Война и революция заставили Хрущёва искать новый путь реализации своего первого выбора. в россии тех лет уже существовали партии с определёнными программами. но концентрация политического спектра в несколько крупных партий ещё не произошла. российское политическое пространство включало много разных мелких группировок. Даже у монархистов было несколько течений, и либеральных направлений насчитывалось не одно. такая же картина наблюдалась и в революционном лагере: социалисты-революционеры — левые и правые; социал-демократы — левые и правые (большевики и меньшевики). разобраться в таком многообразии, понять, в чём отличие одного течения от другого, для широкой публики было весьма сложно.
ВЫБОР ВТОРОЙ — БОЛЬШЕВИКИ
Заметного влияния среди шахтёров социал-демократические группировки не имели — сказывались крестьянские корни шахтёров и их образ жизни: свой домик, земельный участок и какое-то сельское хозяйствование. Поэтому шахтёры склонялись к социалистам-революционерам, а марксисты, как правило, тяготели к фабричным (во всяком случае, среди известных российских революционеров-марксистов шахтеры не встречались).
И далеко не случайно Никита Сергеевич Хрущёв — как и большинство рабочих — ни к какой партии до 1917 года не примкнул. Вступить тогда в какую-либо партию было делом, как правило, не сознательного выбора, а случая: кто-то кого-то куда-то вовлёк. Только открытая борьба в годы революции и Гражданской войны поставила вопрос о самоопределении большинства думающих людей России. Да и то на исторически краткий период в несколько месяцев. Потом выбор свёлся к дилемме: или большевики, или их враги.
Хрущёв — человек осторожный и рационально мыслящий, несмотря на свою молодость, — не поддался взрыву шовинистических настроений 1914 года и не пошёл воевать (благо у него, работающего в важной стратегической отрасли, была бронь). На отношении к войне 1914 года сказался и интернациональный характер его окружения, и то, что Хрущёв работал на иностранных хозяев. Нельзя сказать, что он был человеком нерешительным, боязливым или трусливым, в последующие годы участвовал и в Гражданской войне, и прошел всю Отечественную.
1917 год. Тоже ещё можно выжидать. И хотя ходили слухи, что Хрущёв в 1917 году активно действовал в рядах эсеров (социалистов-революционеров), скорее всего, это не соответствовало действительности. Но активным он не мог не быть — такова его натура. Однако другая часть этой же натуры требовала осторожности, взвешенного подхода. А как выбирать, если соотношение сил меняется непрерывно? Поэтому если Хрущёв даже и был близок к эсерам, то не настолько, чтобы связать себя с ними прочно. Близость представить можно (особенно если рядом никого, кроме эсеров, нет), а выбор в пользу партии эсеров — нельзя.
Сопоставляя характер Хрущёва и ситуацию в России, можно с уверенностью сказать: в 1917 году он ни с кем себя прочно ещё не связал. Выбор пришлось делать в 1918 году. К нему Хрущёв был подготовлен не только размышлениями, но и условиями. Главное среди них — прочная уверенность, что в прежнем строе для него перспектив нет. А уж большевики постарались, чтобы старому строю противостояла лишь одна альтернатива, их собственная. Они вели исключительно активную борьбу за миллионы таких, как Хрущёв. И эту борьбу выиграли.
В 1917 году — по крайней мере, внешне — перед Россией открывалась масса вариантов. Всё зависело от того, к чему склонятся ее граждане. А уже в 1918 году большевикам удалось (и это их важнейший успех) свести все варианты к двум: «белые» или «красные». Попытки создать третью перспективу — «зелёные», «махновцы», «кадеты» — усердно подавляли и белые, и красные.
Белые мстили гражданам и ничего, кроме наказаний за сомнительное поведение в 1917—1918 годах, стране не сулили. Генерал Врангель попытался в принципе обновить белое движение и выдвинул, наконец, «белую» программу преобразований России. Но случилось это поздно, в Крыму, когда до населения России программа дойти не могла. Да и большинство граждан России уже сделало свой выбор. Выбор в пользу большевиков. Как это происходило? Читайте в «Докторе Живаго» Б. Пастернака, в «Хмуром утре» А. Толстого, в «Зубре» Д. Гранина, в «Тихом Доне» М. Шолохова.
