ЗУБРИЛОВКА. ОТБЛЕСК ЗАКАТА

О знаменитой некогда усадьбе князей Голицыных-Прозоровских, Зубриловке, сейчас знают лишь историки и искусствоведы да, пожалуй, художники. Она находится в Тамалинском районе Пензенской области, вдали от железной дороги и автомобильных трасс. Добираться до нее довольно сложно. Сначала поездом до станции Тамала, затем автобусом до села Зубрилово. А автобус ходит лишь в определенные дни недели. Но тяготы пути мгновенно забываются, когда оказываешься в Зубрилове. Места эти сразу покоряют своей необыкновенной прелестью. Всё здесь на редкость красиво — тихие заводи и пороги Хопра, поросшие лесом холмы, луга с высоченной, местами в рост человека, травой. Добавьте к этому необычайно чистый воздух и потрясающую тишину.

Усадьба расположена на холме. Церковь, часовня, дворец, колокольня в стиле классицизма и У “средневековая” башня-руина, а также система прудов и водоемов когда-то составляли единый парковый ансамбль, один из лучших в провинциальной России.

Первый владелец Зубриловки — князь Сергей Федорович Голицын, о котором его современник, Ф. Ф. Вигель, писал: “В нем билось истинно русское сердце, он был наружности приятной, был добр, учен и храбр. Страсти его были молодецкие и благородство души неимоверное”. Главное место в жизни князя С. Ф. Голицына занимала военная служба. Он участвовал в турецких кампаниях — в осаде Очакова, во взятии Мачина. К нему с уважением относился Суворов, благоволила Екатерина II — одно время князь состоял ее флигель-адъютантом.

По службе Сергей Федорович продвигался быстро — в 1779 году ему 30 лет, а он уже генерал-майор. И дело тут не только в его личных качествах, не последнюю роль играли и родственные связи князя — племянника президента военной коллегии графа Чернышева и мужа одной из племянниц Потемкина. Впрочем, по воспоминаниям современников, последний “не очень его любил, но не мог отказать ему в уважении”.

Имение Зубриловка, располагавшееся в Балашовском уезде Саратовской губернии, не было родовым. Князь купил эти земли в 80-х годах XVIII века. Несмотря на “неимоверное благородство”, Голицын вовсе не чуждался любви к материальным благам. Подтверждение тому — просьба, адресованная им всесильному фавориту, — чуть подобострастная, чуть ироничная. В 1786 году, когда вельможам давали земли в Саратовском наместничестве, он просил Потемкина, “яко благодетеля, всех оной награждающего пошарить по планам и побольше и получше ему отвести, коли можно с рыбными ловлями, ибо, по болезни своей, сделал обещание по постам не есть мяса, то следственно, только должен буду есть, коли своей не будет рыбы, один только хлеб”.

При Павле I князь Голицын, как и многие другие, то пользовался милостью и тогда командовал корпусом, посланным на помощь Австрии против французов, то попадал в опалу - и его ссылали вместе с сыновьями в деревню. При Александре I стал генерал-губернатором Прибалтийского края, но скоро, в 1804 году, вышел в отставку. Вероятно, в это время и был написан портрет князя (предположительно художником Дж. Б. Дамон Ортолани). На нем князь изображен в генеральской форме, в мантии и с цепью ордена Андрея Первозванного на шее. Портрет хранился в усадьбе.

После отставки князь окончательно перебрался с семьей в Зубриловку и только на зиму приезжал в Москву. И в столице, и в деревне он жил широко. Тот же Вигель вспоминал, что у Голицыных в Зубриловке — около 600 человек дворовых, всего вдоволь и в имение часто наезжали окрестные дворяне: “Ворота настежь: соседи, мелкие дворяне так и валят, но, не обременяя собой, предовольны, когда хозяин скажет им приветливых слова два, три”.

Во время войны с Австрией, в 1809 году, Сергея Федоровича вновь призвали на службу и назначили командующим одной из армий. Умер он внезапно в 1810 году, в Галиции, а похоронен в крипте зубриловской церкви.

