МУДРАЯ СИНИЦА

Более 20 лет, с тех пор как стал членом Всесоюзного орнитологического общества, наблюдаю за поведением птиц, прилетающих ко мне на балкон или живущих рядом со мной, в ближайшем парке. Обращаю внимание на необычное поведение пернатых, на то, как они обмениваются информацией в экстремальной ситуации. Может быть, любителям природы будут интересны мои зарисовки.

Один из основателей этологии Конрад Лоренц, изучив язык галок, живших в его доме, шутя назвал себя царем Соломоном. Ученый, сравнив “разговор” австрийских и российских галок, понял, что они говорят на одном диалекте и что их голос, мимика, жесты несут в себе самую разную информацию.

Мне галок заменили большие синицы. Они вместе с другими пернатыми пользовались кормушками или жили в скворечниках, которые я соорудил им на балконе, выводили там птенцов. Самые смелые иногда залетали в комнату, садились на книжный шкаф, к чашке Петри с семечками, или на рабочий стол, где стояла кормушка с кормом (фото 1). Одни хватали семечки и улетали вон, наиболее сметливые задерживались в комнате, чтобы насытиться вволю. Бывало и так, что одновременно с синицами влетал в комнату поползень, не обращая на меня внимания, садился на стол, клевал украдкой семечки и улетал (фото 2).

Синицы узнавали меня на улице и дома сначала по имитации их свиста. А потом и без него, даже в ситуациях, когда менял одежду, шапки, снимал очки. Я полюбил этих птиц за отважный характер и доверие к людям. Зимой они порхали перед моим окном. Обнаружив меня, какая-то бойкая синица принималась стучать клювом по стеклу. Дескать, вставай, хозяин, семечки кончились! Вставал, шел кормить.

Иногда птицы проказничали. Так, одна из них влетела в мое отсутствие в комнату и, раздолбив хитиновую оболочку куколки бражника, лежавшую на подоконнике в открытой коробочке, “вычистила” внутренности, другая — склевала “уснувшую” бабочку крапивницу, приклеенную к стеклу картины.

Дом, в котором я живу, девятиэтажный, наш балкон на шестом этаже. Девиз балкона — “Всё для птиц!” На нем шесть скворечников: три — прикрепленные к перилам и три — на стене. Посещали его те, кто выводил здесь птенцов, кормил слётков или носил корм отсюда в свое гнездо либо кто утолял голод сам.

Сначала был один домик. В нем первыми выводили птенцов скворцы. Как толь ко слётки вылетали, на следующий же день в скворечнике селились стрижи. Вскоре колония скворцов распалась, количество стрижей резко возросло. Домиков не хватало — дополнил до шести. Как правило, каждый год в них жили стрижи.

Синицы долго опасались выводить птенцов в домиках с такими большими летками и со следами выводков стрижей. Наконец, осмелели и вывели потомство в обычном скворечнике. Спустя шесть лет после того, как я вычистил домик и уменьшил диаметр летка, в нем скрытно поселилась другая пара. Узнал об этом случайно по синичьему свисту. Самец сидел на ветке, прикрепленной напротив домика, и пел с закрытым клювом (!), из которого торчала добыча для самки. Оказалось, самка уже насиживала яйца, а он свистом сообщал ей о своем прибытии. В других домиках обосновались стрижи.

У меня не было возможности заглянуть внутрь к первым поселенцам. Домик висел высоко. Лазить было неудобно. Приходилось дежурить с фотоаппаратом, чтобы сфотографировать родителей. Хотя кормили обе птицы, самка, видя меня, от съемки отказывалась, улетала на балкон повыше и там ожидала моего ухода. Самец, “рубаха-парень”, не обращал на меня внимания и смело залетал в леток. Родители вносили корм в домик, а из него в клюве выносили помет. Птенцов в одном выводке бывает до десяти. Сколько же надо принести им корма и вынести отходов! Синицы — трудяги, чистюли. А еще отважные родители, готовые дать отпор непрошеному гостю. Незадолго до вылета молодых в домик залетел стриж. Началась потасовка. Длилась она недолго. Стрижа изгнали. Герой-самец отстоял птенцов и дом дорогой ценой — потерял почти все хвостовое оперение, осталось одно рулевое перо, но и оно вскоре выпало. Успел сделать его портрет с последним пером. В клюве у него был зеленый кузнечик с длинными усами (фото 3).

Близился вылет. Синицы стали выманивать молодежь из гнезда. Садились на ветку напротив домика, держали в клюве корм и посвистывали, зовя потомство выбраться наружу. Я ненадолго отлучился, а когда вернулся на балкон, увидел, как последний слёток пулей покинул гнездо. Так состоялось знакомство с парой синиц, не испугавшихся моего частого присутствия на балконе и даже выкормивших в таких условиях птенцов.

