В экономической системе любой страны сосуществуют предприятия и частная собственность разных уровней. Подавляющее большинство составляют средние и малые предприятия - индивидуальные, партнерства, разнообразные кооперативы, закрытые и открытые акционерные общества. Крупных собственников сравнительно немного, но именно они оказывают решающее влияние на конкурентоспособность страны, на ее место в глобальной экономике. Большие объединения (корпорации, особенно транснациональные) - это и инвестиции, и новейшие технологии, и инновационная деятельность. По своим размерам крупнейшие российские бизнес-группы далеко уступают международным гигантам (исключение составляет лишь Газпром), тем не менее на долю 23 крупнейших собственников России приходится около 36% совокупного объема продаж и 38% всех работающих в стране. В 2003 году 60,2% российского фондового рынка находилось под контролем всего десяти его игроков. Это очень высокий уровень концентрации капитала, намного больше, чем в странах континентальной Европы, где доля капитализации десяти крупнейших холдингов не превышает 30% (21% - в Германии, 29% - во Франции и несколько больше - в США и Великобритании). И свидетельствует такое положение об однобокости структуры нашей экономики. Но предмет данной статьи - именно крупный российский бизнес и его отношения с государством.
Почему эти отношения так важны? Крупный бизнес для государства - прежде всего основа экономической мощи, а сегодня - еще и половина бюджетных доходов. Поэтому государство заинтересовано в его развитии, хотя в некоторых слоях государственной бюрократии живет неистребимое стремление напрямую подчинить отдельные его секторы. Но и у бизнеса есть свои интересы, которые он осуществляет не только с помощью экономической деятельности, но и используя давление на государство - механизм лоббирования, различные формы политического влияния, вплоть до проникновения во властные структуры. Перекосы в любом направлении отрицательно влияют и на особенности формирования рыночной системы, и на развитие демократических институтов страны. Выправление перекосов зависит от того, насколько согласованы интересы обеих сторон, достигнуто ли понимание важности цивилизованного разрешения возникающих между ними противоречий.
1990-Е ГОДЫ: КРУПНЫЙ БИЗНЕС ОТПРАВЛЯЕТСЯ В "СВОБОДНОЕ ПЛАВАНИЕ"
В России, как и в других развивающихся и трансформирующихся странах, государство сыграло важнейшую роль в рождении крупного частного бизнеса. Именно оно в 1991-1992 годы преобразовало громоздкие, управляемые из центра министерства и ведомства СССР в автономные, действующие по законам рыночной экономики субъекты, но которые по-прежнему оставались подконтрольными государству (со временем они могли обрести независимость).
Тогда появились крупнейшие государственные компании. В них были включены предприятия нефтегазового сектора, научно-производственные объединения, предприятия машиностроения, естественные монополии, весьма и весьма важные для функционирования всей экономики страны. Появились государственные компании и на уровне отдельных регионов, которые, по сути, тоже играли роль естественных монополий.
Государственные концерны создавались на основе постановлений правительства и указов президента РФ: в этих документах обозначались состав и структура компании, особенности управления ею.
Наиболее характерный пример - компании нефтяного сектора, особенно три крупнейшие из них: Лукойл, Сургутнефтегаз и ЮКОС. Не подчиняясь напрямую создавшим их ведомствам, они располагали значительной свободой в выборе стратегии и тактики поведения на рынке. Структура компаний (созданных по принципу вертикального интегрирования) подбиралась таким образом, чтобы в них входил полный цикл добычи, производства и переработки. Это ограждало их от возможного захвата конкурентами какого-либо звена всей цепи. Кроме того, вертикально интегрированные компании избавлялись от лишних расходов на выстраивание подходящей им структуры.
В отличие от нефтяной промышленности, где государство все же создало предпосылки для рыночной конкуренции, в ряде отраслей реформирование шло иным путем. На железнодорожном транспорте, в энергетике и газовой промышленности оно выразилось, скорее, в номинальной передаче рычагов управления существующими комплексами. Реальную трансформацию указанных отраслей отнесли на более поздний срок. Этот подход можно было бы назвать горизонтальной интеграцией (с образованием компаний, охватывающих целые отрасли). На самом же деле здесь произошла банальная консервация уже сложившихся монополистических структур.