Зачастую то был выбор без выбора, молчаливое согласие с властью, которая удерживает Москву и Петроград — всегдашние символы России. Не последнюю роль сыграли и включение в новую Россию Украины и Белоруссии, походы на Кавказ и в Среднюю Азию и особенно война с Польшей. Власть, которая готова воевать за то, что прежде было Российской империей, уже заслуживала уважения — пусть даже она и большевистская...
Расхожее представление о том, что в России мог состояться буржуазно-демократический вариант развития, нереалистично и мало чем доказано. Буржуазно-демократических партий как таковых, по существу, не осталось. Конституционные демократы были партией всё-таки полумонархистской. Лозунга в чистом виде: «За буржуазно-демократическую республику» ни одна из буржуазных партий так и не выдвинула. И неслучайно. Лидеры буржуазии знали Россию, знали Запад. Если они не стремились на деле к «буржуазной республике», то по той же причине, по которой русский помещик, объехавший всю Европу, восхитившись её порядками, приезжал домой и говорил: «А нам без крепостничества нельзя».
Поэтому в русской революции практически не было альтернатив. С одной стороны — миллионы, желавшие порвать со старым. С другой — никакого приемлемого выбора для этих миллионов господствующие классы не предлагали. Мечущийся Керенский в 1917 году — это и есть буржуазно-демократический вариант, не имевший опоры.
В такой ситуации даже один голос может стать «громом», а его носитель — «пророком». Большевики же были не одиноки. Они представляли исключительно малочисленную, по меркам России, но и исключительно организованную (по тем же российским меркам) силу. Она предложила выход, навязала его, расправилась со всеми мало-мальски сильными оппонентами. Большевики, как писал потом Ленин, Россию убедили, Россию отвоевали и получили право Россией управлять. И они начали в России всемирный исторический эксперимент по установлению социализма.
Не имевший тех экономических предпосылок, о которых писали Маркс и Энгельс, этот социализм не мог не становиться все более государственным, бюрократическим, тоталитарно-диктаторским, военным, агрессивным.
Гражданская война, пожалуй, одна из самых обойдённых в воспоминаниях Никиты Сергеевича тем. Почему? Ведь вообще-то Хрущёв достаточно много вспоминал о своей жизни шахтера и рабочего. Достаточно много он говорит и обо всём, что начинается с момента, когда он вернулся с Гражданской в Донбасс. А вот период с 1918 по 1921 год — четыре года в жизни человека, которые, судя по всему, стали во многом переломными, — Хрущёв в своих «Воспоминаниях» почти не затронул: ему посвящены считанные страницы (да ещё несколько сюжетов в разных выступлениях и речах).
Между тем эти годы очень важны. Завершается становление личности, определяется жизненный путь. Гражданская война — это путёвка в жизнь Никиты Хрущёва. И столь скудные сведения. Сослаться на то, что у Хрущёва был на этой войне уровень «видения снизу», нельзя. Ведь и со своего тогдашнего уровня он мог многое рассказать о ней.
Неизбежно напрашивается вывод, что за этим умолчанием стоят какие-то более серьёзные причины. Попробуем проанализировать то немногое, что есть на слуху. Во-первых, именно в эти годы происходит основной переориентационный перелом в жизни Никиты Сергеевича. Он окончательно отходит от своих прошлых жизненных планов и представлений. Хотя по существу жизненная программа прежняя: идти к лучшей жизни. Но теперь не только для себя, но и для всего трудового люда, не одному, а со всеми. Это стало его идеей на всю жизнь. Наивный ликбез? Но то время и было политическим ликбезом для народа и для Хрущёва. Планы эти можно реализовывать, если вступить в партию большевиков.
Доходили смутные разговоры от людей, которые в какой-то мере знали Хрущёва, о том, что он вступил в Гражданскую войну ещё сочувствующим левым эсерам. В то время левые эсеры, как официальная правящая партия, вернее, одна из двух правящих партий, входили в правительство Ленина. И только потом подняли мятеж против большевиков. Уже в армии, скорее всего после мятежа левых эсеров, товарищи сказали Хрущёву, что надо «переписаться» в «большевики».