О другой паре. В конце апреля синицы заняли домик, прикрепленный к перилам балкона. Его леток был меньших размеров, крыша снималась. Теперь я стал свидетелем жизненного пути синиц от заселения домика и до вылета слётков. Многое увидел впервые, не предполагал, что птицы на такое способны.

В начале мая пара приступила к строительству гнезда. Чтобы не отпугнуть, старался им не мешать. Как-то одна синица принесла сухую травинку, потом довольно большой кусок мха. Потом еще и еще. Гнездо было сделано с большим искусством. Основным материалом, заполнившим домик почти на треть, служил мох, травинок было значительно меньше. Лоток глубокий, толстые стенки свиты из волос, шерсти. Синицы все еще мастерили гнездо, а в нем уже лежали шесть яиц. Через несколько дней их уже было десять.

Наступил период двухнедельного насиживания. Самец кормил самку. Она вылетала редко. Меня давно интересовало, как такая птичка способна насиживать десять (!) яиц? Осторожно приподняв крышу, увидел все воочию. Синица, нахохлившись, сидела на кладке. Ее спина находилась на одном уровне с краями лотка, а голова возвышалась над ним. Заметив меня, она немного расправила крылья и распустила веером хвост (фото 4). Кладки как не бывало. Птица не меняла позу и не пыталась улететь, когда я ее фотографировал.

Через две недели насиживания из девяти белых, с красными крапинками яиц появились птенцы. Десятое яйцо, без красных крапинок, оказалось болтуном. Почему-то оно лежало в центре. Когда в отсутствие родителей, улетавших за кормом, я открывал крышу скворечника, слепые птенцы, как по команде, тянули вверх головки с широко раскрытыми красными ртами с желтой каемкой (фото 5). Однажды мне удалось сделать снимок маленького птенца, тянущего голову с раскрытым клювом из-под сидящей на нем мамаши (фото 6). Видимо, малыши реагировали на звук открываемой крыши и легкое сотрясение домика либо на свет. Руками я их не трогал. Оперившиеся птенцы меня не “узнавали”, сидели, не поднимая голов (фото 7).

До вылета оставалась примерно неделя. Однажды произошло необычное событие. Несколько дней по утрам нас будил звук за окном, похожий на тот, что издает синица при расклевывании семечек. Вышел на балкон — никого у кормушек не было. Заглянул на переднюю стенку домика за перилами и все понял. Оказалось, синица долбила дощечку, прикрепленную снаружи под летком. Виноват был хозяин — я не укрепил рядом с летком веточку или палочку, сидя на которой, птица могла бы выманивать птенцов, готовых к вылету. Синица мою ошибку исправила. Догадалась, что палочку-веточку ей заменит дощечка, а чтобы было удобнее за нее цепляться коготками, выдолбила в ней клювом (!) бороздку-канавку, на что ушло несколько дней. Бороздка получилась аккуратная, глубокая, во всю длину дощечки. Вот вам и птичьи мозги!

Известно, что родители некоторое время опекают слётков, а уж потом приступают ко второй кладке. Каково же было мое удивление, когда после вылета синицы в лотке лежало яйцо! Значит, птицы одновременно с обучением слётков обзаводились вторым выводком. Теперь понятно, почему гнездо осталось в идеальной чистоте, целости и сохранности. На ночь синица не вернулась, появилась утром, отложила еще одно яйцо. Так продолжалось пять дней.

Вторая кладка в пять яиц завершилась, и синица вновь восседала на ней, как царица на троне. На плечи самца взвалились новые хлопоты: кормить супругу и заботиться о первом выводке. Минуло десять дней насиживания. Опять событие: самец навестил балкон, да не один, с двум я слётками. Пока его не было, я с боку домика приделал жердочку, под ней маленькую кормушку, вмещавшую чайную ложку сметаны. Самец ел сам (фото 8) и кормил сметаной слётков. Вскоре они стали есть, копируя отца: держались лапками за жердочку, хвост вверху, голова внизу. Потом он прилетал то с одним, то с тремя слётками, не знаю, весь ли выводок побывал на балконе или кто-то оставался в лесу.

Наконец, молодые, каждый раз не больше трех слётков, стали появляться у кормушек без отца, самостоятельно. Они не обращали внимания на стрижей, проносившихся вдоль балкона, на воробьев, прилетавших на кормушку за хлебом для птенцов. Если отец был с ними, он их кормил. Порой они ели сами. В конце дня исчезали, утром возвращались.

Через две недели в лотке появились птенцы второго выводка. Из пяти малышей активно тянули голову с раскрытым ртом трое, двое — еле шевелились. На следующий день были активны двое, а еще через пару дней остался один. Когда он вылетел, я не заметил.

Тщательно перебрал пинцетом “шерстяной” лоток, но останков погибших не обнаружил. Гнездо оказалось абсолютно чистым, только дно лотка было присыпано песком. Синицы покинули балкон, отправились в лес. Мне осталось пожелать им доброго пути и поблагодарить за открытие людям нескольких тайн своего жизненного пути.