Зубриловка была любимым имением его жены, Варвары Васильевны Энгельгардт, — как уже говорилось, одной из племянниц Потемкина, которую он называл “Улыбочкой”. В свое время стараниями дяди она поступила в Смольный институт, а в 1777 году получила звание фрейлины. В молодости Варвара Васильевна была, по воспоминаниям современников, очень красива. Встретив Сергея Голицына и влюбившись в него, она поначалу скрывала это от дяди. Но, узнав об их привязанности, Потемкин не стал мешать браку. И поступил правильно: их семейный союз оказался на редкость счастливым. Княгиня была примерной женой и матерью десяти сыновей. Она взяла в свои руки управление имениями и домашним хозяйством, стремясь увеличить благосостояние семьи и обеспечить детям будущее. Но не только семейные хлопоты составляли круг интересов княгини. Она покровительствовала К. Ф. Рылееву и И. А. Крылову, порой собирала у себя писателей и артистов. В свое время Варвара Васильевна прославилась переводом французского романа “Заблуждения от любви, или Письма Фанелии и Мильфорта”, изданного с посвящением мужу в 1790 году в Тамбове.

Г. Р. Державин в оде “Осень во время осады Очакова”, обращаясь к ее мужу, так писал о Варваре Васильевне:

Твоя супруга златовласа
Пленира сердцем и лицом.

Однако в отношении ее душевных качеств мнения современников расходятся. Ф. Ф. Вигель считал, что “сильные страсти, коих вследствие дурного воспитания она никогда не умела обуздывать, дали ее лицу весьма неприятное выражение”. Узнав, что Павел I отставил мужа от службы, она пришла в неописуемую ярость: “Столь ужаснейшего гнева я еще никогда не видывал, — пишет Вигель, — он превратил ее в фурию. <...>Она проклинала царя, всех, народ и войско, которые ему повинуются, и успокоилась только от изнеможения сил”. Сообщает он и о таком случае: “Рассказывали ужасы, будто бы один раз она приятельницу свою, помещицу Шевелеву, у себя в гостиной при всех таскала за волосы”. А однажды, рассердившись, пригрозила розгами и самому гостившему у них Вигелю, и он, считая ее способной выполнить угрозу, собрался покинуть зубриловский кров. Однако тот же Вигель замечает, что “к ее чести, на совершенно беззащитных, например на горничных девок, никогда рука ее не подымалась”.

В усадьбе хранился парный к портрету мужа портрет Варвары Васильевны (возможно, тоже написанный Дж. Б. Дамоном Ортолани). На нем некогда прекрасная “Улыбочка” изображена дородной, обрюзгшей помещицей, судя по всему, редко выезжавшей из имения и довольно небрежно одетой.

Своего мужа княгиня пережила на пять лет. Эти годы, передав ведение хозяйства одному из сыновей, она провела в домике на окраине парка, рядом с местом, где был похоронен князь.

После смерти князя С. Ф. Голицына Зубриловка отошла ко второму его сыну, Федору, человеку светскому и веселому. По воспоминаниям современников, он “прекрасно пел романсы и прилежно читал романы; в этом, кажется, заключались все его знания”. Он женился на княжне Анне Александровне Прозоровской, получившей в наследство громадное состояние в 14 тысяч душ. Она была последней в роду, и их дети стали носить двойную фамилию.

Современники отмечали необыкновенный вкус Ф. С. Голицына, с которым были отделаны внутренние комнаты, их убранство: “На вымыслы в этом роде он был настоящий гений”. Князю хотелось, чтобы Зубриловка походила на Павловский дворец, и поэтому переделал ее самым великолепным образом. При нем в усадьбе в основном и были собраны портретная и картинная галереи, коллекции фарфора, скульптуры, бронзы, миниатюр, великолепная библиотека. По его желанию речки в парке превратили в пруды, прорубили просеки — “для открытия видов”.

