Политики из детского сада
Стремление к равенству и братству у детей развивается с 5 лет.
Взрослея, дети осваивают сложный мир взрослых социальных отношений, а неизбежный элемент «взрослого» мира – это иерархия: есть подчинённый, есть начальник, есть доминантная особь, есть субординантная. Почему так в мире всё устроено, мы обсуждать не будем, для нас сейчас важно то, что любой человек должен как-то соотнести себя с устройством общества.
Кто-то охотно встроится в систему, стараясь достичь доминантных высот, кто-то захочет равноправия, кто-то скажет, что всё нужно поменять местами, и сделать начальниками вчерашних подчинённых, сохранив, однако, всю пирамиду; вариант могут быть разные. Львиная доля политических отношений в обществе как раз касаются вопросов равноправия и неравноправия, борьбы за права тех, кто стоит на последних (или предпоследних) ступенях общественной лестницы, так что можно сказать, что дети, осознавая иерархичность общества, вступают в мир политики.
Равноправие и неравноправие всегда связаны с распределением какого-нибудь ресурса, будь то деньги, половые партнёры, социальная популярность и т. д. (понятно, что ресурсы тесно связаны друг с другом, и их часто можно обменивать на другие).
Исследователи из французского Национального центра научных исследований поставили эксперимент, в котором дети от 3 до 8 лет смотрели небольшую кукольную пьесу, в которой один из персонажей – «босс» – всегда диктовал свою волю всем прочим. Зрителям вручали маленькие и большие кусочки шоколада, которые нужно было раздать персонажам пьесы. Оказалось, что социально-политические предпочтения изменяются по мере взросления: в статье в Developmental Psychology авторы пишут, что большинство 3–4-летних отдавали большие куски шоколада кукольному «боссу», однако к пяти годам «любовь к начальству» сходила на нет, а в восемь лет всё уже было наоборот – крупные шоколадные куски отдавали тем куклам, которые были «подчинёнными».
Во втором эксперименте детям предлагали поиграть в Робин Гуда: они смотрели на трёх персонажей (один из которых опять же был «главным»), у которых было по несколько монет – у «главного» и одного из «подчинённых» по три монеты, а третьему доставалась только одна монета. То есть двое оказывались богатыми, а один – бедным, и нужно было у кого-то из богатых отобрать монету в пользу бедного. Результаты оказались те же: дети помладше отбирали монету у «богатого подчинённого», дети постарше – у «богатого главного».
Объяснить такие разные поступки можно так: пока ребёнок маленький, он слишком сильно зависит от родительской власти; кроме того, в ясельном возрасте среди детей «пирамидальные» отношения вполне обычны, и дети в них легко встраиваются – они либо активно ищут благосклонности того, кто доминирует, либо быстро понимают, как избежать конфликта. С возрастом же социальная структура усложняется, у ребёнка появляются новые товарищи, и простые вертикальные отношения развивающуюся психику уже не удовлетворяют.
Впрочем, это вовсе не означает, что любой восьмилетний ребёнок всегда будет за равноправие: тут, очевидно, всё зависит от конкретной ситуации, от собственного социального опыта, наконец, попросту от пола (в перспективе психологи хотят повторить эксперимент, но уже с акцентом на половую принадлежность кукол – будет ли, например, доминантный персонаж восприниматься как мужчина? и если да, то с какого возраста?).
О том, как культурный контекст влияет на понимание того, что такое честно, мы уже писали. Что же до «конкретной ситуации», то здесь много зависит от того, есть ли личная заинтересованность: с одной стороны, у детей сызмальства появляется чувство справедливости, но с другой стороны, они готовы поступиться своими моральными принципами, если им предложат за них достаточно высокую цену.
