ЧЕМ СЫТЫ БУДЕМ?

Летом 2006 года в стране состоялась всеобщая сельскохозяйственная перепись. мероприятие такого масштаба в новой России проводилось впервые. В 2005 году Государственная дума приняла специальный федеральный закон о сельскохозяйственной переписи. на её проведение выделили 6,5 млрд рублей. обходами дворов и хозяйств по всей стране занимались 200 000 специально привлечённых счётчиков.

Необходимость переписи назрела давно. Характер собственности на землю, экономические отношения в стране с конца 80-х годов прошедшего столетия изменились радикально. Да и вообще в последний раз сплошная сельскохозяйственная перепись проводилась более 80 лет назад.

Нужно сказать, что в дореволюционной России сельскохозяйственный учёт был поставлен довольно неплохо. Уже начиная с XVII века велись регулярные переписи хозяйств в виде особых “сказок” и “писцовых книг”, а введённая реформой 1864 года земская статистика позволяла получать в совокупности полную картину состояния земель и урожаев в государстве. Сплошную перепись впервые провели только в 1916 году. Готовилась она тремя годами ранее, однако её началу помешала Первая мировая война. И всё же необходимость в учёте продовольственных ресурсов была очевидна, перепись состоялась на всей территории страны, исключая, конечно, районы боевых действий и некоторые территории Прибалтики и Польши, захваченные германскими войсками. А всего через год, летом 1917-го, была проведена вторая всеобщая сельскохозяйственная перепись. На этот раз её программой кроме учёта продовольствия предусматривался учёт земли и усовершенствованного сельскохозяйственного инвентаря — сеялок, жаток, веялок и прочих механических устройств, облегчавших работу крестьянина. Первая и единственная всеобщая сельскохозяйственная перепись в Советском государстве была проведена в 1920 году. Только что закончилась Гражданская война, в стране царили разруха и голод. Новой власти жизненно важно было иметь представление о том, что происходит в сельском хозяйстве. И не только потому, что появились новые формы крестьянских объединений — коммуны и артели. Наступало время военного коммунизма и продразвёрсток. Нужно было кормить армию и опору нового строя — рабочий класс, что предполагало точное знание того, сколько сохранилось производителей и какое количество продовольствия у них можно изъять.

В СССР всеобщие сельхозпереписи не проводились. Статистика ограничивалась поступающими отчётами с мест и выборочными обследованиями по отдельным разделам сельского хозяйства: количество посевных площадей, плодово-ягодных насаждений, поголовье скота и т.д. Возможно, в том не было острой необходимости из-за того, что учёт и контроль за происходящим на земле были поставлены очень строго. Несмотря на постоянные неудачи власти в попытках обеспечить радикальный подъём сельского хозяйства, эти вопросы всегда были в числе первоочередных и регулярно рассматривались на Пленумах ЦК КПСС. Нижестоящие партийные инстанции отчитывались перед вышестоящими за каждый гектар обработанной пашни, каждый центнер произведённого зерна и литр молока. К тому же ни границы хозяйств, ни тем более собственники земли не менялись десятилетиями. Правда, достоверность отчётности со временем стала довольно условной: к концу 80-х годов приписки в промышленности и сельском хозяйстве сделались настольно распространённым явлением, что разглядеть за ними истинную картину было непросто.

Итак, перепись состоялась. Массив полученной информации оказался столь велик, что статистикам понадобилось около года, чтобы подвести предварительные итоги. Они опубликованы на официальном сайте Росстата. Сразу нужно заметить, что любое статистическое исследование, как правило, отвечает на вопросы “сколько?”, “где?” и “как?”. Искать ответы на вопрос “почему?” — прерогатива совсем иных ведомств, хотя в некоторых случаях такие ответы выглядят достаточно очевидными. К тому же нет никаких причин сомневаться в высокой достоверности полученных данных, поскольку в отличие от многих иных мероприятий всероссийского масштаба от намеренных искажений результатов не выигрывал абсолютно никто.

С конца 80-х годов прошлого века в структуре сельского хозяйства страны произошли колоссальные изменения. Помимо почти 60 тысяч сельскохозяйственных предприятий — крупных, средних, мелких и подсобных хозяйств несельскохозяйственных организаций в России возникли и были зарегистрированы 285 тыс. хозяйств фермеров и индивидуальных предпринимателей, 22,3 млн личных подсобных хозяйств сельских жителей (ЛПХ), а также более 17 млн садовых и огородных участков граждан, входящих в некоммерческие объединения.