Не жалел Федор Сергеевич денег и на роскошные празднества. Во время одного из них, устроенного в честь дня рождения его близкого друга Рибопьера, Зубриловку, все ее пригорки и рощи роскошно иллюминировали. В нескольких местах в парке были установлены щиты с надписями: “19 марта и 13 мая — свобода Европы и рождение Рибопьера”. Везде раздавались песни представителей разных европейских народов, набранных из пленных солдат разбитой наполеоновской армии. Один из пленных французских офицеров, полагая, что Россия, подобно Германии, раздроблена на мелкие княжества, искренне считал, что гостит у владетельного герцога.

На праздники и многочисленные коллекции князь в конце концов растратил состояние жены и оставил после себя огромные долги — два с половиной миллиона рублей.

В усадьбе хранились портрет Федора Сергеевича Голицына (работы неизвестного художника) и портрет его жены, Анны Александровны, написанный Х. Фогелем в 1810 году. Эти работы, а также портреты первых владельцев усадьбы входили в портретную галерею Зубриловки — гордость владельцев имения. Она располагалась в большом, хорошо освещенном зале, украшенном пилястрами и фресками на потолке в стиле классицизма. В ней размещались и портреты сподвижников Петра, вельмож эпох Екатерины II, Павла и Александра I и многие другие. Кроме картин в усадьбе хранились портретные миниатюры.

С портретной галереей соседствовал “Круглый зал” в стиле Людовика XVI. В двух его глубоких нишах помещались статуи: в одной — мраморная группа целующихся Амура и Психеи (возможно, копия с работы знаменитого итальянского скульптора А. Кановы), в другой — статуя пастушки работы русского скульптора М. Козловского.

Когда в 1826 году умер Ф. С. Голицын, владельцем Зубриловки стал на некоторое время один из его младших сыновей, Давид Федорович. Но он рано погиб — утонул при какой-то переправе, — и имение перешло к его брату, старшему сыну Федора Сергеевича, Александру Федоровичу Голицыну-Прозоровскому. После смерти Александра Федоровича в 1863 году имение отошло к его единственному сыну Александру Александровичу.

Первое, что видишь, приезжая в Зубриловку, — это церковь. По воспоминаниям директора Саратовского радищевского музея и Боголюбовского рисовального училища П. Н. Боева, посетившего усадьбу в 1912 году, на одной из ее стен тогда размещалась бронзовая доска с надписью: “Церковь сия Спаса Преображения построена князем Сергеем Федоровичем Голицыном и супругою его Варварой Васильевной, рожденной Энгельгардт, 1796 г.”. Имена архитекторов, возводивших храм и другие постройки усадьбы, к сожалению, неизвестны. Называли разные фамилии — Кваренги, Львов, Старов, — но ни одно авторство так и не получило документального подтверждения.

В церкви частично сохранились фрески конца XVIII — первой половины XIX века. Есть предположение, что их авторами были братья Медведевы, учившиеся в Санкт-Петербургской академии художеств. В нише одного из фасадов можно увидеть майоликовое панно с изображением Христа. В крипте (цокольном этаже) храма и около него похоронены члены семьи Голицыных-Прозоровских и близкие им люди.

Рядом с храмом находится часовня в форме усеченной пирамиды, выполненная в стиле ампир. Далее аллея выводит к полуразрушенному дворцу, построенному, судя по всему, в 80—90-х годах XVIII века и, вероятно, перестроенному в начале XIX столетия, когда усадьбой владел Федор Сергеевич Голицын.

До сих пор прекрасен огромный заросший парк, занимавший когда-то 75 десятин. Вероятно, изначально его создавали в регулярном стиле, а позднее частично переделали в английский парк. Со всех сторон парк окружали леса, горы и пригорки с многочисленными родниками. Неслучайно в XIX веке Зубриловку называли Эдемом.

Колокольня расположена ближе к окраине парка, далеко и от церкви, и от дворца. Что стало причиной выбора столь необычного месторасположения? Чтобы колокольный звон был слышен в деревне и в то же время не очень слышен во дворце? Сегодня на этот вопрос уже никто не ответит.