И ещё одно. Постоянные «шутки» Сталина: «Ты, Хрущёв, — народник» (народниками Сталин называл, как известно, левых эсеров). Вождь случайно ничего не повторял. К тому же у Сталина имелсякакой-то компромат на Хрущёва. Невозможно поверить, чтобы Сталин не хранил «досье» на своих соратников. Он не мог держать возле себя человека, просто лично преданного, — это не в природе Сталина. Значит, он знал что-то о Хрущёве и считал это «что-то» более чем достаточным, чтобы в любую минуту его «утопить». Поскольку последующая жизнь Хрущёва никаких поводов для такого рода обвинений не давала, скорее всего, это могло относиться только к периоду Гражданской войны.
ВЕХИ ЭТИХ ЛЕТ
В1918 году Ленин заключил Брестский мир. Украина ушла под власть Германии. Во время оккупации большевики Донбасса, собравшиеся вокруг Ворошилова, совершили знаменитый переход к Царицыну. Вполне очевидно, что Никиты Сергеевича в этом переходе с ними не было, хотя исходный пункт похода начинался именно в Донбассе.
Другой момент. Никита Сергеевич ничего не вспоминает о Гражданской войне, видимо, и потому, что в основных её этапах (Колчак, Царицын и т.д.) он попросту не участвовал. Видимо, он остался на Украине, в Донбассе, когда её оккупировали немцы. Поэтому и точная дата его вступления в партию большевиков нигде не зафиксирована, как не фиксирована организация, в которой он вступал в эту партию. Скорее всего, речь могла идти о каких-то симпатиях, о группах людей, с которыми он встречался прежде, и т.д. Возможно, в армии он оформил прежние связи.
Были и события, которые объективно могли помешать ему: в это время заболевает и умирает его первая жена, оставив ему маленьких детей. Надо в первую очередь решать сложную жизненную проблему.
Но всё-таки главным, переломным моментом стала осень 18-го года: пала кайзеровская Германия, в которой началась революция, и немцы ушли с Украины, освободив место, на котором развернулась борьба между многочисленными «своими». Именно в это время красные части, вступив в Донбасс, столкнулись с петлюровцами при приближении к Киеву и с махновцами на юге. Именно в этот момент, скорее всего, Хрущёв и пришёл к окончательному выводу о своём будущем.
В этом же 1918 году Ленин совершил с точки зрения марксизма три генеральных «предательства».
Первое. Он определил Россию как главную арену действий в рамках общей ориентации на мировую революцию.
Второе. Провозгласил новый курс по отношению к крестьянству — терпимый взгляд на середняка. То был отказ от всех моделей, известных марксистам. Вместо экспроприации, арестов и коллективизации середняка признали законным элементом советского строя. И тем самым фактически покончили с коммунистическими представлениями о том, как вести дело дальше.
Наконец, третье. Взят курс на создание командного, управленческого — иначе — бюрократического аппарата — в армии, в партии, в органах советской власти. Начал формироваться новый правящий класс.
На Хрущёва не мог не повлиять разгром на его глазах царизма. Ведь это была в его представлении (и не только в его) могучая сила. Далее, на его же глазах, разгромлена, несомненно, не менее крепкая и организованная система — немцы. Не сделать по этому поводу определённых выводов он в принципе не мог.
Новое отношение к середняку должно было повлиять на человека, который вышел из крестьян и во многом с крестьянских позиций рассматривал власть. Поворот к середняку многих — в том числе и Хрущёва — мирил с большевиками.
И ещё. Крах партии левых эсеров. Если Хрущёв действительно симпатизировал ей, то её поражение должно было заставить его задуматься.
С учётом всего сказанного можно сделать вывод: вероятно, именно в конце 1918 года он окончательно решил связать свою судьбу с большевиками. Это решение Хрущёв принял на волне того поворота к большевикам, который происходил среди большинства рабочих, крестьян, интеллигенции, городской мелкой буржуазии и некоторых слоёв бывшего правящего класса, прежде всего офицерства.
Ну а дальше? Как всякий активный и последовательный человек, Хрущёв пошёл в армию, стал политработником. Это уже вторая половина Гражданской войны.
Одно дело принять решение, а другое — внутренне перестроиться. Такая перестройка, освоение азов марксизма требовали времени. Здесь много важных моментов.