Информация о размерах всех этих предприятий и хозяйств, посевных площадях и номенклатуре сельскохозяйственного производства, структуре земельных участков переписью получена впервые. Подсчитано точное количество скота и птицы, включая даже такие редкие объекты разведения, как перепёлки, фазаны, куропатки и страусы.

КТО КОРМИТ РОССИЮ?

Согласно данным переписи населения 2002 года, в сельской местности на тот период проживало чуть более 38 млн человек. В 2006 году в сельскохозяйственных организациях трудилось 2 мл н 613 тыс. селян, на собственных фермах — 475 тыс. Им всем принадлежал 91 % всех посевных площадей. Вот они-то в основном и производят продукты, которые попадают на наши столы. А среди владельцев личных под-собных хозяйств постоянным товарным производством занимаются единицы. Как показала перепись, 20 млн личных подсобных хозяйств обрабатывают землю и содержат всяческую живность исключительно для самообеспечения продовольствием. То есть фактически ведут натуральное хозяйство. Л ишь 2,4 млн крестьян получают, кроме того, от своей деятельности дополнительные доходы, и только для 118 тыс. владельцев Л ПХ их работа служит основным источником поступления денежных средств.

Это исключительно российское явление — первое главное отличие сельского хозяйства нашей страны от большинства других, в которых владелец угодий прежде всего товарный производитель. Те же, у кого земли немного, могут, конечно, сажать на ней цветочки и декоративные кустарники, выращивать на грядках свежую закуску, разводить фазанов и золотых рыбок, но только ради собственного удовольствия, в качестве необременительного хобби. К слову, начальник Управления статистики сельского хозяйства Росстата А. В. Епихина, делавшая сообщение о результатах переписи на секции статистики Дома учёных, рассказала, как непросто ей было объяснить американскому коллеге, что же такое понимается у нас под личным подсобным хозяйством и зачем оно, собственно, вообще нужно.

Как бы то ни было, в снабжении страны продовольствием ЛПХ погоды не делают. Оно неудивительно. Во-первых, эти хозяйства занимают всего 2% пригодной к производству продуктов земли. Во-вторых, в 57,2% из них проживает всего по 1 —2 человека, а доля хозяйств, на земле которых постоянно работает не более двух крестьян, и того выше — 69,6%. И хотя суммарный взнос ЛПХ в общий объём произведённых в стране продуктов — мяса, молока, овощей и фруктов — на первый взгляд выглядит солидно, это всего лишь означает, что и того, и другого, и всякого прочего в стране производится крайне недостаточно и без колоссального импорта продтоваров нам просто нечего было бы есть.

Выходит, главные надежды в обеспечении страны продовольствием следует возлагать на сельскохозяйственные АО, ЗАО, ООО, а также на фермеров? В других странах именно такие хозяйства и решают вопросы продовольственной безопасности. К сожалению, статистика свидетельствует, что к надеждам следует относиться с большой осторожностью.

Крестьянские (фермерские) хозяйства и частные малые предприятия стали создаваться в стране начиная с 1988—1989 годов. Перепись показала, что к моменту её проведения прекратили сельскохозяйственную деятельность 6 тыс. малых предприятий (30% от всех зарегистрированных) и 114 тыс. фермеров и индивидуальных предпринимателей (42%). В том числе с 2001 по 2006 год — 54 тыс. из них. А пик сокращения, как ни странно, пришёлся не на дефолт 1998 года, а на год 2005-й: убыль земледельцев составила 12,6 тыс.

Кроме того, за то же время 1,4 тыс. малых сельхозпредприятий (7%) и 23,4 тыс. фермеров (8,2%) приостановили свою деятельность. Почти половина из них — в 2005—2006 годах.

Всего же в 2006 году, как показала перепись, более трети зарегистрированных малых предприятий, почти половина фермеров и даже 14,1% владельцев личных подсобных хозяйств вообще не занимались аграрным производством. Что же касается крупных и средних производителей, картина ничуть не краше: 29,5% из них не производили в 2006 году ровным счетом ничего. Да и число работающих на земле всего за год заметно уменьшилось: в крупных и средних предприятиях — почти на 400 тыс. человек, или на 14%, в фермерских хозяйствах — на 26 тыс., или на 6%.

Вот и первый вывод, основанный на сугубо статистических данных: вне зависимости от организационно-правовой формы и размеров предприятий сельскохозяйственный бизнес в России продолжает переживать чрезвычайно тяжёлые времена.