Решение о приватизации государственной собственности, принятое в августе 1994 года, стало поворотным моментом в самостоятельном развитии крупных предприятий. Напомним, что в течение 1992-1994 годов прошла ваучерная приватизация. Каждый из 150 миллионов граждан России получил ваучер, то есть право на часть государственных фондов (по сути дела - акцию). Но вопреки ожиданию обширного слоя акционеров ваучеры не создали. Их низкая рыночная оценка, непонятное значение для большинства населения, наконец, то, что многие вложили ваучеры в частные инвестиционные фонды (ЧИФы), которые быстро исчезли, - все это привело к тому, что подавляющая часть ваучеров очень быстро сконцентрировалась в руках управленческого ядра предприятий. Так появился первый слой крупных, хотя и необязательно эффективных собственников.
Следующий этап (1994-1996 годы) получил название денежной приватизации. Началась продажа пакетов акций предприятий, ранее закрепленных за государством, и предприятий топливно-энергетического и военно-промышленного комплексов. Именно в это время в нефтяной отрасли появились новые, так называемые юридические лица, то есть компании, предприятия, ставшие наиболее лакомым куском для многих близких к правительственным кругам лиц. Цены были крайне занижены, конкуренция со стороны иностранного капитала не допускалась. Но уже существовали достаточно крупные банки, способные профинансировать подобные покупки.
Наиболее широко процесс пошел, когда государство стало проводить залоговые аукционы . Для банков то был хороший способ вложения накопленного капитала, и они активно его использовали, стремясь войти в состав владельцев новых предприятий. На банки, заинтересованные в нормальном функционировании подконтрольных предприятий, ложились и функции чисто управленческого характера - разработка стратегии развития для всей компании, выстраивание интегрированных цепочек: поставщик - производитель - покупатель. Основные функции банка (кредитование, управление счетами клиентов, проведение расчетов) отходили на второй план, что конечно же сказывалось на качестве работы банка. Снижение уровня специализации повышало риск выполняемых операций: менеджеры, пользуясь своим положением, часто инвестировали временно свободные средства в краткосрочные высокодоходные, но крайне рискованные проекты. Кстати, наряду с другими причинами и эта серьезно повлияла на то, что после кризиса 1998 года роль банков в структуре собственности крупнейших российских компаний заметно уменьшилась.
Еще одна разновидность бизнес-групп, получившая большое распространение на начальных этапах реформирования экономики, - торговые дома. Они специализировались на посреднических операциях и главную свою задачу видели в поиске покупателя на продукцию сразу нескольких поставщиков. Такие организации располагали большим объемом информации о рынке конкретной продукции, имели множество связей внутри страны и за рубежом, обладали "административным ресурсом", то есть возможностью лоббировать свои интересы в государственном аппарате. Эти и другие особенности торговых домов наделили их определенными преимуществами на начальной стадии трансформации государственного сектора экономики.
Так сформировался крупный частный сектор в ведущих - прежде всего сырьевых - отраслях экономики. Следует отметить, что "новорожденный" с самого начала стал проявлять признаки enfant terrible (в переводе с французского - "ужасный ребенок"), стремившегося все делать по-своему и даже использовать "родителей", то есть государственные структуры, в своих корыстных интересах. Этот период в становлении капитализма в России (до дефолта 1998 года) часто называют олигархическим из-за огромного влияния магнатов финансового капитала на властные элиты, а фактически - из-за взаимопроникновения финансовой и политической элит. (Пресса использовала более хлесткие термины, вроде "семибоярщина" или "семибанкирщина".)
