Помню, что год тот выдался неожиданно холодный. Однажды ночью ударил невероятный для этих мест мороз -18 градусов. Для зоопарка это, конечно, ЧП, поскольку ни одно из помещений не подготовили к столь ранним холодам. Печки почти нигде не успели установить. Отапливались только попугайник, обезьянник, ну и еще пара незначительных помещений.
Я пробежался по зоопарку. Из хороших новостей - электричество везде есть. Печки дымятся. А из плохих - у кайманового крокодила в бассейне 4 градуса. У Саймира - нашего бегемота - вода в бассейне и вовсе замерзла. Ночью он спал на деревянном полу на соломке. Истопники добрались до печки Саймира только под утро. Когда я подошел, в бегемотнике уже суетились рабочие: утепляли окна (как это у нас всегда бывает - постфактум). А самого Саймира почти всего завалили сеном - для согрева.
В помещении уже установилась нормальная температура, но Саймир по-прежнему лежал на своем месте. Я отодвинул шибер и, подойдя к бегемоту, устроился рядом, на куче ароматного сена. Саймир показал глазом, что меня видит, но играть мы сегодня не будем.
С Саймиром я подружился еще в первое лето моей работы в зоопарке. А произошло это так.
Ко мне в лечебницу вошел довольно крупный для таджиков мужчина - Амин, рабочий по уходу за слонами и бегемотом.
- Дохту-ур? - требовательным голосом позвал он, растягивая второй слог, и сразу продолжил: - Инджаб-е. Хозир рафтем! Саймир касал! (Идемте. Скорее! Саймир заболел!)
Амин совсем не тот человек, который будет беспокоить по пустякам. Большинство сотрудников -таджиков в зоопарке по-русски хоть и очень плохо, но объяснялись. Тем не менее, как правило, предпочитали говорить на родном языке. И вот, пожалуй, единственное, о чем до сих пор жалею, что за время моего пребывания в Таджикистане я так и не выучил этот красивый, звучный язык и помню совсем немного, лишь те выражения, которые непосредственно касались работы. Мало того, я не уверен, что смогу правильно перевести те из них, которыми все же пользовался, из-за чего пару раз попал-таки в нелепейшие ситуации. Но об этом как-нибудь потом.
- Чи хель касал? (Чем заболел?) - спросил я, не будучи уверенным в том, что спрашиваю правильно. Но Амин вполне адекватно продолжил:
- Чой наменушед. Вера-каша на мехуред. (Чай не пьет, Верину кашу не ест. Имелась в виду каша, которую готовила повариха Вера. - Прим. авт.)
Когда дело дошло до "Вера-каша", я наконец понял, что у бегемота с аппетитом не в порядке.
- Ана диди! Чой наменушед! (Смотри! Чай не пьет!) - возмущенно повторял Амин, показывая на полное ведро еще теплого чая, и потом, постучав себя пальцем по зубам, добавил: - Зэба болит!
Не успел я спросить, какой зуб у него болит, как смотритель куда-то исчез.
До этого момента все мои сведения о бегемотах ограничивались тем, что весят они от трех тонн и поболее и, будучи на вид очень добродушными, обладают непредсказуемым характером. А еще я знал, что в Африке бегемотов побаиваются или, по крайней мере, очень уважают даже львы. Некоторые исследователи утверждают, что бегемоты весьма тупы и злобны. С последним утверждением я абсолютно не согласен. Хотя справедливости ради надо отметить, что от клыков бегемотов в Африке гибнет людей поболее, чем, скажем, от зубов крокодилов. Это с виду неповоротливое животное на самом деле в экстремальной ситуации оказывается достаточно проворным. Единственное место в мире, где можно увидеть бегемотов - отменных пловцов и ныряльщиков - во всей их красе и грации под водой, - зоопарк в Сан-Диего в США. Вот как раз там, наверное, и можно понять, почему их назвали Hippopotamus amphibius, что в переводе с латинского означает "водяная лошадь".
