«Гормон любви» вызывает агрессию

Социальный эффект гормона-нейромедиатора окситоцина зависит от социального контекста.

Окситоцин называют «гормоном любви» из-за того, что он усиливает эмоциональную привязанность. Раньше считалось, что он нужен только для родов, так как окситоцин действует на мускулатуру матки, потом оказалось, что  любовь между матерью и ребёнком работает на окситоцине – то есть нервные цепочки, которые отвечают за чувства матери к ребёнку и ребёнка к матери, используют в качестве нейромедиатора окситоцин. Потом оказалось, что окситоцин помогает общаться не только родителям с детьми, но и друзьям, и влюблённым парам.

Эксперименты, показывающие социальную роль окситоцина, ставили и на животных, и на людях (в частности, у мужчин он повышал верность своей партнёрше). Однако со временем стали появляться свидетельства того, что окситоцин может стимулировать не только любовь и эмпатию, но и недоверие. Одна из работ, в которых двусмысленная роль окситоцина продемонстрирована особенно ярко, опубликована на днях в журнале Neuron. Исследователи из Института психиатрии Общества Макса Планка, Вейцмановского института и других научных центров экспериментировали с мышами, которых снабдили портативным устройством, позволяющим активировать окситоциновые нейроны в мозге. Для активации нейронов использовали оптогенетические методы: нейроны модифицировали, чтобы они синтезировали фоточувствительный белок – получив световой импульс, нейрон активировался. Важная особенность здесь была в том, что мышам не приходилось бегать на поводке из оптоволокна, ведущего в их мозг – портативное устройство принимало активирующие сигналы дистанционно, без проводов.

Другая важная особенность эксперимента была в  условиях, в которых жили мыши – исследователи сделали для них «полуприродную» среду, то есть организовали ландшафт, который имитировал естественную среду обитания. Мыши по этой полуприродной среде свободно бегали, а видеокамера круглосуточно за ними наблюдала.

Поначалу выбросы окситоцина заставляли мышей активно интересоваться друг другом – то есть налицо было просоциальное окситоциновое поведение. Но вскоре интерес друг к другу сменялся агрессией. В полуестественных условиях мыши конкурировали друг с другом за территорию и еду, и окситоцин, очевидно, усиливал то поведение, которое было необходимо в данный момент. Для сравнения некоторых мышей держали в обычной лабораторной обстановке, и в этих лабораторных условиях, где никому ни с кем не приходится конкурировать, окситоцин агрессивность понижал.

То есть окситоцин корректнее называть не «гормоном любви», а «гормоном социальности», причём под социальностью тут надо понимать весь спектр отношений между индивидуумами, от дружбы до вражды. Социальное поведение зависит от внешнего контекста и от особенностей характера, которые в сумме дадут некую поведенческую результирующую, которую окситоцин и усилит. И это необходимо учитывать, если мы намереваемся использовать окситоцин для лечения тех или иных психоневрологических расстройств (а такие предложения действительно есть) – может случиться так, что окситоциновое лекарство сработает совсем не так, как надо.

Кстати говоря, нечто похожее происходит и с серотонином – другим нейромедиатором-гормоном, который называют «гормоном счастья». Он, как оказывается, может вызывать не только счастье, но и депрессию, в зависимости от того, на какие нейроны он подействовал.