Многое изменил кризис, или дефолт, 1998 года. Девальвация национальной валюты крайне негативно сказалась на всех юридических лицах, имевших крупные активы в рублях или в рублевых ценных бумагах. Рухнули крупнейшие банки (из первой двадцатки российских банков свои операции сохранили лишь четыре - Сбербанк, Внешэкономбанк, Межпромбанк и Автобанк). За два послекризисных года число действующих кредитных организаций сократилось на 267. На 60% обновился состав группы десяти крупнейших банков. Сошли со сцены империи крупнейших олигархов - Гусинского и Березовского. Их место начали занимать новые промышленные группы. Особенно улучшилось положение компаний, занимавшихся вывозом своей продукции за границу, прежде всего нефтяных, металлургических, лесоперерабатывающих, получавших колоссальные сверхприбыли от экспортных операций.
Смещение акцентов в размещении экономического потенциала неизбежно должно было заставить эти компании выбрать иную стратегию развития. А именно - интегрированные бизнес-группы (ИБГ), включившие в свою орбиту многие недостающие им производства. Те, кому в свое время не удалось выстроить внутреннюю технологическую цепочку, теперь получили возможность докупить недостающие звенья и тем повысить эффективность производства, усовершенствовать сбыт, взять под контроль поставщиков ресурсов. Те же, кто с подобными задачами уже справился, смог выйти за рамки сложившихся границ и попробовать свои силы в других отраслях. Одним из наиболее ярких примеров такой интеграции стала развернувшаяся в 1998-2002 годах экспансия крупнейших бизнес-групп в область машиностроения.
Наибольший интерес к этой отрасли проявили группы Базовый элемент, Интеррос, Северсталь -групп и МДМ. И сразу же доля машиностроительной продукции в суммарной выручке названных компаний стала быстро расти, причем проявился этот рост в момент, когда вся российская экономика еще находилась в глубоком кризисе. Начиная с 1998 года каждая из таких групп настойчиво скупала активы обрабатывающей промышленности, и практически каждые два года суммарная выручка, получаемая от этих активов, удваивалась. В холдинге Базовый элемент до 35% выручки давали предприятия "Русского алюминия". В составе Северстали доля собственно металлургического производства (по данным 2002 года) составляла около 60%. ГМК Норильский Никель, контрольный пакет акций которого находился в руках группы Интеррос, обеспечивала ей до 85% денежных поступлений.
Быстрее всего объемы продукции машиностроения росли у группы Базовый элемент. Проникновение ее в новую отрасль началось в 1999 году с покупки авиационных предприятий ОАО "Авиакор" и ОАО "Гидроавтоматика".
ОТ ДЕРЕГУЛИРОВАНИЯ К УСИЛЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОНТРОЛЯ
Отношения между государством и бизнесом в период с 1998 по 2000 год нередко называют периодом равноудаленности, когда, казалось, достигнуто определенное "соглашение" между бизнесом и государством о невмешательстве каждой из сторон: бизнеса - в политику, в управление страной, а государства - в сферу компетенции бизнеса. Однако длилось это недолго. С 2000 года власти повели активное наступление на бизнес, которое облегчалось тем, что постоянно возникал вопрос о легитимности его собственников. И неудивительно: ведь они получили собственность не путем постепенного накопления капитала и "правильного" инвестирования, а в результате проведенного в весьма сжатые сроки передела государственной собственности, широко используя при этом недостатки существующего законодательства, особенно в налогообложении.
Начало наступлению положило дело ЮКОСа - крупнейшей нефтяной компании страны. Затем последовало усиление налогового пресса на богатейшие холдинги, научившиеся за годы реформ ловко уводить свои доходы от налогообложения, и, наконец, стремление государства вернуть в лоно своей собственности некоторые важные, но ранее приватизированные сферы производства. Появились даже ретивые деятели, призывавшие к пересмотру итогов приватизации, к реприватизации. Подобные действия имели бы плачевные результаты. В известном докладе Счетной палаты (2004 год), когда были выдвинуты серьезные обвинения против залоговых аукционов и последующих перепродаж крупной собственности, тем не менее говорилось, что никакие претензии к действовавшей тогда нормативной базе "не являются основанием для отмены результатов приватизации... Ответственность за имевшие место негативные последствия приватизации полностью лежит на публичной власти".
Наступил как бы третий период в развитии российского капитализма. Многие экономисты и политологи склонны называть его тенденцией к государственному капитализму .
