а от Казани до Царицына снова применен обычный масштаб. Низовья Волги с Ахтубой и протоками Бузан и Болда даны в особом (учетверенном) масштабе и поэтому на карте получилась несуразица Ахтуба при механическом соединении двух чертежей подошла к Саратову, а указанные протоки передвинулись далеко на север.
В полуторном масштабе на карте 1613 года дана Северская земля Путивль - Киев; Чернигов - Киев; Чернигов - Любеч.
Путаница с масштабами не должна нас удивлять, так, как в тогдашней России применялись различные виды верст верста в 500 саженей — 1 080 метров; верста-поприще в 750 саженей — 1 323 метра; великая верста в 100 саженей — 2 160 метров. Именно они и создавали соотношения 1 1,5, и 1 2.
Определим, насколько это возможно, последовательность появления составных частей карты Г. Герритса.
1. В процессе русско-литовских войн, по мере перехода западнорусских земель к Москве, составлялись отдельные чертежи 1503 — 1517 годов (?) — Северские города (Велиж, Торопец); после 1510 года - Псков и пограничье с Орденскими владениями, и с Полоцкой землей; 1514 — 1517 годы (?) — Смоленск.
2. На основе новых чертежей западного порубежья Московии примерно в 1514 - 1536 годах был составлен сводный чертеж Московского государства.
3. Возможно, что около 1536 года общий чертеж не составлялся заново, а только лишь пополнялся новопостроенными городами (Почеп, Заволочье, Холм, Балахна, Себеж и др.).
4. В 1550 — 1551 годах в процессе подготовки к завоеванию Казанского ханства мог быть создан специальный чертеж путей на Казань, упрощенная схема которого была вмонтирована в чертеж Федора Борисовича.
5. После завоевания Астрахани, то есть после 1556 года, был создан крупномасштабный чертеж окрестностей Астрахани, вмонтированный (с ошибкой в масштабе) в чертеж царевича.
6. Во время Ливонской войны, «как был Полоцк за государем» (1563 — 1579 годы), составлялся подробный чертеж правобережной Полоцкой земли, использованный в протооригинале царевича Федора, хотя в то время она уже не входила в состав Московского царства.
7. К деятельности самого царевича Федора следует отнести окончательный монтаж всего течения Волги из нескольких чертежей и пополнение общего чертежа засечной чертой царя Федора Ивановича и рядом новых городов 1580 — 1600-е годы.
8. Вполне возможно, что бассейн Северной Двины на чертеже царевича Федора первоначально был изображен по данным, какого-то русского чертежа, близкого к тому, который вмонтирован в карту Делиля. Голландские капитаны, располагавшие более точными картами Двины, могли предоставить издателю Герритсу новые данные, которыми он, и воспользовался при окончательном оформлении своей карты в 1613 го-АУ9. После опубликования карты обнаружилась неправильная конфигурация Ладожского и Онежского озер, восходящая, надо полагать, к русскому оригиналу. В 1614 году было осуществлено новое, исправленное издание карты.
Такова вкратце история составных частей карты 1613 года, основанной на прототипе — карте Федора Борисовича.
Все рассмотренные выше карты России отражают идею государственности, идею единой Московской державы. Старый Чертеж 1497 года представил эту державу с подразделением на области, важные для московского правительства; новый чертеж 1523 года демонстрировал успехи русского оружия и воссоединение с Россией широкой полосы русских западных земель. Карта Д. Герасимова, судя по ее отражению в карте Б. Аньезе 1525 года, тоже знакомила с Московией во всем ее объеме. Даже карта И. В. Ляцкого, боярина, связанного с оппозиционными княжескими кругами, не отражает никаких княжеских владений, а дает всю Московию в целом.
Эти карты освещают современное им состояние Московского государства, позволяя охватить взглядом всю державу и ее условное административное деление на крупные области, деление, игнорирующее бесчисленное множество старых, но живучих феодальных единиц.
