Рассказывают, точнее, продолжают рассказывать Ирина Анатольевна ВАКАР, главный научный сотрудник отдела живописи ХХ века Государственной Третьяковской галереи (ГТГ), и Игорь Владимирович СМЕКАЛОВ, доктор искусствоведения, старший научный сотрудник отдела графики ХХ века ГТГ, — кураторы выставки «Алексей Моргунов. Среди первых» в Новой Третьяковке на Крымском валу.
Беседует и записывает Наталия Данилевская.
Из первой части, вместо вступления к части второй
Ирина Вакар: Алексей Моргунов не дожил до самых печальных времён. Но ему уже пришлось ездить в командировки, писать стройки…
Игорь Смекалов: Мы догадались. Моргунов не движется от стиля к стилю, он работает… параллельными рядами. У него разные решения существуют параллельно друг другу. Рядом с аскетичными по краскам циклами, посвящёнными Магнитке и Днепрогэсу, — его цвeтные (я специально на Е поставил ударение), колористические пейзажи и натюрморты, несомненно, ориентированные на конкретные европейские образцы. Разговор и здесь идёт не столько о конкретном советском авторе, сколько о задачах послевоенного европейского модернизма в целом.
Как и большинство посетителей первой выставки художника-авангардиста Алексея Алексеевича Моргунова (1884—1935), я ничего не знала о нём, и у меня, признаюсь, возникло удивительное ощущение: совсем немного работ, но будто не один автор, а несколько. Оказалось, не у меня одной складывается такое впечатление. И раньше складывалось — при жизни Моргунова. Художник выставлял свои новые произведения, и люди недоумевали: да он ли это?
Н. Д.
Часть вторая
ДРУГОЕ ИСКУССТВО, ДРУГАЯ ПЕДАГОГИКА
И. С.: Скорее, удивительно то, что сохраняется ощущение определённой целостности. Пример не единственный, конечно, в мировом искусстве. Моргунов себя сохраняет. И тут интересно вычленить составляющие его метода, ведь что-то связывает разные циклы его вещей…
И. В.: Ощущение, о котором вы говорите, было и остаётся до сих пор проблемой для зрителя. Дело, однако, в том, что художники авангарда хотели изменяться! Хотели менять свой художественный язык. Даже свои идеалы, свои представления, каким должно быть искусство, они меняли сознательно. Лидер авангарда Михаил Ларионов в ранних, импрессионистических полотнах — лирик. Ну, если не лирик, то поэт. Таковы его нежные, подобные видению «Купальщицы» (1907—1908). И вдруг он пишет изломанных, странных, синих с оранжевыми пятнами «Деревенских купальщиц» (1909). Почему? Что с ним случилось? Критики были в ужасе: на выставке рядом висят две столь разные работы — как два разных художника, один так тонко чувствует, а другой видит только уродливое. И обычных зрителей это тоже очень волновало — всем казалось, что художник изменяет себе...