А самое печальное, что в ходе переписи выявлено 1,5 млн хозяйств с заброшенными земельными участками и домами. Оказалось, что эта земля вообще ни за кем не закреплена. Переписчикам не удалось установить даже, умерли её хозяева или просто бросили всё да подались в города. Это десятки тысяч деревень...

МОЛОЧНЫЕ РЕКИ, МЯСНЫЕ БЕРЕГА

Долго ли нам еще предстоит поедать ножки американских кур и новозеландскую говядину? В принципе, перепись ответила на этот вопрос положительно. Долго. Возможно, очень долго, потому что мяса собственного производства всех видов, включая даже страусиное (оказывается, в стране действительно есть 900 товарных страусов), у нас маловато. Переписчики подсчитали, что молочного крупного рогатого скота в хозяйствах всех видов насчитывается 22 млн 625 тыс. голов, а мясного — 851 тыс. Но в общие цифры входят и быки-производители, которых никогда не доят и не едят до их глубокой старости, и молодняк возрастом до года, который ещё не доят и не едят, и стельные коровы, которых, скорее всего, съедят лишь в конце жизни и то в виде колбас невысоких сортов.

Разведением скота в основном занимаются сельскохозяйственные предприятия — крупные и средние. А фермеры с крупным рогатым скотом предпочитают дела не иметь: в 76% их хозяйств ни коров, ни быков нет вообще. Почему? Основные причины две, и они остаются неизменными на протяжении последних лет: трудно с кормами (вообще нет или дороги), ещё труднее со сбытом мясомолочной продукции в силу низких закупочных цен, предлагаемых переработчиками и торговцами, и невозможности самостоятельно выйти на рынок, давно и прочно оккупированный монополистами-посредниками. На плаву держатся те фермеры, кому повезло заключить контракты на снабжение продуктами животноводства работников градообразующих предприятий, а также те, кто работают в районах, руководители которых действительно заботятся о проживающем там населении. Но таких скотоводов, чье хозяйство можно хотя бы приблизительно сравнить с фермами европейскими или американскими (500 голов скота и более), во всей России насчитали всего 191.

Может, с мясом всё-таки помогут личные подсобные хозяйства? Ведь статистика показывает, что половина российского мясного стада (48%) и более половины молочного (52%) содержится именно там! Но за оптимистическими процентами всегда стоят реальные цифры. На самом деле ситуация печальная. Коровы и быки постепенно исчезают как биологический вид и в крестьянских дворах. В 76% ЛПХ их уже нет.

Кроме двух названных причин — трудностей с кормами и сбытом — есть и третья: некому заниматься ежедневным тяжким трудом по содержанию животных. И хотя общее количество крестьянских коров, быков, телят, ярок и нетелей составляет 10 млн 200 тыс. голов, чтобы накормить Россию, этого далеко не достаточно.

Поправить положение могли бы свиньи. Однако у крупных производителей это благородное животное не в чести. Половина российского свиного поголовья приходится на личные подсобные хозяйства — а там свиней содержат чаще всего не на продажу, а для еды. Фермеры вообще свиньями практически не занимаются всё по тем же причинам отсутствия кормов и возможности прибыльного сбыта. В ходе переписи свиней в России насчитали чуть больше 17 млн голов. Это примерно по 5—6 кг свинины в год на каждого россиянина, включая, правда, младенцев и вегетарианцев. А если исключая, то получится по 8—10 кг. Все равно мало, тем более что все 17 млн свиней сразу съесть нельзя: не останется на разведение.

Вообще, сокращение объёмов свиноводства в стране вызывает немало вопросов. Лет двадцать назад в окрестностях Москвы свиноферм было немало. Животных кормили пищевыми отходами, которые город поставлял в любых количествах — только успевай перерабатывать. Особенно когда их сбор начинался с подъездов жилых домов: люди возрастные помнят, что на каждом этаже подъезда жилых домов дворники ставили отдельные вёдра, а собирали пищевые отходы специальные мусоровозы. Но всё это осталось в далёком прошлом. В связи с расширенным строительством коттеджных посёлков свинофермы, чей запоминающийся с первого раза запах разносится по округе на километры, отодвигались всё дальше и дальше, пока стоимость подвоза пищевых отходов из города не превысила разумные пределы. Специально произведённые корма стоят немногим дешевле, да и производилось их в стране всегда недостаточно. То же самое происходило и в других регионах.

Овец и коз в хозяйствах всех видов больше, чем свиней, — 22,5 млн голов. Половина — в личных подсобных хозяйствах. За ними проще ухаживать, чем за коровами и свиньями, меньше хлопот с кормами. Но понятно, что и они на решение продовольственных программ влияния окажут немного. Козлятины в магазинах в помине не бывало, а баранина “шаговой доступности”, которую, собственно, мы и покупаем, приплывает всё из той же Новой Зеландии, а также Австралии и Аргентины.

