Мы уже не слишком надеялись найти в Бадхызе, горном районе на юге Туркмении, кавказских агам, но было совершенно необходимо посмотреть поведение хорасанских.
Весной 1990 года наш молодой коллега Андрей работал со своим экспедиционным отрядом в Бадхызе. Они были очень хорошо оснащены и помимо микроавтобуса арендовали самолет. На сей раз наш путь в горы выглядел фантастично. В 10 часов утра мы вылетели из Домодедова, через три с половиной часа прилетели в Ашхабад, пересели в самолет, летевший в Мары, и там, не уходя с летного поля, загрузились в маленький самолетик, который приземлился в Бадхызе прямо в лагере Андрея. Рядом с домиком, где жили коллеги, стоял "лендровер", на котором приехали в гости кинооператоры Би-би-си, базирующиеся в Акар-Чешме. Они снимали очередную часть фильма о животных Средней Азии.
Пока мы пили чай с англичанами, погода испортилась. Потемнело, облака плотно затянули небо. Мы впервые в жизни сели в "лендровер". Разглядываем чудо-автомобиль, как настоящие дикари - только что на зуб не пробуем. К нашему удивлению, окна и двери в машине закрываются настолько плотно, что пыль не попадает внутрь, - а ведь это полевой транспорт, или именно поэтому?
Искусство вождения наших спутников оставляет желать лучшего: на более или менее ровных участках дороги скорость огромная, а поскольку мы все-таки не на асфальте, а в горах, то такие участки довольно короткие, и водитель не успевает сбросить скорость до окончания отрезка. Местами машина юзом скатывается по крутому участку дороги, не оставляя у нас уверенности в благополучном исходе путешествия. Тем не менее мы живыми добрались до кордона. Путь от Москвы до Акар-Чешме занял около 8 часов!
Сразу поехать в Керлек мы не можем: у шефа есть другие задачи кроме исследования агам и нет транспорта. Я с утра до вечера обхожу одно за другим соседние ущелья. Жизнь нашу нельзя назвать монотонной. Однажды, ближе к вечеру, на дороге прямо напротив входа в ущелье останавливается "уазик", из него выпрыгивает женщина и почти бегом бросается к нам. Это одна из наших коллег - просит немного спирта, чтобы продезинфицировать рану ашхабадскому кинооператору, которого слегка поранил леопард! Несчастье случилось в соседнем ущелье - в него можно пройти от нашего лагеря, перевалив через невысокую гряду. По прямой не более 200 м. Оператор, увидев там свежие следы леопарда, успел пройти по ним несколько метров, как вдруг огромная кошка выскочила из-за скалы и ударила его лапой. Вероятно, у нее были котята, иначе она не обнаружила бы себя.
Мы уже знали из опыта предыдущих экспедиций, что в Керлеке агамы живут. Наконец Андрей, выкроив пару часов в своем плотном графике, перевез нас со всем скарбом в желанное место и обещал приехать через три дня.
Палатку поставили у входа в небольшое каменистое ущелье Туранга, и сразу же я нашла агам. Времени у нас мало, работаю весь день с раннего утра до темноты. Уезжать не хочется - когда еще представится возможность увидеть этих ящериц? Мы решаем, что отправим с Андреем палатку и большую часть вещей, а сами задержимся на несколько дней со спальниками, минимумом посуды, еды и воды. Так и сделали. Есть слабая надежда, что за нами приедут английские коллеги, а если они не смогут забрать нас, то пойдем в Акар-Чешме пешком через горы. Продолжаем с жадностью наблюдать, ловить, измерять, фотографировать - как всегда, по заведенному порядку. В назначенный день готовимся к пешему переходу, собираем вещи и... видим подъезжающий "лендровер"!
Мы опять в Акар-Чешме. Но нужно думать о переезде в Моргуновку, а это, как мы уже знаем по опыту, дело случая. Надежда выбраться с помощью любезных англичан неожиданно рушится - они все-таки перевернулись. Сами кинооператоры отделались легким испугом, а машина требует ремонта. По их представлениям, ее каким-то образом нужно отправлять в Ашхабад, а запчасти выписывать из Англии. Но они недооценили способностей русских коллег. Вспоминаем бессмертные строки Пушкина: "...калечат русским молотком изделье легкое Европы". Машину народные умельцы починили. Правда, теперь она пыле- и водопроницаема, так как на двух окнах натянута полиэтиленовая пленка, но на ходу.