Отношение к происходящим событиям двойственное. В одном лагере ликование. Наконец-то государство всерьез взялось за проведение промышленной политики: собирается строить нефтяные трубопроводы в Азию и газопроводы в Европу, отстаивает позиции национальной газовой компании за рубежом, развивает машиностроение, консолидирует национальный банковский капитал, оберегая его от засилья филиалов зарубежных банков. Список крупнейших компаний изменился не сильно, однако если посмотреть на такой показатель, как "торгуемость на фондовом рынке", то увидим, что сегодня среди наиболее ликвидных и признаваемых "фишек" уже не столько частные, сколько государственные компании, такие, как Сбербанк, Газпром, РАО "ЕЭС России".
В другом лагере с осторожностью оглядываются и спрашивают: а куда ведет эта дорога? Не возвращаемся ли мы туда, откуда начинали, то есть к жесткому ведомственному планированию с установленными нормами выработки, единой системой управления и прочими атрибутами социалистического государства?
Государство в последнее время действительно серьезно нарастило свое влияние в ряде отраслей и планирует продолжать эту стратегию. Приведем некоторые примеры.
Наиболее яркий - Газпром, где государство получило контрольный пакет акций компании. Затем началась либерализация ее рынка акций. Их стали свободно продавать на бирже как резидентам, так и нерезидентам. В результате Газпром оказался среди десяти крупнейших по капитализации компаний в мире, что, несомненно, можно считать серьезным прорывом. Другим серьезным достижением газовый монополист обязан целенаправленной государственной политике, изменившей ценовую стратегию по отношению к странам Восточной Европы, традиционно получавшим российский газ по ценам, существенно более низким, нежели потребители дальнего зарубежья. Отход от прежней системы требовал не просто экономической обоснованности, которая всегда существовала, но политических шагов, подразумевающих изменение сложившихся отношений со странами-соседями по региону. И то, что теперь у Газпрома заключены новые договора с основными потребителями газа, странами Центральной и Восточной Европы, стало результатом не только увеличения монополистической надбавки к цене, но и долгих переговоров, которые велись на межправительственном уровне.
Оба эти события показали, что существует серьезная политическая поддержка Газпрома со стороны как органов власти, так и других государственных компаний, таких, как Роснефть, часть денег от первичного размещения акций которой (около 7,6 млрд долларов) была направлена на возврат средств, использованных для выкупа акций Газпрома.
Государственная поддержка Газпрома несомненно необходима, учитывая его масштаб и важность для экономики страны (доля выручки компании в ВВП составила в 2005 году около 7,8%). Она важна и для обеспечения энергетической безопасности всего европейского континента (крупнейшие страны Европы до половины своих потребностей в газе удовлетворяют благодаря Газпрому).
Еще один пример консолидации некоторых стратегически важных отраслей экономики - решение о создании под эгидой государства "Объединенной авиастроительной корпорации" (OAK), в которую войдут все отечественные производители самолетов независимо от формы собственности. Участие государства в капитале компании вначале составит 60-70%, а позднее снизится до 51%. Только так в современных условиях можно создать гигантскую компанию, способную конкурировать на международной арене. Предполагается, что к 2015 году объем инвестиций в нее достигнет 20 млрд долларов, причем половина из них придется на долю частных, в том числе и иностранных.
Руководство новой компании с самого начала настаивает на том, чтобы чиновники были отделены от участия в создании самолетов, в определении их "продуктового ряда". Как сказал по этому поводу директор ильюшинского комплекса Виктор Ливанов, "его определяет только заказчик и производитель, а поддержка государства должна быть такой, чтобы в авиабизнес пошел частный капитал".
Государство овладело высотами и в важнейшей стратегической отрасли - в нефтяной. После разгрома ЮКОСа и продажи по низкой цене самой эффективной его компании Юганск-Нефтегаз некой подставной фирме Юганск-Нефтегаз оказался в собственности государственной компании Роснефть, которая до того влачила довольно жалкое существование. Присоединение новой компании и последующее размещение крупного пакета акций вывели Роснефть в число крупнейших предприятий нефтяной отрасли. На повестке дня стоит вопрос о возможности объединения государственной Роснефти и все еще частной компании Сургутнефтегаз.