Остаются птицы. Их в стране более 390 млн, в том числе 354 млн кур. На всю страну тоже немного. Кур сегодня экономически выгодно разводить только на крупных птицефермах, где можно содержать тысячи и десятки тысяч птиц. Понятно, что такое фермерам не под силу, на их долю приходится менее процента всего куриного поголовья. 143 млн кур содержатся на крестьянских дворах, но это не товарное производство, а всего лишь самообеспечение. К сожалению, утки, гуси и индейки (всех вместе их насчитали около 34 млн) постепенно становятся такими же редкими гостями на столах россиян, как перепёлки, цесарки, фазаны и страусы.

Ну и последняя надежда — кролики. В них тоже можно есть то, что остаётся после пошива шапок. Но кроликов у нас всего 6 млн, большую их часть разводят в личных подсобных хозяйствах, поэтому в продовольственные магазины они не попадают.

О ПРОБЛЕМАХ ИСТИННЫХ И МНИМЫХ

Статистика работает с большими числами и как инструмент в познании окружающей нас действительности весьма точна. Выводы, сделанные на основе фундаментальных статистических исследований, по этой причине подвергать сомнению крайне сложно.

Когда власть попыталась нарушить полукриминальную монополию многочисленных посредников на продовольственном рынке страны и тем самым хоть как-то понизить цены на сельскохозяйственную продукцию, немедленно зазвучали протестующие крики: мол, крестьяне и сами не желают заниматься торговлей, у них просто нет времени и сил.

Однако перепись показала, что это вовсе не так. Розничной торговлей занимаются 38% крупных и средних сельскохозяйственных организаций и 24% малых предприятий. Это понятно — у них есть возможность создавать собственные розничные сети. Однако реализацией своей продукции занимаются также 15% фермеров и 23% индивидуальных предпринимателей. Но только там, где это возможно.

Например, в Башкирии. В Уфе над воротами каждого сельскохозяйственного рынка развевается Государственный флаг Республики, как бы жестко обозначая, кто хозяин этой торговой территории. Гости города, как правило, удивляются такому месту размещения государственного символа, но удивление быстро проходит после ознакомления с тем, как эти рынки работают и каков там уровень цен. Перекупщиков на рынках практически нет, подавляющее большинство торговцев продают продукцию, произведённую в своих хозяйствах. С них никто не дерёт безумных ставок за торговое место. Они избавлены от дополнительного “налога за охрану” и прочих рэкетирских придумок рыночной администрации или курирующих торговые площади криминальных группировок, прочно вошедших в быт множества российских городов, начиная со столицы. Им никто не диктует, какими именно должны быть цены на тот или иной товар. Потому и цены в сравнение с московскими не идут.

Это вовсе не означает, что представителей “некоренных” национальностей с рынков безжалостно изгоняют: неподалёку от башкирских фермеров, продающих свою картошку, узбеки торгуют урюком, сушёными дынями и прочими плодами щедрой южной земли. Азербайджанцы тоже предлагают покупателям всякие субтропические фрукты. Но поскольку картошку и парное мясо из Азербайджана в Уфу не возят, они ими и не торгуют.

Когда на торговые места московских рынков по прямому указанию президента страны был ограничен доступ иностранных граждан, средства массовой информации с немалым злорадством констатировали: рынки опустели, свободные места есть, а фермеры занимать их не торопятся. Между тем удивительного в том ничего нет. Производителя вытесняли с рынков целых семнадцать лет. Жёстко, грубо и абсолютно безнаказанно, а то и при прямой поддержке местных правоохранителей. Вернуть фермера на рынок приказом не получится, крестьянину понадобится время, чтобы поверить в искренность намерений власти. Сколько именно: год, два или больше? В сущности, ответ на этот вопрос напрямую зависит именно от того, насколько намерения власти были искренними.

Не оправдались прогнозы тех, кто предрекал провал переписи из-за того, что россияне, привыкшие не доверять власти, будут саботировать работу переписчиков. Счётчики зачастую и были первыми представителями власти, которых увидел и те, к кому они приходили. На секции статистики Дома учёных Александра Васильевна Епихина, сама выполнявшая работу переписчика, рассказывала о том, как их встречали люди:

“Пришёл государственный человек и стал спрашивать: как вы живёте? Они с удовольствием всё показывали и рассказывали обо всём. Люди на селе чрезвычайно добродушны и доброжелательны. Конечно, они до сих пор помнят времена, когда заставляли сокращать домашний скот, когда в своих садах приходилось вырубать плодовые деревья из-за назначенных на каждую крону и ствол налогов. Они говорят: мы всё помним и боимся. И всё же они живут, ждут и очень надеются, что наступят наконец изменения клучшему...”