- Ну, здравствуйте, три тонны непредсказуемого характера! - сказал я Саймиру и подошел к бетонному поребрику бассейна. Саймир продолжал спокойно пребывать в мутноватой водичке, не проявляя ко мне никакого интереса.
Бассейн был весьма небольшой - бегемоту его хватало на то, чтобы нырнуть с головой и развернуться, не чиркая носом о стенки. А высота поребрика как раз такая, чтоб у него не возникало желания выпрыгнуть из бассейна там, где не положено.
Упершись одним локтем о бортик, я наклонился к воде и тихо пошлепал ладонью по поверхности, сплошь покрытой чем-то наподобие соломенной трухи, но уже в переваренном виде. Дело в том, что бегемоты любят справлять нужду в том числе и в водной среде, "включая" при этом маленький упругий хвостик, который, работая как пропеллер, разбрасывает остатки трапезы на приличное расстояние. У большинства животных это в крови - пометить территорию. К счастью, у меня нет никакой брезгливости по отношению к выделениям травоядных. Напротив, их запах напоминает что-то очень родное, из детства, прямо из подмосковных Жучек Хотьковского района, где у моей прабабушки Матрёны Николаевны стоял дом.
Я похлопал по воде еще пару раз. Три тонны неожиданно проворно пришли в движение, направляясь точно ко мне. Причалив к бортику, бегемот доверчиво разинул свою громадную пасть, обнажив мощнейшее оружие - клыки, и очень мирно положил нижнюю челюсть на поребрик. "Язык розовый, запах изо рта пристойный" - по ходу констатировал я. Несколько раз я наблюдал, как Амин гладит Саймиру язык. Похоже, эта процедура доставляла последнему такое удовольствие, что он просто жмурился от счастья. И тут я сразу понял, что сейчас тоже залезу к бегемоту в рот! Холодок по коже все же пробежал. Эх! Была не была - деваться все равно некуда. Язык оказался розовым и на ощупь - удивительно нежным и мягким. А вот между зубов я обнаружил целый дровяной склад.
- Ага! Вот что у вас тут птички находят! Лакомиться этим добром мы не будем, но почистить завалы необходимо, - начал я "заговаривать зубы" Саймиру.
В рацион бегемота обязательно кроме сочных кормов и сена входят "веники" - березовые, ивовые, можно даже яблочные, в каком зоопарке что имеется. Остатки прутьев и застревают у них между зубов, иногда причиняя беспокойство. В естественной среде обитания на этот случай имеется птичка - буйволовый ткачик, который успешно справляется с этими "завалами". Разумеется, не бескорыстно. Они для него весьма питательны. А в нашем зоопарке место птички занимал Амин. Правда, однажды я заметил во рту Саймира местного скворца - майну. Но, должно быть, квалификации майны не хватило на то, чтобы провести полную санитарную обработку полости.
Я снова погладил язык, внимательнее рассматривая рот. Очень впечатляли, конечно, нижние клыки - сантиметров по двадцать в длину и толщиной со скалку. Между клыков, немножко в беспорядке, в разные стороны пеньками торчали резцы. И я обнаружил, что один из них треснул. Собственно, не совсем треснул, а дал сколышек где-то на одну шестую толщины зуба. Но сколышек уходил глубоко в десну, немножко кровоточил, и, скорее всего, именно он и причинял Саймиру беспокойство, из-за чего тот потерял аппетит.
Пока я не подобрался к треснувшему зубу, Саймир ну разве что только не мурлыкал. Но как только я попробовал осколок пошевелить, бегемот - аккуратно! - отдернул свою "варежку" в сторону и посмотрел на меня испуганным глазом. Только после этого захлопнул пасть. Какая тактичность! - "Я вам там ничего не прищемил?" Затем, зачерпнув челюстью "немножко" водички, щедро окатил меня с ног до головы.
- Это что?! Вместо благодарности за то, что я у тебя там подмел? - развел я руками.
- А-А-А-А-А-А-У-У-У-УФ ОХ-ОХ-ОХ-ОХ! - ответил Саймир, довольно покачивая головой.