Через несколько дней мы перебрались ближе к цивилизации, на кордон Кепеля. Опять ожидание. В течение нескольких дней обследую окрестности, нахожу поселение хорасанских агам в колонии песчанок и продолжаю свои наблюдения. На бархане эти горные ящерицы ведут себя так же, как и на скалах. Песок плотный, светло-серого цвета, и лежащих на нем агам поначалу заметить трудно. Но постепенно глаза привыкают быстро находить их в непривычных условиях. Как и на скалах, они отдыхают около убежищ, согреваются на солнце и переходят на участки, где есть растения и насекомые.
Уехали мы совершенно неожиданно: как-то поздно вечером к кордону подъехала грузовая машина ленинградских ботаников, и они без всяких уговоров потеснились и забрали нас.
В Бадхызе мы не смогли провести многолетних наблюдений за мечеными хорасанскими агамами. Разобраться в их поведении помогли длительные исследования кавказских. Мы на ходу сравнивали оба вида и отмечали их большое сходство. Но были и различия.
Одна из характерных особенностей индивидуального поведения агам - так называемые "кивания". Существует мнение, что таким образом животное "рекламирует" себя или сканирует пространство - зрение у агам исключительно острое. При этом ящерица поднимает и опускает переднюю часть туловища. Амплитуда движений различна. На первый взгляд "кивания" у разных видов агам практически одинаковы. Но анализ видеозаписей показал, что эти движения специфичны для особей одного вида - может меняться лишь длительность исполнения каждого элемента и амплитуда движений. Мы предположили, что особенности "киваний" служат у агам признаками для опознавания особей своего вида и отдельных индивидов.
К сожалению, наша идея о возможной гибридизации кавказской и хорасанской агам пока не находила реального подтверждения. Но мы не теряли надежды: ведь Зарудный писал, что ареал этих двух видов в Иране местами совпадает.
Во время одной из экспедиций, по дороге в Нуратинский заповедник, мы остановились в Ташкенте, чтобы посмотреть коллекции в Ташкентском государственном университете. Пытаясь задвинуть мешавший ящик старого большого лабораторного стола, я увидела там бумаги с именем Зарудного и стала читать их. Это оказались сваленные в беспорядке письма из Император ского географического общества в адрес начальника Псковского кадетского корпуса с просьбой предоставить отпуск преподавателю корпуса для участия в экспедиции в Персию. Письма из Генерального штаба, разрешающего отпуск и поручающие А. Н. Зарудному собирать определенные сведения, важные для Генерального штаба: о наличии воды, "пропускной способности" дорог и троп, настроении населения, отношении к русским. Часть писем были в оригинале, некоторые - в ксерокопиях. Читать все это было невероятно интересно. Поражал старинный почтительный слог и сам факт разрешения на проведение зоологических исследований при условии сбора необходимой стратегической информации. Вот выдержка из отчета Зарудного Императорскому географическому обществу:
"В 1896 году Общество нашло возможным выдать мне 1800 р. и открытый лист, снабдить инструментами, необходимыми для метеорологических наблюдений и определения высот, а также исходатайствовать командировку на 8 мес. и 10 дней с сохранением содержания, получаемого мною по месту служения в Псковском Кадетском корпусе". Далее следует подробнейший, на 480 страницах, отчет о ландшафтах, речках и сухих руслах, всех маршрутах, стоянках, аб-амбарах (крытое хранилище для арычной, дождевой или снеговой воды). Указывается число лошадей, которое можно напоить из встреченных колодцев. Вносятся исправления в карты местности. Отчет написан так подробно и красочно, что возникает ощущение собственного присутствия. Например: "Так как дневные переходы делались небольшие, а вьючные ишаки идут не особенно скорым аллюром, то я имел возможность пройти почти всю дорогу пешком, т.е. обратить ее в сплошную экскурсию", "...сады, от которых веет прохладой, свежестью и благоуханием...".
Но самым ценным среди бумаг была личная карта маршрутов нескольких экспедиций, где каждый маршрут обозначался определенным цветом. Невольно дрожали руки - ведь эту карту держал в руках и заполнял сам Зарудный. Свалка бумаг производила впечатление абсолютной бесхозности. У меня возникло крамольное желание забрать карту. Но шеф повторил известную библейскую истину, что воровать нехорошо. И карта осталась в столе. Мой друг, известный орнитолог, долго не мог мне этого простить. Он был уверен, что карта все равно пропадет, и оказался прав. Сейчас судьба этого уникального документа неизвестна.