Но, пожалуй, самая удивительная постройка усадьбы — башня-руина. Находящаяся в верхней части холма, на окраине огромного парка, превратившегося ныне в лес, она, скорее всего, играла роль смотровой площадки. Верхняя часть ее стен изначально построена, словно бы “обглоданной” временем.

Мода на ложные руины в парках появилась в Европе в XVIII столетии. С легкой руки итальянского архитектора и графика Д. Б. Пиранези, автора сотен гравюр с видами древнеримских развалин, Вечный город стал восприниматься как гигантские руины. И в парках всей Европы появились “домашние развалины” в духе античных. Однако зубриловская башня-руина — нечто иное. Она напоминает средневековый донжон.

В гостеприимной Зубриловке бывали знаменитости. Гостил Державин с семьей. Одно время в усадьбе жил И. А. Крылов, бывший в молодости личным секретарем князя С. Ф. Голицына и наставником его детей — он преподавал русский язык его младшим сыновьям. Здесь баснописец написал “Свинью под дубом”. Долгое время в Зубриловке охраняли дуб, посаженный Крыловым. Необычайная лень и сонливость баснописца послужили темой анекдотов, передававшихся в семье Голицыных из поколения в поколение. Рассказывают, что, спасаясь от комаров, Крылов однажды забрался на колокольню, где его нашли спящим долго искавшие его дети. Шалуны смогли разбудить своего наставника только звоном в набат.

Одно время вместе с детьми князя С. Ф. Голицына обучался уже упоминавшийся будущий известный публицист и государственный деятель Ф. Ф. Вигель. В разные годы гостили в усадьбе поэт Я. П. Полонский и писатель И. И. Лажечников.

В более поздние времена в имение неоднократно приезжал художник В. Э. Борисов-Мусатов. Зубриловские впечатления легли в основу некоторых его картин, в том числе и знаменитого “Водоема”, для которого позировали приезжавшие в Зубриловку его сестра, Елена Мусатова, и невеста, художница Елена Александрова-Сковорода.

Водоем в Зубриловке — место для вечерних купаний. Он находился в овраге, по которому протекал ручей. Чаша бассейна была устроена таким образом, что с утра до вечера освещалась солнцем. За ночь она наполнялась по трубам чистой родниковой водой, которая к вечеру становилась теплой. Использованную воду спускали в ручей с помощью специального устройства. К бассейну примыкала вымощенная камнем площадка с мраморными скамьями.

Зубриловские постройки Борисов-Мусатов запечатлел и в таких работах, как “Гобелен” (1901), “Прогулка при закате” (1903), “Призраки” (1903), “Сон божества” (1904—1905).

Князья Голицыны всегда приходили на помощь нуждающимся крестьянам. В делах благотворительности они далеко опередили своих соседей. В Зубрилове были построены больница на 20 кроватей, родильный дом на 5 мест, ясли для крестьянских детей, школа на 80 учеников, богадельня на 12 старух и два пансиона (мужской и женский) для дворян. Были вполне обеспеченными и зубриловские крестьяне. Но они предпочитали не обрабатывать землю, а отдавали ее в аренду соседям. Сами же занимались преимущественно промыслами или же работали в качестве прислуги у Голицыных, их соседей либо в городе.

И тем не менее в XX веке Зубриловка разделила горькую судьбу большей части дворянских усадеб. К началу ХХ века в селе и его окрестностях проживало немало дачников и учащейся молодежи. Приезжие активно вели пропаганду среди крестьян. И, несмотря на благотворительность и заботы Голицыных, 19 октября 1905 года их дворец и хозяйственные помещения были разграблены и подожжены.

Погром произошел ночью. По словам одного из современников, В. Верещагина, погром усадьбы возглавил белый как лунь старик, владевший 100 десятинами земли, с четырьмя сыновьями из соседнего села Изнаира. За ними предусмотрительно следовали 12 телег, предназначавшихся для награбленного добра. Старик шел с иконой в руках, твердо уверенный, что исполняет волю царя, повелевшего в три дня уничтожить и ограбить все соседние поместья. Когда погромщики переходили через Хопёр, к ним присоединилась и зубриловская молодежь.

