В Музее личных коллекций в Москве зимой 2005-2006 года работала выставка "Парижские находки", посвященная 100-летию со дня рождения выдающегося литературоведа Ильи Самойловича Зильберштейна (1905-1988). Украшением выставки оказались несколько миниатюр: портрет Пушкина, портреты его тестя и тещи - молодых, стройных, красивых. Пушкинисты ждали встречи с этими миниатюрами с огромным нетерпением, так как хранятся они в зарубежном частном собрании.
Были представлены на выставке и портреты нескольких женщин из ближнего пушкинского круга. Невольно всматриваешься в портрет женщины, хорошо знакомой по стихам Пушкина, но здесь уже - зрелой, располневшей матроны. С трудом находишь черты юной красавицы, вскружившей голову Пушкину, и не только ему. Поэт знал ее девочкой, после южной и михайловской ссылок - юной, прелестной девушкой, которой всерьез увлекся, мечтал о браке, сватался, но получил отказ.
Пушкин посвятил ей десять стихотворений - больше, чем любой другой своей музе. Некоторые стихи вписаны им собственноручно в ее альбом.
А она?
Понимала и боготворила его талант.
Боялась поднять на него глаза во время первого танца; потом встречалась и флиртовала с ним.
Искренне переживала гибель поэта.
Вышла замуж не поздно, а очень поздно по тем временам - на 32-м году, когда Пушкина уже не было в живых; прожила с мужем 45 лет и еще три года - вдовой, и почти все это время - вне Петербурга и Москвы.
Родила и воспитала сына и трех дочерей, а первого младенца потеряла после трехдневных мучительных родов.
Почти всю жизнь прятала на дальних чердаках свои дневники и посвященные ей стихи.
И только овдовев, в последние годы жизни, открыла она дочери и внучкам заветные записи, дневники и альбом более чем полувековой давности, завещав ничего не публиковать. Взрослые внучки, к счастью для нас, сочли не вправе дальше прятать ее записи и пушкинские автографы - они пришли к нам через 110 лет:
Зачем твой дивный карандаш
Рисует мой арапский профиль?
Хоть ты векам его предашь,
Его освищет Мефистофель.
Рисуй Олениной черты.
В жару сердечных вдохновений,
Лишь юности и красоты
Поклонником быть должен гений.
Да, мы говорим об Анне, Аннет, Анне Алексеевне Олениной, по мужу Андро, дочери видного и близкого ко двору сановника - камергера, директора Публичной библиотеки, президента Академии художеств Алексея Николаевича Оленина.
Петербургская квартира Олениных и усадебный дом в Приютине (ныне заново восстановленный как музей) всегда были открыты для поэтов и художников, и Анну с самого раннего детства окружали прославленные или прославившиеся впоследствии имена. Юная Анна Оленина вдохновляла не только Пушкина. Гнедич, постоянно бывавший в их доме, посвятил ей семь стихотворений, Козлов - два, есть еще менее известные авторы - Лобанов и Мейендорф. Лермонтов сочинил и вписал в альбом экспромт из восьми строк. Иван Андреевич Крылов специально для нее написал басню.
Что до Пушкина, то он подарил Анне (и нам) такие шедевры, как "Увы, язык любви болтливый...", "Зачем твой дивный карандаш ...", "Ее глаза", "Ты и вы", "Не пой, красавица, при мне ...", "Город пышный, город бедный ...".
Все это написано в бурном для Пушкина 1828 году. Убедившись к концу года, что его надежды на брак несбыточны, Пушкин пылал временами чувствами досады и мести: на общих балах демонстративно ухаживал за другими женщинами; пытался отомстить ей и не где-нибудь, а в "Евгении Онегине", но не легла его ярость онегинской строфой, осталась отдельными строчками в черновиках. Уже в апреле 29-го года было сделано первое предложение Н. Н. Гончаровой (поначалу, как мы знаем, тоже отвергнутое), но Оленина еще "прорывалась" в это время то строчками к восьмой главе "Евгения Онегина", то рисунками на полях ... Отношения же их в это время были напряженными, чтобы не сказать враждебными.