Народническая идеология, близость к народу уйти из Хрущёва просто так не могли. Всё должно было соединиться с реальной практикой, с жизнью. А реальная практика рождала «двухэтажное» мышление: есть идеал, который будет потом, и есть нынешняя действительность, которая — лишь ступени к будущей жизни. Вспомним писателя Бабеля. С утра до вечера он рассказывал бойцам о будущем, а вечером ругал себя: зачем он им морочит голову.
Но Никита Сергеевич раздвоения Бабеля, видимо, вообще не чувствовал. Как человек, склонный к христианским идеалам, он, скорее всего, легко воспринимал разрыв между «сегодня» и «потом». Это ведь основа всего христианского учения: есть та жизнь, которой мы живём, и есть вечная жизнь, которая нас ждёт потом. И нынешняя жизнь не может быть ни в коей мере главной. Главная — та, будущая. Эта христианская идея вполне согласовывалась с коммунистической идеологией. Будущее — светлое и великое — коммунизм. А сегодня можно многое допустить и простить ради этого будущего.
Именно в годы Гражданской войны Хрущёв постигал основы марксизма. Но он освоил особый тип марксизма, так называемую азбуку марксизма. То были учебники, где исходные идеи излагались не на научной основе, а достаточно примитивно, увязавались с представлениями масс. Этот тип марксизма стал и счастьем Хрущёва, и его трагедией.
Счастье состояло и в том, что у него теперь руки развязаны — он сделал выбор. Он никогда не был догматиком, никогда не воспринимал марксизм как некую систему идей, от части которых нельзя отойти, потому что рушится целое. Для него в марксизме заключались некоторые фундаментальные положения, которые он усвоил и активно пропагандировал. И никаких жизненных трагедий оттого, что какие-то «блоки» этой идеологии не стыковались с другими «блоками», он не испытывал. Он никогда не строил свою идеологию, как, к примеру, математик: если две теоремы не согласуются, то вообще всё «здание» оказывается «не тем». Такой схемы мышления (назовём его догматическим) у него не было. Никита Сергеевич освоил марксизм как пропагандистский инструмент, с помощью которого можно действовать, а не как обособленную строгую, стройную систему взаимосвязанных идей.
Гражданская война очень многое дала для становления Хрущёва. Человек деревенской закваски и с опытом шахтёра и рабочего неизбежно сравнивал, анализировал и выбирал нужные приёмы и способы. А война с её непрерывными изменениями лиц, обстановки, командиров и подчинённых, территорий и городов эту способность должна была существенно развить.
Война требует от командира (особенно на низших ступенях иерархии) немедленных решений. Простых и чётких. Главное — быстрых. Тут действительно «промедление смерти подобно», как учил Суворов. И Хрущёв, скорее всего, в годы войны приобрёл умение упрощать ситуацию, быстро решать и сразу же реализовывать решение.
Ещё один урок Гражданской войны для Хрущёва. Огромную роль в то время играла прямая агитация. Хрущёв и раньше, видимо, имел склонность к такой проповеднической миссии — объяснять, рассказывать, но в армии это стало его основной профессией. Он никогда не уставал объяснять, учить, убеждать, напротив, это его увлекало. Лидерство было заложено в нём природой. А вот теперь появились для него и условия.
Именно в Гражданскую войну Хрущёв понял реальную роль партии большевиков как руководящего инструмента. С политработниками, которые вели агитацию, партия работала иначе, чем с другими. Им давались инструкции: как говорить, что говорить, когда, где. И Хрущёв видел, что помимо армии есть политическая структура, которая командует — следит, информирует, докладывает и действует. Он очень быстро осознал, что политический работник в некотором роде важнее командира. Он, безусловно, чувствует себя прочнее, чем командир, так как «встроен» в другую, более важную систему. В армии наиболее жёстко проводился партийный контроль — иначе и быть не могло. Это сказалось и впоследствии: представить себе что-то крупное без партаппарата Хрущёв просто не мог.
Здесь, наверное, соединились два течения. С одной стороны, человек, искавший всегда активной жизни, способов влияния на людей, с ярко выраженным личным желанием быть организатором и руководителем (что мы называем лидерством). А с другой — полученное в армии представление о том, кто является лидером. В армии он, безусловно, понял, что главное — партаппарат и его контроль над командирами.
В армии он должен был получить ещё один урок. У всех воевавших людей есть два качества. Прежде всего, личная храбрость, так как в боях иначе не уцелеешь. И другое качество — желание и умение по глупости не рисковать. Те, у кого этого нет, быстро погибают в боях. И у Никиты Сергеевича эти два качества присутствовали и проявлялись всю жизнь.
