Этот метод идентификации личности имеет за собой солидную историю.
Еще в XIV веке китайцы использовали отпечаток пальца вместо личной подписи на документах, и считалось общепризнанным, что это уникальная черта каждого человека (впрочем, тогда было общепринятым и представление о плоской Земле). В середине XIX века английский чиновник Уильям Гершель, работавший в Индии, обратил внимание на то, что китайские купцы, приезжавшие со своими товарами, при заключении сделок ставили на договоре оттиск зачерненного тушью или сажей большого пальца правой руки. И с 1858 года Гершель стал брать отпечатки пальцев у индийских солдат, которым он выплачивал жалование. Для европейца все они были на одно лицо, имена их тоже постоянно повторялись, расписаться никто из них не умел. Чтобы не выплачивать деньги одному и тому же человеку дважды, чиновник велел им оставлять отпечаток пальца на платежной ведомости. Расходы британской казны сразу уменьшились.
Накопив почти двадцатилетний опыт в работе с оттисками пальцев, в 1877 году Гершель осмелился написать длинное письмо в Лондон, генеральному инспектору тюрем. Он предлагал сохранять отпечатки пальцев пойманных преступников, чтобы в дальнейшем легко можно было выявлять рецидивистов. Но генеральный инспектор в очень благожелательной и вежливой форме ответил, что тяжелый климат Индии и многочисленные тропические болезни, должно быть, плохо повлияли на физическое и душевное состояние автора письма.
В те же годы врач из Шотландии Генри Фолдс работал в одной из больниц Токио. Интересуясь археологией, он обратил внимание на отпечатки пальцев древних японских гончаров, сохранившиеся на доисторических глиняных черепках. Сначала он задался вопросом, различны ли пальцевые узоры у представителей разных народов, потом - меняются ли они у одного человека с возрастом и передаются ли по наследству. В двух случаях его знания помогли изобличить преступников. В 1880 году Фолдс опубликовал в авторитетном научном журнале "Nature" статью, в которой утверждал, что отпечатки пальцев уникальны у каждого из нас и позволяют определить преступника или идентифицировать обезображенный труп. Но и эта статья не возымела последствий для научной или практической криминологии.
В 1892 году английский ученый Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарлза Дарвина, опубликовал книгу "Отпечатки пальцев", в которой утверждал, что тонкий рисунок на подушечках пальцев любого человека уникален и потому позволяет с уверенностью идентифицировать этого человека. По оценке ученого, вероятность повторения характерного узора всего один шанс на 65 миллиардов, что значительно больше численности населения Земли (особенно во времена Гальтона).
Книга получила некоторую известность, и в 1905 году теория была впервые применена в криминалистической практике западных стран. Некие братья Стрэттоны обвинялись в убийстве хозяина лавки в пригороде Лондона и его жены. Инспектор Скотленд-Ярда Чарлз Коллинз сравнил отпечаток пальца одного из братьев, сделанный на бумаге с помощью чернил, с кровавым отпечатком пальца, найденным на денежном ящике лавки, и пришел к заключению, что 11 особенностей пальцевого узора совпали. Это заявление убедило присяжных, но не судью, который, впрочем, вынужден был подчиниться решению присяжных и, как писали тогда газеты, "с почти извиняющимся видом" приговорил обоих братьев к повешению. Мы никогда не узнаем, насколько точным был анализ Коллинза.
Тогда же нашелся критик нового метода, и, как ни странно, им оказался Генри Фолдс. В памфлете, изданном сразу после процесса Стрэттонов, Фолдс возмущался, что "распространенное верование, будто не бывает двух одинаковых пальцев", приняли за "достоверный, строго доказанный научный факт". А ведь, подчеркивал автор памфлета, доказано, собственно, только то, что Скотленд-Ярд своими методами среди своего "контингента" не смог найти два одинаковых отпечатка. Иными словами, отсутствие опровержения распространенной гипотезы рассматривалось как наличие ее доказатель ства! Более того, основываясь на своем многолетнем опыте изучения пальцевых узоров, Фолдс заявлял, что "на пальцах разных субъектов нередко встречаются столь сходные узоры, что малейшая размазанность отпечатка, найденного на месте преступления, вполне может замаскировать имеющиеся различия".
Почему Фолдс из пионера дактилоскопии (кстати, он первым предложил и сам этот термин) стал ее противником? Конечно, в какой-то мере сыграла роль обида: сыщики Скотленд-Ярда не пригласили его в качестве эксперта и не сослались на его приоритет. Но в основном его беспокоил тот факт, что новый метод расследования из рук ученых переходит в руки плохо образованных полицейских чинов (престиж полиции в Великобритании был тогда весьма низким). Однако процесс уже невозможно было остановить, и в первые два десятилетия ХХ века дактилоскопия окончательно попала в руки сыщиков и полицейских клерков.
Ушел в их ведение и вопрос о том, насколько можно полагаться на уникальность пальцевых узоров. В 1928 году в ответ на возражения одного из адвокатов, что эта уникальность, собственно, не доказана обширными строго научными исследованиями, верховный суд штата Вермонт ответил: "Такого доказательства и не требуется. Это аксиома - одно из тех положений, которые не требуют доказательств". В 1930 году апелляционный суд штата Оклахома ответил другому адвокату примерно так же и сослался в подтверждение на труды по юриспруденции, судебную практику, Британскую энциклопедию и даже на один детективный рассказ Марка Твена. В 1941 году техасский апелляционный суд рассматривал дело, единственной уликой в котором был отпечаток пальца. Суд решил: "Не обвинитель должен доказывать, что не бывает двух одинаковых отпечатков пальцев, а те, кто опровергает эту истину, должны представить доказательства своей позиции".
