В Подмосковье нашли клад времен Бориса Годунова
Клад оказался не только весьма большим, но и абсолютно нетронутым, благодаря чему мы можем узнать многие подробности из жизни его хозяев.
Сотрудники Подмосковной экспедиции Института археологии РАН во время охранных раскопок перед строительством автотрассы недалеко от поселка Большие Дворы в Павлово-Посадском районе Московской области обнаружили клад начала XVII века: керамический сосуд-кубышку с 623 серебряными монетами, отчеканенными во время царствований Ивана Грозного и Бориса Годунова.
Почти 98% этих монет относится к периоду царствования Бориса, правившего в 1598–1605 годах: следовательно, клад был спрятан в самом начале XVII века, незадолго до Смутного времени – возможно, в 1601–1603 годах. Но особенно интересно, что большую часть клада составляют новые, не успевшие побывать в обращении монеты, на которых еще даже сохранились заусенцы, оставшиеся от чеканки. Все это тем удивительнее, что клад – крестьянский; по словам заместителя директора Института археологии (ИА) РАН по науке Аси Энговатовой, клад «...был закопан на территории небольшого поселения, в котором к началу XVII века было три-четыре двора». Ранее крестьянские клады с такой крупной суммой и с таким необычным составом археологи не находили.
Всего в кубышке археологи насчитали шесть рублей 23 копейки. По тем временам – довольно большая сумма, на которую можно было построить дом или купить рабочую лошадь с коровой. Размеры клада в Больших Дворах в два-три раза больше обычных «крестьянских» кладов XVI – начала XVII века, в которых было от 100 до 300 серебряных копеек. Как предполагают исследователи, клад мог быть собран в результате удачной торговой операции – например, продажи урожая: в 1602‒1603 годах, после двух лет неурожая, цены на хлеб в Москве выросли более чем в 20 раз. Возможно, владелец клада успел воспользоваться скачком цен.
История клада, как ни странно, в некотором роде связана с открытием Америки. С начала XVI века испанские галеоны стали привозить в Европу огромное количество серебра из американских рудников, и в результате его стоимость падает. Примерно в 20-х годах XVI века этот процесс доходит и до России.
Серебро на Руси тогда было главным монетным металлом: золотых монет чеканилось мало – как правило, они служили царской наградой за какие-либо заслуги. В обращении в основном были серебряные и медные монеты: копейка («новгородка», новгородская денга), денга (полкопейки, «московка», или московская денга), полушка (четверть копейки).
В то время в России не было серебряных рудников, и монеты чеканились из ефимочного серебра, то есть из привозных западно-европейских иоахимсталеров – крупной серебряной монеты, производимой в Иоахимстале в Богемии. В России в основу названия была взята первая часть слова, и серебряные монеты получили название «ефимков». С падением стоимости серебра в Россию поступают крупные партии талеров, из которых начинают чеканить серебряные копейки.
Тогда же российские дворяне, состоящие на военной службе, начинают брать часть оброка с крестьян не натуральным продуктом, а деньгами, которые нужны на покупку лошадей, оружия и на появившиеся тогда в России предметы роскоши. Теперь крестьяне вынуждены выходить на рынок: продавать урожай, меха, мед, ткани и другие товары собственного производства. В результате у крестьян появляются деньги, которые нужно где-то хранить. Поскольку крестьянские дома (и большая часть городских построек) были деревянными и часто горели, самым надежным способом хранения денег становится керамический сосуд, который прячут в подполье или зарывают в землю возле дома.
С середины XVI века крестьянские клады становятся настолько обычным явлением, что гончары начинают делать кубышки – керамические сосуды для хранения денег. Кубышки были с широким туловом и очень узким горлом, чтобы, если сосуд случайно упал набок или перевернулся, то из него выпала бы только небольшая часть денег, а остальные монеты застряли в узком горлышке. Горло кубышки закрывали какой-либо пробкой – деревянной, восковой или матерчатой. Прятали сосуды с монетами в подполье жилых и хозяйственных построек, во дворах, в приметных уголках садов и огородов.
«Фактически сколько было в деревне домов, столько и было кладов. Другое дело, что большую часть из них доставали сами владельцы и пускали в оборот. Но ежегодно по стране около сотни кладов оставались в земле: их владельцы умирали, уходили на войну и не возвращались», – говорит Василий Зайцев, старший научный сотрудник отдела нумизматики Государственного Исторического музея, консультирующий Институт археологии РАН.
Владелец найденного клада за ним не вернулся. Причиной, возможно, были события Смутного времени начала XVII, когда само существование российской государственности было под вопросом; войны и прочие бедствия Смуты сделали клад бесхозным.
Но притом клад остался неразграбленным – и это едва ли не главная его ценность. То, что клад никто не тронул, позволяет точно датировать его и понять, кто его тут оставил. Изъятие даже одной монеты из клада или одного, как показалось бы неспециалистам, самого незначительного предмета влияет на правильность «прочтения»: например, убранная монета может оказаться самой «старшей» или наоборот, «младшей», то есть более раннего и позднего года выпуска, что сильно изменяет датировку.
Если клад находят черные копатели, то они редко бывают заинтересованы в тщательном исследовании всего культурного слоя, который дает наиболее полное представление не только о номинальной стоимости клада на антикварном рынке, но и об условиях его формирования, об условиях жизни, бытовом устройстве и в конечном итоге о широком историческом контексте, в который оказался включен этот клад.
Находка в Больших Дворах позволит реконструировать полную картину жизни поселения и отчасти самого хозяина клада. Уже сейчас понятно, что он был человеком состоятельным по крестьянским меркам: клад закопан во дворе, где также находился ледник с каменной обкладкой стен, а рядом стоял большой жилой дом.
Кроме монет, изготовленных из высокопробного серебра, в сосуде находился медный крестик, который, видимо, должен был защищать клад, чтобы он не попал в чужие руки. «Скорее всего, это оберег клада – чтобы никто, кроме хозяина клада, то есть владельца, не смог его взять. В Средние века были распространены заклинания кладов, а иногда в кладах даже встречается замок – а ключ у хозяина. И, действительно, те, кто занимается кладами, часто слышат истории, что эти заговоры действуют: например, с людьми, которые забирали себе такие клады, случалось что-то плохое. Но клад в Больших Дворах нашли те, кто не пытался его присвоить», – говорит Василий Зайцев.
Все эти детали складываются, как мозаика, в единую драматическую картину жизни хозяина – или, скорее, хозяев клада. Очевидно, что его оставила зажиточная крестьянская семья, которая могла отложить небольшие запасы, а затем, в короткий период правления Бориса Годунова, хозяин совершил какую-то выгодную торговую операцию, которая позволяет положить в кубышку очень крупную сумму; и все же ни он, ни остальные члены его семьи не успевают ею воспользоваться. Но кем был владелец клада, как к нему попали монеты из казны, почему он спрятал такую большую сумму, что произошло здесь в начале XVII века – ответы на эти вопросы еще предстоит узнать.
По материалам ИА РАН.