Но вот в компании ряженых 12 января 1830 года Пушкин оказался в доме Олениных. Узнан, оставлен в доме, а в альбоме Анны появились знаки примирения и сожаления - едва ли не лучшие пушкинские строки:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В моей душе угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
А на обороте того же листа пушкинской рукой вписано знаменитое стихотворение "Что в имени тебе моем ...", но это уже - за пределами "оленинской десятки" и адресовано оно Каролине Собаньской. Оба стихотворения опубликованы Пушкиным в том же году, но без посвящений. А подлинные автографы пришли к нам в 1938 году, когда в Париже внучатая племянница Анны Алексеевны, Ольга Николаевна Оом, впервые предала гласности дневник Олениной и пушкинские записи.
В следующий и, наверно, в последний раз Пушкин оказался в доме Олениных в 1833 году - очевидно, это было в день похорон Н. И. Гнедича. И тогда Пушкин дописал тут же, после стихотворения "Я вас любил", одну строчку: "plusqueparfait - давно прошедшее. 1833".
Есть подозрение, что именно из-за этой строчки почти восьмидесятилетняя уже Оленина запретила открыть миру свой альбом. Наверное, это как раз по-женски: отвергнуть Пушкина, благосклонно принять "Я вас любил", но не простить этих двух слов - "давно прошедшее"...
Но кого же все-таки она предпочла Пушкину? Или скажем корректнее: кто оказался ее мужем? Это Федор Александрович Андро - француз-эмигрант первой волны, на русской службе сделал хорошую карьеру. На год свадьбы он - 36-летний полковник лейб-гвардии гусарского полка, в котором служил и Лермонтов. После четырех лет службы в Петербурге и перехода в статскую службу получил назначение к генералу Паскевичу - наместнику царства Польского. В течение 16 лет был президентом его столицы - Варшавы, потом сенатором.
В сложном русско-польском аристократическом обществе дом Андро был и по уставу и по существу центром этого общества, а Анна Алексеевна - его душой. Вот где пригодились ей традиции петербургского оленинского дома с его радушием и гостеприимством. Правда, в варшавском доме имени Пушкина и связанного с ним блестящего прошлого Олениной не должно было существовать даже как воспоминания.
Ф. А. Андро имел приятную внешность, доброе сердце, но тяжелый, обидчивый и ревнивый нрав. На службе - аккуратный и честный формалист, для жены он считал вполне достаточным заниматься воспитанием детей и приемом гостей в табельные дни. 40 лет, всю вторую половину жизни, Анна Алексеевна провела в Варшаве, выезжая иногда с мужем во Францию, где у него оставался наследственный замок в Ланжероне. Там он и был похоронен в 1885 году.
Овдовевшая Анна Алексеевна прожила после этого еще три года в имениях сына и дочери в Волынской губернии. Именно там извлекла она из сундучка свой архив, где он находился в сорокалетней "ссылке". Дочь и внучки с интересом разглядывали письма, веера с автографами великих людей, бальные книжечки с записанными в очередь именами партнеров по танцам, включая Пушкина и Вяземского, театральные трубки, афиши и многое другое...
Там же были отлитые в бронзе рука и ножка юной Аннет, работы скульптора Гальберга, который отливал и посмертную маску Пушкина. И снова хочется спросить: кто же еще даже в галантном XIX веке получил в одни руки десять стихотворений Пушкина и пятнадцать - других поэтов, от Крылова до Лермонтова, и чья ножка была воспета и увековечена - в бронзе и в стихах?
Все же мне вас жаль немножко,
Потому что здесь порой
Ходит маленькая ножка,
Вьется локон золотой.
И это все о ней.