Криминалисты чаще всего используют как доказательство отпечатки, снятые не в лабораторных условиях, а найденные на различных предметах и проявленные с помощью тонкого порошка, пристающего к следам кожного жира, или посредством специальных химических проявителей. Эти следы обычно фрагментарны, размыты, перекрываются другими отпечатками, часто они сняты с негладкой поверхности и потому искажены. Их нелегко сопоставить с ровными, четкими, снятыми в идеальных условиях отпечатками из полицейской картотеки. Трудно не усомниться в результатах такого сопоставления.
Американский специалист по прикладной микроскопии Дэвид Стони пишет в вышедшем в 1997 году справочнике по методам криминалистики: "Широко распространенная вера в то, что рисунок папиллярных линий уникален для каждого человека, является продуктом вероятностной интуиции, а не научного исследования. Эта вера не опирается ни на обычные научные методы, ни на какую-либо теоретическую модель, ни на статистику, ни на эмпирическое подтверждение". Сравнивая дактилоскопию со строго научными методами идентификации по ДНК, Стони пишет, что, если бы такие же строгие критерии, как в современной генетике, применялись к дактилоскопии, этот метод просто перестал бы существовать.
Книга Стони попалась на глаза адвокату Роберту Эпстейну, одному из защитников Байрона Митчелла. Он решил поглубже разобраться в проблеме уникальности отпечатков пальцев. Какие аргументы приводятся в пользу такой уникальности? В основном два.
Первый аргумент: вроде бы никто и никогда не встречал двух людей с совершенно одинаковыми пальцевыми узорами. Впрочем, никто и не исследовал сто процентов населения Земли, чтобы подтвердить или опровергнуть этот тезис. Точнее будет сказать, что, насколько известно, среди миллионов карточек с отпечатками пальцев преступников и честных людей, накопленных в полицейских ведомствах разных стран, нет двух одинаковых. Но даже среди этих имеющихся массивов информации никогда не проводилось тотальное сравнение.
Второй аргумент - близнецы. Если даже у однояйцевых близнецов рисунки папиллярных линий неодинаковы, то вряд ли они могут совпасть у двух неродственных персон.
В феврале 1999 года старший дактилоскопист ФБР Стефен Мигер разослал в криминалисти ческие лаборатории всех 50 штатов письмо, начинавшееся словами: "ФБР срочно нуждается в вашей помощи!". В 50 конвертах содержались два отпечатка с руля и рычага передач автомобиля и дактилоскопическая карта подозреваемого Митчелла. Мигер просил коллег установить, принадлежат ли отпечатки из автомобиля подозреваемому. Будучи энтузиастом дактилоскопии, Мигер хотел спасти честь своей науки, он надеялся, что заключение 50 независимых лабораторий будет единодушным, но вышло по-иному. Семь лабораторий не подтвердили идентичность одного из отпечатков, взятых в машине, с отпечатками Митчелла, а пять лабораторий не нашли на карте Митчелла ни первого, ни второго отпечатка.
Тогда дактилоскопист разослал всем сомневающимся улучшенные и увеличенные снимки следов из автомобиля и с ними - отпечатки не всех 10 пальцев Митчелла, а именно тех двух, которые, по мнению экспертов, соответствовали найденным в машине. Вдобавок на прозрачных пластиковых обложках, которыми были защищены фотографии, Мигер отметил красным фломастером характерные совпадающие особенности узоров. После такой усиленной подсказки, вообще-то недопустимой для научного эксперимента и даже запрещенной служебными инструкциями, почти все ранее сомневавшиеся ответили: да, отпечатки принадлежат Митчеллу.
Вот и гадайте после этого, какова истинная цена экспертам и дактилоскопии!
Около четверти века назад ФБР начало создавать автоматизированную систему идентификации отпечатков пальцев. Имея миллионы отпечатков, сосканированных в компьютерную базу данных, почему бы не заставить машину провести их сравнение? Результаты могли бы оказаться полезными для решения спора о том, насколько уникален папиллярный узор.
Случайно выбрав из коллекции 50 000 отпечатков, ФБР провело такую проверку, попросив компьютеры сравнить каждый из 50 000 узоров со всеми остальными в этой большой подборке. Полных совпадений не нашлось, такое совпадение дает только сравнение отпечатка с самим собой. Но противники дактилоскопии возражают: а вы попробуйте сравнивать отпечаток не с самим собой, а с другим, повторно сделанным отпечатком того же пальца и увидите, что машина и тут не найдет полной идентичности !
А что же подозреваемый Байрон Митчелл? На суде, состоявшемся прошлой осенью, адвокаты напирали на то, что дактилоскопия не является точной наукой и нельзя осудить человека на основании всего двух нечетких отпечатков. Однако суд остался непоколебимым и признал Митчелла виновным. Присяжные совещались более двух часов и вынесли обвинительный приговор. Но Митчелл подал на апелляцию. Так что спор о научной строгости дактилоскопии только начинается.