- И тебе спасибо! Только в следующий раз благодарить будешь с 20-ти метров! И рано радуешься, я еще не закончил. Подожди здесь немножко, я мигом.
- Ауф! - Бегемот вроде как утвердительно кивнул головой (я тебя пометил, теперь ты мой!) и скрылся под водой.
Минут через пять, вернувшись с зубодерными щипцами, я опять подозвал бегемота хлопками по воде. Но немного сглупил, показав Саймиру блестящий инструмент. Бегемот с опаской стрельнул глазом по щипцам и отправился на дно мутить воду. "Странно, - подумал я, - кажется, до меня ему никто зубы не дергал, с чего он так занервничал".
Щипцы я благоразумно спрятал, когда снова принялся хлопать по воде. Бегемот вынырнул, и я принялся его уговаривать задержаться, показывая пустые руки. Несколько секунд он меня недоверчиво изучал, но потом, со свистом опустошив "воздушные шлюзы", как это делают профессиональные ныряльщики, опять ушел на дно. Когда он вынырнул в следующий раз, я уже сидел на бортике и одной рукой изобразил птичку-трясогузку. Похоже, "птичка" его заитересовала, и Саймир, доверчивая душа, причалил к поребрику. Для пущей убедительности я издал звук, напоминающий чириканье. Саймир совсем растаял и открыл "варежку". "Птичка" сразу побежала чистить "зубки". Но как только я пытался опустить руку за клещами, Саймир с опаской начинал косить глазом, хотя рот при этом все же не закрывал.
Что делать? Как отвлечь его внимание? И я придумал. К бегемоту "прилетели" две птички. Они по очереди залетали то с одной, то с другой стороны. Озадаченный бегемот расслабился. Главной "птичке" удалось незаметно пробраться к месту действия. "Мне бы только зацепиться, - думал я, - остальное он и сам все сделает".
Это мне вспомнился детский опыт, когда разболелся первый - молочный - зуб. Бабушка закрыла меня в спальной и посоветовала привязать зуб к дверной ручке суровой ниточкой. Как только я его привяжу, обещала она, зуб сразу сам и выпрыгнет. Да так, что я и заметить не успею. Только привязать надо очень крепко! Я с детской наивностью выполнил все, согласно ее наставлениям. Привязал и жду. А он не выпрыгивает.
- Бабуль! Он не хочет!
- А ты его крепко привязал?
- Очень крепко!
- Ну тогда сейчас выпрыгнет! - сказала бабушка и открыла дверь!
"А больно не бу..." - собирался спросить я, как увидел свой зуб, болтающийся на ниточке, привязанной к дверной ручке. А как он выпрыгнул, я действительно не заметил.
Теперь оставалось повторить "хитрость бабушки". С первого раза мне удалось крепко прихватить клещами осколок зуба, потому что я знал: второго шанса не будет. Саймир, тихонько крякнув, дернул головой и пулей отлетел от бортика, успев наградить меня взглядом, полным ненависти. Зуб-то не молочный. И боль он, конечно, ощутил. В ярости сделав свечу, он вылетел из воды почти на полкорпуса и плюхнулся обратно.
Цунами, образовавшееся после такого прыжка, взметнулось высоко вверх, и мутная волна окатила не только меня, но и всех любопытных посетителей.
После такого обильного душа я смог только глубоко вздохнуть и выдохнуть. А Саймир уже зашел на вторую свечу.
- Мы же договорились, что благодарить будешь с 20-ти метров! - пытался я образумить бегемота. В щипцах-таки торчал осколок зуба!
Вынырнув в следующий раз, Саймир несколько озадаченно поболтал раскрытой пастью в воде и вдруг радостно запел:
- А-А-А-А-А-У-У-У-У-ФФФ УФ-УФ-УФ-УФ!
Сунув щипцы в карман халата, я протянул бегемоту осколок зуба.
- Вот твоя болячка!