Расширяется империя Рособоронэкспорта, который выступил с идеей объединить крупные автомобилестроительные предприятия России, включая ВАЗ, КаМАЗ и ГАЗ. Создается впечатление, что у государства наконец появилось серьезное отношение к российскому автопрому и желание инвестировать в его развитие, чтобы добиться главного - поднять долю новых российских машин на рынке. Правда, есть большие сомнения, что государственная организация Рособоронэкспорт (она создана для координации экспорта российских военных технологий) способна решить задачу восстановления престижа отечественных автомобилей. Пока наблюдаются лишь серьезные проблемы в уже начатых проектах по производству совместно с "Дженерал Моторс", автомобилей марки Chevrolet, проблемы, уже приведшие однажды к временной остановке производства. И, может быть, не зря новое руководство начало свою деятельность с заявлений о намерении построить завод с нуля. Это может оказаться проще, чем переоборудовать существующие мощности, ориентированные на выпуск нынешнего семейства вазовских моделей.
Чем плоха или вредна подобная тенденция? - спросит читатель. Дело не в том, что государство, его налоговые органы начали более эффективно собирать налоги, что какая-то часть экономики находится или окажется под контролем государства, что государство найдет способы эффективно финансировать и стимулировать развитие высокотехнологичного бизнеса. В этой связи стоит привести высказывание крупного французского экономиста Жака Сапира, сделанное им в интервью журналу "Эксперт": "Меня обнадеживает рыночная экспансия таких компаний, как Рособорон-экс порт и Газпром. Подобное укрупнение игроков во многих отраслях совершенно необходимо, если страна хочет продолжать быстрый рост. Мелкие игроки просто не смогут позволить себе такого объема инвестиций, особенно в условиях еще слабой банковской системы и отсутствия специализированных финансовых институтов, поддерживающих долгосрочные инвестиции".
Следует подчеркнуть и другое. Избранная стратегия превращения России в энергетического лидера мировой экономики требует от государства колоссальных инвестиций в нефтегазовый сектор, в разработку новых месторождений, в трубопроводный и железнодорожный транспорт. Все это будет способствовать увеличению веса государства прежде всего в этих отраслях, хотя и не исключает привлечения в них частного капитала, в том числе иностранного.
Если же говорить о минусах наметившейся тенденции, то главный из них состоит в том, что она появилась (особенно на начальной стадии) как результат борьбы за новый передел собственности, в которую включились чиновничьи, бюрократические структуры, тесно связанные с силовыми ведомства ми. Этот новый передел грозит серьезными политическими последствиями для страны, дестабилизацией экономической обстановки, снижением притока капитала, а в конечном счете - ослаблением роста экономики.
Опасно и другое. Там, где государство усиливает контроль над стратегически важными сферами экономики, способствуя консолидации бизнеса, усилению его конкурентоспособности, направляя в него инвестиционные ресурсы, такой контроль оправдан. Но беда в том, что начавшийся процесс инерционен, он продолжает набирать силу и без посредства государства. Как отметил президент Российского союза промышленников и предпринимателей А. Шохин, "правительство, похоже, не контролирует процесс расширения и госсектора, и скупки госпредприятиями рыночных активов. Между тем причины и мотивация такой экспансии должны быть обоснованы и понятны и бизнесу, и обществу".
Но главный риск, которому может быть подвержена современная экономическая политика, заключается в неверной расстановке приоритетов развития. Иначе говоря, в концентрации активности на направлениях, которые приносят наибольшую отдачу сегодня и вполне могут обходиться без государственного вмешательства, и в забвении тех отраслей, где государственное участие действительно нужно и где частная инициатива не вполне справляется.