КАРТА-ПАМФЛЕТ 1526 ГОДА
Большой интерес представляют те русские географические сведения, которые собрал в Москве посол императора Максимилиана С. Герберштейн, побывавший в России в 1517, и 1526 годах. Зная русский язык, интересуясь русскими летописями, судебниками, общаясь с виднейшими вельможами Василия III, которые поверяли ему многие тайны московского двора, Герберштейн сумел получить очень много материалов, хорошо систематизированных и снабженных довольно точными цифровыми данными.
Перед Герберштейном раскрылась сокровищница географических сведений; путеводителями его были такие люди, как князь С. Ф. Курбский, посол Г. Истома, причастные к географическим открытиям и многие виднейшие государственные люди страны. По их рассказам и письменным материалам Герберштейн составил свою интереснейшую «Хорографию». Московии, которая надолго стала для людей Возрождения основным источником сведений о загадочной Московии.
Особый интерес представляет русский дорожник, копированный Герберштейном, описывающий путь от Новгорода до Копенгагена через Великий Устюг, Белое море и Ледовитый океан. Вполне закономерно полагать, что Герберштейну был знаком и общий чертеж Московии 1523 года, самый свежий картографический материал, сведенный воедино незадолго до его второго приезда в 1526 году.
Ко времени пребывания С. Герберштейна при дворе Василия III в Москве можно отнести интереснейшую русскую карту княжеств, сохраненную во французских изданиях Гийома Сансона (1671, и 1688 г.), и Гийома Делили (1706 г.).
Загадочным своеобразием этой необычной карты является неравномерный и явно тенденциозный показ Московского княжества и старых княжеских уделов, вошедших в его состав. Автор карты целиком на стороне удельных князей и стремится преувеличить размеры некоторых княжеских владений. Он достигает этого оригинальным путем, отражая на карте некое условное время для многих княжеств избирается время их наибольшего могущества, а для Московского - отдаленная пора его младенчества, когда еще не было ни присоединений Димитрия Донского, не примыслов Ивана Калиты. Датируется граница Московского княжества на этой карте примерно 1300 годом (см. стр. 37).
Разгадка этой тенденциозности заключается, на мой взгляд, в том, что составитель карты происходил из тех самых боярско-княжеских кругов, оппозиционных по отношению к Василию III, к которым принадлежали и информаторы Герберштейна. Непомерное преувеличение на карте размеров Воротынского княжества позволяет предположительно связать карту с опальным князем И. М. Воротынским, близким к Герберштейну.
Герберштейн вел свой рассказ о Московии, как бы глядя на оригинал этой карты, точно следуя всем ее подробностям и разъясняя причину ее тенденциозности. Идея карты заключалась в том, что московский князь законно владел лишь небольшой землей, а все остальные княжества захватил силой; эта идея словесно выражена Герберштейном, собравшим много материалов о захватах «московского тирана».
Таким образом, карта княжеств, составленная, надо полагать, в 1526 году для Герберштейна, является таким же политическим памфлетом, каким позднее явилась «История». А. М. Курбского.
Научная реконструкция русских географических чертежей 1497, 1523, и 1526 годов позволяет нам по-новому взглянуть на роль московских географов эпохи Возрождения в ознакомлении Западной Европы с необъятными пространствами новосозданной Московии.
ЛИТЕРАТУРА
Атлас географических открытий XVII - XVIII вв. Под ред. А. В. Ефимова. М., 1964.
Герберштейн С. Записки о московитских делах. Спб., 1908.
Лебедев Д. М. Очерки по истории географии в России XV - XVI вв. М., 1956.
Рыбаков Б. А. Древнейшая русская карта начала XVI в., и ее влияние на европейскую картографию XVI - XVIII вв. - Тезисы докладов Второго всесоюзного географического съезда. М.-Л. 1947.
Рыбаков Б. А. Древние русы. «Советская археология», 1953, № 17.