Как водится, погром начался с винного подвала. Из него выкатывали бочки с вином и тут же распивали. Когда все было выпито, озверевшая пьяная толпа разгромила и подожгла один из флигелей и принялась за дворец. Они обливали керосином мебель, осыпали ее порохом и поджигали. Но старые, толстые стены дворца не загорались. Тогда погромщики устроили сквозняк. Пока огонь разгорался, кто-то начал грабить, а кто-то разбивать молотками и ломами мебель, бронзу, фарфор, разрывать в клочки картины — крушить все без разбора. Разгоревшийся огонь уничтожил дворец: рухнула крыша, полы и потолки своей тяжестью пробили своды нижнего этажа. Разгромив затем другой флигель, оранжереи, сараи и конюшни, толпа бросилась на больницу, но была остановлена слишком поздно прибывшими войсками.

Так погибли знаменитые зубриловские коллекции. Лишь немногое случайно уцелело. Некоторые портреты во время погрома оказались, к счастью, на организованной в 1905 году С. П. Дягилевым выставке портретов в Таврическом дворце — среди них и упоминавшийся портрет А. А. Голицыной-Прозоровской работы Х. Фогеля. Портретные миниатюры незадолго до пожара последние владельцы усадьбы увезли в Петербург (впоследствии они попали в Русский музей). Некоторые произведения искусства уже в 20-е годы ХХ века нашли и спасли братья А. В. и В. В. Леонтьевы — сотрудники Саратовского художественного музея имени Радищева. Среди них — хранящаяся ныне в музее скульптура “Амур” (возможно, работы фламандского мастера XVII века Джусто Ле Курта, долгое время работавшего в Венеции).

В 20—30-х годах ХХ века во время одного из “переделов” Саратовской губернии Зубриловка отошла к Пензенской области. Ее постройки разрушались, а окрестное население расхищало все, что только могло. Поначалу местные власти сочли восстановление дворца нереальным и решили его снести. Но, к счастью, этого не случилось. Не последнюю роль в спасении зубриловского дворца сыграли те же братья Леонтьевы, которые, будучи в то время инспекторами по охране памятников, подробно обследовали усадьбу, сделали много фотографий.

В конце 1930-х годов дворец все же восстановили, сделав его домом отдыха для партийного и советского актива. В годы Великой Отечественной войны его превратили в госпиталь, а позднее — в туберкулезный санаторий. Дворец перепланировали, церковь стала складом, колокольня — водонапорной башней. Утраченную скульптуру в парке (которая, как предполагают, выполнена итальянскими мастерами) заменили произведениями в стиле “девушка с веслом”.

Около трех десятилетий назад развалилось одно из помещений санатория, и санаторий решили закрыть. Имение снова стало бесхозным, и в очередной раз местные жители принялись крушить все, что попадалось на глаза: выламывали двери и оконные переплеты, разбивали скульптуру, спилили дуб Крылова — только для того, чтобы унести ограждавшую его цепь. Стремясь сохранить Зубриловку, областные власти передали имение нефтяникам из Тюмени. Новые владельцы построили на окраине парка лагерь отдыха для детей и собирались реставрировать дворец. Строители ретиво взялись за работу в самом дворце, но тут выяснилось, что денег на реставрацию потребуется слишком много. Начавшаяся перестройка и грянувший “черный вторник” сделали замыслы нереальными.

В последующие годы дворец продолжал разрушаться, парк зарастал, окончательно пришла в упадок система прудов и водоемов. В глубине оврага в парке пока еще цела круглая выемка. Это все, что осталось от водоема, запечатленного на всемирно известной картине В. Э. Борисова-Мусатова.

После многих десятилетий забвения одна лишь церковь вернулась к жизни. Уже несколько лет в ней идет служба — летом в самом помещении храма, а зимой в крипте, где не так холодно, как наверху. Но и она нуждается в реставрации.

Сейчас у Зубриловки появился новый владелец. И вновь делается попытка начать реставрационные работы. У дворца и колокольни установлены леса...

Хочется верить, что для Зубриловки еще настанут хорошие времена...