Саймир неожиданно уверенно причалил к поребрику и понюхал доказательство моей невиновности, после чего открыл пасть - ?! - не иначе как для окончательного осмотра.
- Здоров! - выдал я заключение и шлепнул ладонью по громадному пятаку, поросшему мягкой щетиной. В ответ он что-то прочавкал, и я вспомнил про, наверно, совсем остывший чай.
Увидев ведро, Саймир смешно сложил трубочкой губки, каждая толщиной с тракторный протектор, и, громко сёрбая, без остановки осушил ведро. Потом несколько заискивающе посмотрел мне в глаза.
- Намек понял. (К чаю обычно подавали и кашу.) Но кашу тебе через два часа принесет Амин.
С тех пор в зоопарке у меня появился первый друг.
И вот, мой лучший друг лежит на куче сена и не хочет играть. Я попытался его расшевелить, но это оказалось абсолютно бесполезной затеей. Он лежал очень грустный и холодный, как лягушка. Я попытался прослушать его стетоскопом, потом просто приложил ухо к груди, а затем, ради любопытства, и к брюху. Если закрыть при этом глаза, то можно себе представить, что находишься в цеху какого-нибудь, скажем автотракторного, завода. В области сердца и легких я попадал в машинный отсек дизель-электрохода. Но полезной информации от прослушивания не извлек.
- Ну и что же нам с тобой, голубчик, делать? Можно градусник в выхлопную трубу поставить, хотя то, что ты замерз, видно невооруженным глазом. Как нам разогреть тебя побыстрее?
Тут я вспомнил (где-то прочел), что в московском зоопарке слонов в холода баловали кагорчиком! Почему же нам не предложить бегемоту глинтвейна? И бегом направился к директору. Так, мол, и так - надо срочно 10 бутылок кагора и столько же сухенького. Директор сначала слегка напрягся, усомнившись в том, что вино требовалось именно бегемоту: он знал, что мои коллеги отличались пристрастием к этому делу. Но мой аргумент, что и москвичи прибегают к такому средству для лечения слонов, убедил его.
Через полчаса я возле плиты изобретал смесь № 1, которую впоследствии (конечно, в иных пропорциях и не только как средство лечения от простуды) попробовали многие обитатели зоопарка:
5 бутылок кагора;
3 бутылки мягкого столового, естественно сухого, вина;
1 лимон, порезанный дольками;
3 граната, порезанных дольками, обязательно со шкуркой;
200 г акациевого или липового меда, можно и просто цветочного;
1/3 чайной ложки корицы;
3-5 гвоздичек;
3-5 дымных(!) черносливин без косточек.
Пять бутылок кагора и две бутылки сухого я вылил в эмалированную емкость и разогрел на небольшом огне до 50 - не более! - градусов. Туда же кинул мед. Все остальные компоненты тщательно перетер в ступке, сразу залил их оставшейся бутылкой горячего, до 90 градусов (вино закипает гораздо раньше воды!) сухого вина и тщательно перемешал. Температуру подогревающегося кагора проверял просто: если палец терпит, значит, еще рано, а если уже не терпит, то уже поздно. Основную смесь снял с огня и добавил туда процеженное сухое вино со специями. Дальше просто - misce ut fiat solutio!, то есть просто перемешал. Смесь готова к употреблению и подается в горячем виде. Если вы сами захотите применить ее как лекарство, сразу прыгайте под одеяло. А если просто для профилактики, то все равно лучше прилечь, потому что даже при совершенно ясной голове после второго стакана встать все равно не сможете. На сегодняшний день я пока не встретил ни одной живой теплокровной души, способной отказаться от этой смеси, равно как и никого, которого она не подняла бы на второй день с больничной койки.
Василич и Георгич, мои непосредственные коллеги, внимательно следили за приготовлением лекарства.
- Юрич! Не много ли туда меду набухал? - волновался Василич - любитель сухих вин.
- Нормально-нормально! Не слушай его, Юрич! Ты еще кагорчику туда побольше! - перебил его Георгич - любитель красных крепленых.
- Вам, как знатоку, и пробу снимать! - протянул я варево коллеге.