Потому что проблем у земледельцев более чем достаточно.

Для развития сельского хозяйства страны государство должно сделать очень много. Чтобы люди не бежали из деревень в города, нужно решать социальные проблемы, которые начинаются просто с нормальных дорог, соединяющих деревни и фермы с центрами районной цивилизации, со школами, библиотеками, концертными залами или дискотеками, в конце концов. И не крестьяне должны их строить, потому что у них работа другая — кормить всех остальных. Когда в стране, претендующей на роль мировой державы, 80% селян знают о существовании домашних, квартирных телефонов только по телевизионным сериалам, горожанам вряд ли следует надеяться на снижение цен на молоко и яйца.

Те же самые проблемы существовали и в советский период. О них много говорили, хотя делали гораздо меньше: намного важнее села для страны было поддержание боеспособности Вооруженных сил и мировое лидерство в освоении космоса. И всё же что-то делали: в стране был дефицит, но не было голодных. Но удар, который получила экономика страны в 90-х годах, российская деревня ощутила в полной мере. За последние семнадцать лет в развитие инфраструктуры села практически ничего не вкладывалось, потому даже скромные достижения советских времён оказались утраченными. Сельские дороги разрушаются, закрываются школы...

Переписчики обнаружили, что множество землевладельцев до сих пор не знают точно, какой формой собственности пользуются. Законодательство о земле, а самое главное, многочисленные подзаконные, ведомственные, региональные и прочие акты настолько сложны и запутанны, что обыкновенному человеку просто не по силам постигнуть их суть. Процесс переоформления когда-то закреплённых прав в соответствии с новыми изменениями в законе столь утомителен, что этим уже вовсю начинают пользоваться жулики, беззастенчиво отнимающие приглянувшиеся гектары у простодушных.

Но даже относительно преуспевающие, юридически подкованные фермеры, оградившие себя от захвата, не в состоянии расширить производство, поскольку для увеличения земельного надела требуются либо годы хождения по инстанциям, либо взятки чиновникам, размеры которых несоизмеримы с величиной крестьянской прибыли. Несколько проще взять землю в аренду, но вопрос в том, во сколько она обойдётся. В Московской области, например, годовая плата за аренду гектара заброшенной земли может достигать 10 000 рублей. Как ни странно, несмотря на неопределённость земельного законодательства, в последние годы в стране весьма быстро происходит процесс формирования класса крупных собственников земли. Только эти хозяева ничего на земле не производят, поскольку скупают сотни и тысячи гектаров ради последующей перепродажи или сдачи в аренду. Это очень богатые люди и группы людей, поэтому формальные трудности, непреодолимые для крестьянина, их не смущают.

И ещё один штрих к общей картине. Для того чтобы получить банковский кредит на закупку семян, топлива, подготовку техники, фермеру ныне требуется представить 58 различных документов и справок, включая письменное согласие членов его семьи. Таковы действующие на сегодня правила.

Всероссийская сельскохозяйственная перепись была проведена исключительно вовремя. Безопасность страны обеспечивают не только баллистические ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками, но и люди, которые сидят за пультами управления этими устройствами. А также те, кто эти ракеты обслуживает, кто их проектирует и собирает, кто добывает металлы и другие элементы для их строительства, обеспечивает энергией сборочные цеха и подметает их после окончания рабочей смены. Кто учит детей всех этих людей и лечит их семьи. И так далее. С безопасностью будет всё в порядке, когда все эти люди будут гарантированно сыты, даже если американские курицы вдруг начнут рождаться вообще без ног, а только с крыльями, которые жители США едят сами.

Перепись бесстрастно, как и полагается статистической науке, но абсолютно чётко и однозначно показала проблемы, которые вредят безопасности государства в настоящем и повредят намного больше в самом ближайшем будущем.

Беда в том, что, даже если власть на самом высоком уровне сегодня признает их существование, проблемы не исчезнут. Признать — мало; чтобы справиться с ними, нужны желание государства и постоянные огромные усилия. Однако откладывать решение невозможно. Поздно было уже вчера. Начинать нужно немедленно. Хотя бы с наведения минимального порядка в путаном околоземельном бумагообороте. Тем более что особых средств на это не понадобится.

Это ведь не дороги строить.