Попробуем дать общую характеристику процессов, происходящих в компаниях, находящихся под государственным контролем. Эти процессы близки по своей сути к первому этапу формирования крупных частных компаний, который проходил в середине девяностых годов прошлого века. Сегодня государство действует подобно первым интегрированным бизнес-группам, стремясь в короткий срок охватить своим контролем возможно более широкий круг активов, порой не отдавая себе полного отчета, как с ними дальше работать. Логично предположить, что государство будет повторять стратегию тех групп, которые в свое время занялись выстраиванием вертикально интегрированных холдингов. Как примеры назовем Северсталь-групп, Базовый элемент, Интеррос. Уже говорилось, что в их структуру входили сотни компаний, занимающихся добычей сырья, его переработкой, выпуском машиностроительной продукции, транспортом, банковскими операциями, - фактически они, являясь моделью государства в государстве, заменяли его в тех областях, где оно не справлялось с возлагаемыми на него задачами. Но впоследствии многие из этих групп изменили тактику, отказались от части непрофильных активов, которые могли бы с бoльшим успехом функционировать самостоятельно в условиях рыночной конкуренции.
И сегодня государство находится на начальной стадии формирования подобных вертикально интегрированных структур. Вопрос заключается лишь в том, каким окажется дальнейший вектор развития воскрешаемого государственного сектора. Сможет ли государство эффективно управлять обретенной собственностью?
Сегодня государство достигло первого крупного успеха, выведя национальную газовую компанию на уровень крупнейших мировых игроков. И он дал основание многим наблюдателям, включая тех, кто стоит у руля страны, считать, что государственный контроль над собственностью - залог будущего успеха на рынке. Между тем, как показывают зарубежные исследования, да и наш собственный опыт, такая последовательность возникает далеко не в каждом случае. Мало купить компанию, надо еще наладить в ней систему управления, выстроить отношения с поставщиками, регулярно инвестировать в модернизацию производства. Через это уже прошел наш крупный частный капитал, и теперь, видимо, через это предстоит пройти государственным компаниям.
НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В РАЗВИТИИ ЧАСТНОГО БИЗНЕСА: ГОСУДАРСТВЕННО-ЧАСТНОЕ ПАРТНЕРСТВО
В последние годы характер ведения бизнеса в нашей стране сильно изменился. Большая часть этих изменений носит положительные черты. Трансформируется формат крупнейших бизнес-групп. Стремление заимствовать капитал на западных рынках дисциплинировало многие из них - сделало более прозрачными, более специализированными, научило контролировать свое поведение, аккуратно обращаться с кредиторами и миноритарными акционерами*.
Логика естественного развития рынка такова, что когда-то должен наступить предел расширения бизнеса в рамках одной организации, поскольку издержки дальнейшего расширения оказываются выше издержек инвестирования в развитие. Эта тенденция наблюдается в течение последних двух-трех лет, когда многие группы сменили стратегию расширения концентрацией усилий на развитии ключевых направлений, приносящих наибольший доход. Примерами могут служить российско-британская нефтяная компания ТНК-ВР, планомерно избавляющаяся от ненужных нефтяных месторождений, или Северсталь-групп, которая постепенно выделила из своего состава подразделения, занимающиеся производством автомобилей и перевозками. По этому же пути пошел Лукойл, избавившийся от части своих буровых мощностей, а сегодня мы наблюдаем тот же процесс в Норильском Никеле: он отделяет от себя золотодобывающий бизнес.
Другой качественный признак, характеризующий особенности современной структуры собственности, - снижение максимального пакета акций в руках мажоритарного владельца, дающего ему гарантии сохранения контроля над активами. Иначе говоря, снизился риск несанкционированного отъема собственности. Если раньше для такой гарантии был необходим 100-процентный контроль (даже 85% акций не всегда давали гарантии от конфликта с миноритарным захватчиком), то в последнее время этот показатель снижался, и у крупных игроков, таких, как Альфа-групп, появилась возможность ограничиваться блокирующим пакетом (51%). Такое положение вещей свидетельствует и о другом положитель ном изменении: растет значимость фондового рынка в финансировании деятельности компаний.
Сам тот факт, что публичное размещение акций становится все более принятым способом привлечения инвестиций, говорит об изменении приоритетов развития бизнеса - от строительства корпоративной структуры к увеличению акционерной стоимости корпорации. А это, в свою очередь, требует соблюдения определенных стандартов ведения бизнеса. Есть и иные положительные сдвиги, произошедшие в эволюции частного российского капитала, которые, несомненно, играют важную роль в постепенном превращении российской экономики в подлинно рыночную.