Георгич, торжественно сдув пар, глубоко вдохнул, отпил небольшой глоток и многозначительно покачал головой:
- Превосходный напиток! Ни за что не поверю, что ты его придумал 5 минут назад. Надо докладную директору подать, чтоб всем сотрудникам зоопарка на зиму такое прописал. Что мы, хуже бегемота?
Холодно на самом деле было во всех каптерках и кабинетах, включая и директорский. Так что зимой все бегали греться в террариум. Там ниже 25 градусов температура практически никогда не опускалась.
Когда я появился в бегемотнике с ведром и кружкой эсмарха, Саймир лишь еле повел глазом. Затолкав ему резиновую трубку поглубже в пасть, чтобы теплый, еще почти горячий напиток побежал в нужном направлении, я отпустил зажим. Бегемот сначала недовольно хрюкнул, пытаясь выплюнуть трубку, но потом как-то сразу доброжелательно захлопал маленькими ушками и, прокашлявшись, начал чмокать. Вторая порция пошла прямо из ведра.
Я облегченно вздохнул. Теперь оставалось только ждать.
Минут через десять мы с Владимиром Георгиевичем вышли на порог лечебницы, и я громко пропел:
- А-А-А-У-У-У-ФФФ!
- А-А-А-У-У-У-ф УФ-УФ-УФ! - прилетел ответ из бегемотника.
- Работает! - похлопал меня по плечу Георгич. Следующие 15 минут мы слушали восторги Саймира. И это, наверно, продолжалось бы и дальше, если бы ему не принесли кашу, которую он сразу начал закусывать вениками.
Так как быстро прогреть весь зоопарк углем не получилось, то многим обитателям я предложил погреться теплым глинтвейном, после чего зоопарк на один день превратился в цирк. (В морозный день посетители отсутствовали и увидеть представление не могли.) И без того шумные обезьяны ходили на головах. Кто умел петь, как гиббон Рома, - пели, а кто не умел - просто шумели любым доступным им способом.
После обеда печки уже хорошо прогрели помещения, да и столбик термометра несколько поднялся.
Следующие дни не принесли особых беспокойств, за малым исключением: Саймир готовил нам очередную головоломку. На третий или четвертый день после той морозной ночи он начал кашлять и у него поднялась температура. Кожа стала сухой и потрескалась, оттуда выделялась какая-то красноватая сукровица. Купаться он больше не ходил, поэтому периодически приходилось поливать его водой и смазывать растительным маслом с камфарой. Кроме глинтвейна он еще соглашался на чай. Но стоило в чай добавить отхаркивающие и антибиотики, как он отказывался пить. Пару раз антибиотики с глюкозой удалось ввести большим шприцом (он назывался "шприц Жане") в прямую кишку, но это его очень рассердило и чуть не испортило наши отношения. Надо сказать, я его очень даже понимал.
На следующий день я решил сделать если не внутривенные, то хотя бы внутримышечные уколы.
Это оказалось совсем не просто. Вен как таковых на поверхности кожи у бегемота вообще не имеется. Разве что небольшие венки на ушах, которые он мне, конечно, проколоть не позволил. В кожу можно безболезненно хоть гвозди забивать, да вот беда - ни одна игла не входила! Даже самые толстые гнулись или ломались. Мне пришлось для этой цели простерилизовать молоток, которым я и пытался забить иглу. Бесполезно!
Перелистав всю справочную литературу, какая нашлась в зоопарке, я прочел, что толщина кожи у бегемотов достигает 5 сантиметров! Требовалось срочно найти толстую иглу длиной хотя бы 8 сантиметров. По счастливой случайности в этот день ко мне зашел приятель, работавший в цеху по обработке металла, и уже вечером вручил мне стальную, каленую и остро заточенную трубку длиной 10 сантиметров, которая очень хорошо приладилась к шприцу Жане.
Самодельную иглу в ляжку Саймира удалось забить без труда, и первую порцию глюкозы с антибиотиками он получил, при этом глазом не моргнув.