Война дала и привычку к тому, что победа даётся кровью. В войну это воспитывается повседневно. Человек получает сей жестокий урок, и от него никуда не деться.
Страшный опыт войны: есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы. Как и Сталин, которому принадлежит это высказывание, Хрущёв видел, что чьё-то ранение, а тем более смерть на войне сразу же меняют ситуацию. Соблазн решать вопросы не договорённостью, а устранением человека остаётся у всех, прошедших горнило войны.
Поэтому потом для Хрущёва факты арестов, расстрелов не были криминалом сами по себе. До какого-то момента он считал, что в политической борьбе такие методы оправданы. Как в крестьянской жизни: нужно срубить засохшее дерево, скосить траву, зарезать свинью, забить на мясо бычка... Здесь представление о смерти — элемент нормальной жизни. И привычку к тому, что потери неизбежны для достижения результата, особенно воспитывает война. Такой урок получило огромное число людей, вышедших из Гражданской войны и начавших строить социализм.
Хрущёв был всегда в первых рядах, но не радикалом, не экстремистом, а основной хребтовой частью. С этими же чертами он пришёл в аппарат партии.
Целый ряд качеств, которые потом демонстрировал Хрущёв, — умение тактически маневрировать, убеждать, умело взаимодействовать внутри группы — он приобрёл, ещё работая в шахте, на заводе. Основную же школу прошёл в армии. У него было очень много умений и навыков работать в малой группе.
И всё же главное — это вкус лидерства. Лидерство в нем было всегда, но где его проявить? Аппаратная партийная работа — путь, на который его толкали не только обстоятельства, но и «старшие товарищи». Однако была мечта выучиться, стать инженером. Это ведь тоже лидерство — руководить цехом, заводом, созидать «умные» машины. Недаром до самой войны, 1941 года, он берёг свой слесарный чемоданчик с инструментом.
Когда после Гражданской войны Хрущёв вернулся в Донбасс, то сначала работал на хозяйственных должностях. Затем его стали «двигать» по партийной линии, и он воспринял это как повышение. И, естественно, Хрущёв видел: послевоенная советская система живёт по тем же законам, что и армия. В ней главная сила — аппарат партии. Он выбрал этот путь и — как первый шаг — хотел вернуться к политической работе.
Но оставалась ещё другая увлекавшая его жизненная программа — учиться. И в 1922 году он поступает на рабочий факультет (рабфак) при шахтёрском техникуме в донбасской столице Юзовке. Однако скоро его избирают секретарём партийного комитета техникума, а затем и одного из шахтёрских районных комитетов партии. Так учёба отступает на второй план. Примечательно, что любое «отступление» Хрущёва на стезю учёбы (их было два — рабфак и Промышленная академия) возвращало его на «круги своя», к руководящей партийной работе.
Если фанатик-марксист после победы в Гражданской войне задавался вопросами: за что боролись? каким путём идти? — то Хрущёв относился к тем победителям, для которых ответ был ясен: воевали «за землю, за волю, за лучшую долю».
Говоря о выборе, который Хрущёв сделал в пользу большевиков, надо сказать, что в этом Хрущёв весьма типичен. Таким же был тот слой, из которого потом составился костяк сталинской группировки. Эти люди вышли из Гражданской войны уже с целым рядом установок. И они готовы были идти за вождём, который эти их убеждения реализовывал.
Итак, перед нами претендент в руководители. С одной стороны — марксист, с другой стороны — не связанный с догмами марксизма. У Хрущёва марксизм всегда был инструментом строительства жизни, а не директивой для жизни. В Гражданскую войну этот инструмент помогал побеждать.
Хрущёв выбрал большевиков, что вполне соответствовало тем жизненным принципам и задачам, которые он себе ставил. В Донбасс после Гражданской войны пришёл человек, который знал: дороги открыты. Но какую выбрать? Дальнейший путь во многом определяли случайности, что нередкость и в судьбах других выдающихся людей. Никита Сергеевич говорил об этом, употребляя выражение: «Я вытащил счастливый билет».
Но до этого он сделал то, без чего сам вариант «билета» не мог появиться: он выбрал Сталина.
(Продолжение следует.)