Еще одна важная тенденция - улучшение отношений между властью и крупным бизнесом, появление первых признаков сотрудничества между ними. И та и другая сторона все более убеждаются, что без такого сотрудничества наш бизнес в условиях глобализации останется неконкурентоспособным. Неслучайно все большее внимание специалистов привлекает такая форма сотрудничества, как государственно-частное партнерство - ГЧП, то есть способ привлечения частного капитала к финансированию и управлению той собственностью, которая формально остается в руках государства. Выгода здесь обоюдная - и для бизнеса, и для государства, а следовательно, и для граждан.
Различные виды ГЧП получили огромное распространение в развитых странах Запада, прежде всего в инфраструктурных отраслях экономики - в коммунальном хозяйстве, транспорте и связи. Теперь их стремятся внедрять и у нас. Правда, такая форма взаимодействия государства и бизнеса требует огромной законодательной работы (необходимо четко определить все аспекты контрактов, заключаемых между сторонами). Можно надеяться, что именно на этой основе государство начнет наконец активно вкладывать деньги в инфраструктуру: в строительство дорог, каналов, мостов, портов, в трубопроводный транспорт...
Огромное значение будет иметь создание особых экономических зон (ОЭЗ) с участием государственного финансирования - зон, которые станут "инкубаторами" технических нововведений и изобретений.
Особое значение в связи с ГЧП приобретает разработка концессионных соглашений, очень важных для привлечения долгосрочных инвестиций в страну. Закон о концессиях принят в 2005 году. Однако, по мнению некоторых специалистов, главный его недостаток в том, что из объектов концессионных соглашений исключены природные ресурсы, в том числе в области недропользования. Не решены многие проблемы и с магистральным трубопроводным транспортом, в создании которого может участвовать частный капитал (необходимость и возможность такого участия в принципе уже признаны).
Особой формой ГЧП в сфере нефтяного бизнеса стали соглашения о разделе продукции, названные СРП и широко используемые в мировой практике. Иначе говоря - это соглашение между государством и частной компанией, по которому последняя расплачивается с государством частью добытой продукции (после возмещения всех затрат). Подобная форма партнерства особенно важна для России при переходе к освоению новых районов нефтедобычи, особенно на арктическом шельфе. К сожалению, нынешние процедуры достижения подобных соглашений предельно забюрократизированы. Приводится, к примеру, такая устрашающая цифра: по оценкам Министерства природных ресурсов, сегодня до начала реализации любого СРП необходимо пройти 28 этапов подготовки и согласований. Процедура растягивается на два-три года. "Создана своеобразная турникетная система, - замечает один автор, - где на каждом углу инвестор должен поклониться чиновнику или депутату, - система насквозь коррупционная и потому недееспособная". Сегодня на условиях раздела продукции в России работают три проекта: Сахалин-1, Сахалин-2 и Харьяга. В некоторые годы они обеспечивали почти половину прямых иностранных инвестиций в страну.
***
Подводя итог, можно сказать, что за время реформ российский крупный бизнес, образовав вполне современный корпоративный сектор экономики, пережил много преобразований, пройдя через дезинтеграцию, интеграцию, кризис. То, что он не только успешно прошел через эти стадии, но и сумел выйти на внешний рынок, а в ряде отраслей научился на равных конкурировать с ведущими западными компаниями, свидетельствует о значении крупного частного капитала в развитии российской экономики. И неслучайно в самые высокие правительственные делегации, отправляющиеся на важные торгово-экономические переговоры со странами Запада, Востока или Африки, включают руководителей крупных корпораций.
Статья подготовлена на основе работ, выполненных при финансовой поддержке РГНФ (Российского государственного научного фонда) в рамках проекта "Российская переходная экономика в зеркале мировой экономической мысли", проект № 06-02-02043а.
Комментарии к статье
*Акционеры с небольшой долей акций.