Следующие три дня я просидел в зоопарке почти безвылазно, так как уколы приходилось делать через каждые четыре часа (пролонгированные антибиотики появились позже). Глинтвейн я заменил на липовый чай с чабрецом, душицей, мятой, анисом, ромашкой, багульником, девясилом и медом. Эту пропись Саймир тоже одобрил (некоторые травы я собирал сам по всем правилам, так как давно был большим любителем травяных чаёв).
И вот на четвертый день, когда я собрался провести очередную процедуру - забивать иглу в задницу Саймиру я уже наловчился без молотка, - он вдруг встал! Да так встал, что всей своей тушей преградил мне дорогу к отступлению. Василич и Георгич стояли с другой стороны и быстро ретировались, хотя практически всех людей в халатах (что-то типа униформы) Саймир воспринимал весьма доброжелательно, но общаться все же больше любил со мной и с Амином, и не только потому, что Амин его кормил. Мне кажется, больше потому, что только мы с Амином разговаривали с Саймиром на его языке.
После того как бегемот наконец-то (!) встал, для начала он хорошо откашлялся и отсморкался. Смотреть на то, что вылетало из его носоглотки, - занятие не из приятных, так как кашель уже был влажный и мокрота хорошо отделялась. От слабости его еще немножко шатало, и Саймир все теснее прижимал меня к стенке. Я начал говорить все ласковые слова, какие только знал, намекая на то, что уже ухожу и вовсе не собираюсь его колоть. Саймир вроде как прислушивался и даже в ответ подергивал маленькими ушками, но сделал шажок, прижавший меня еще теснее к стене.
Я попытался обойти его сзади. И тут он включил хвостовой пропеллер... Как бы помягче сказать - одним словом, Саймир начал метить территорию. Я сделал отчаянную попытку перемахнуть через его спину, но поскользнулся. Перепрыгнуть Саймира мне не удалось, и я рухнул на него. То, что скопилось в кишечнике бегемота за последние три-четыре дня, теперь толстым слоем покрывало все - от стен до потолка. Моим коллегам удалось найти укрытие в прихожей. При этом место, которое я успел занять, оказалось почти самым безопасным. До меня долетал только рикошет. Но и этого было вполне достаточно!
Не могу с уверенностью сказать, что бегемоту понравилось мое местонахождение, но, с другой стороны, кажется, в данный момент его совершенно не интересовало, где я нахожусь. Мало того, Саймир, наверно, в этот момент вообще позабыл о моем существовании. Но пока я по нему ползал, бегемот развернулся таким образом, что выбраться из загона я мог только через его голову. Василич и Георгич, убедившись, что мне особо ничего не угрожает, начали подтрунивать.
Саймир тем временем наконец почувствовал, что у него на спине кто-то ерзает. Но для того, чтобы разглядеть, что происходит на спине, ему необходимо было посмотреть в мою сторону. Надо же выяснить, кто там. А так как его голова разворачивается только вместе с туловищем, ему пришлось развернуть все свои три тонны. Вот тут-то я целый и невредимый вылетел из его загона!
Колоть себя он больше не позволил, но зато вспомнил, что очень любит Верину кашу и березовые веники. Когда я все же еще раз решил к нему наведаться со шприцом, он, поджав хвостик, как маленький поросенок, затрусил в бассейн.
На следующее утро, проходя через главные ворота, я издал приветственный возглас на весь зоопарк:
- А-А-А-У-У-ФФФ!
- А-А-А-У-У-Ф УФ-УФ-УФ-УФ! - раздался трубный глас со стороны бегемотника.
Еще неделю Саймир получал усиленный витаминами рацион и травяной чай с медом. Но с того самого времени он меня уже узнавал по шагам:
- А-А-А-У-У-У-ФФФ!
- Слышу-слышу! Доброе утро, Саймирушка! - кричал я ему и частенько мимоходом забегал
погладить шершавый нос, напоминавший на ощупь старую мягкую швабру со стершейся
щетиной.