Я внимательно изучала маршруты Зарудного по его опубликованным отчетам и по личным дневникам, хранящимся в Зоологическом институте в Санкт-Петербурге. Сопоставляла пункты и даты поимки агам разных видов, переводила дневной путь в форсагах (персидская мера расстояния, равная примерно 6-7 верстам, в зависимости от сложности пути) в километры, чтобы попытаться установить зону совместного обитания. Агамы, отличавшиеся от типовых экземпляров, встречались, как правило, в местах, где на небольшом расстоянии друг от друга удавалось поймать особей разных видов. Мы предполагали, что это гибриды, но прямых доказательств не было.
Нетрудно понять, каково было наше состояние, когда от наших туркменских коллег, доктора Чары Атаева и доктора Сахата Шаммакова, мы узнали, что они нашли в восточном Копетдаге у самой западной границы ареала хорасанской агамы в районе Хивеабада место, где в соседних местообитани ях были обнаружены оба вида. Я сразу же вспомнила, что конечный пункт одной из экспедиций Зарудного по восточной Персии был именно Хейвабад (это старое написание)!
Как всегда, мы начинали свой полевой сезон в Красноводске, где около поселка Уфра находилась стационарная площадка с мечеными кавказскими агамами. Там была создана искусственная популяция в заброшенном каменном карьере, и мы ежегодно дополняли биографии всех обитающих здесь особей. (Любопытный факт: после провозглашения независимости Туркменистана Красноводск, названный так по цвету прибрежных скал, был переименован в Туркменбаши. Название Уфра сохранилось, хотя это аббревиатура первого русского поселения - Укрепленный Форт Русской Армии.) Через три недели мы на машине с неизменным Таганом поехали в Ашхабад, чтобы получить пропуск в погранзону.
Пограничную службу несли еще российские войска, и в управлении тоже были наши соотечественники. Они встретили нас как родных, оформили все необходимые бумаги в течение часа и позвонили на заставу, предупредив о нашем приезде. Не задерживаясь, мы поехали в поселок Душак, где нам довольно путанно объяснили, как попасть на заставу Махмал. Приехали мы уже поздно вечером. Начальник заставы капитан Станислав Сверток встретил нас очень радушно, вызвал старшину, приказал накормить и устроить на ночлег. На карте нам показали участок, о котором рассказывали ашхабадские коллеги. После ужина отвели в светлые теплые комнаты, обещая наутро отвезти в нужное место. Утром шел дождь, но шеф был непреклонен и отказался ждать улучшения погоды. У нас уже был обратный билет на самолет, вылетающий из Красноводска через пять дней.
Граница - это не только столбы с гербом страны, а еще и сложное сооружение, в просторечье "система". Между двумя рядами колючей проволоки идут дорога для патрульных машин, контрольно-следовая полоса, которую периодически подновляет трактор с бороной, телефонная линия и еще какие-то провода. Для прохода и проезда около каждой заставы есть ворота. Расстояние от "системы" до настоящего рубежа с пограничными столбами на разных участках может достигать 15 и даже 20 км. Именно там, за "системой", нам и предстояло работать.
Граница была на замке, даже на двух, причем в буквальном, а не в переносном смысле. Дежурный отомкнул большой амбарный замок, который открыл ворота в первом ряду колючей проволоки, затем - во втором. Заперев границу, он взял грабли и затер следы от машин.
Хотя расстояние до интересующего нас места по прямой было около 15 км, ехали мы почти час, постепенно поднимаясь в горы, да и дорога петляла. Доехав до холмистого участка, где должны были встречаться агамы, мы под дождем поставили палатку, развели костер, вскипятили чай и стали ждать улучшения погоды. К вечеру дождь перестал, но ящерицы, естественно, не появились. На следующее утро выглянуло солнце и потеплело. Мы осмотрели близлежащие участки и... никого не нашли. Капитан Сверток предложил отвезти нас в другое место, где, по его сведениям, ящерицы были. Видов он, естественно, не знал, но по описанию мы поняли, что это агамы.
Машины остановились около входа в узкую щель между скалами, куда вела тропинка. По ней пограничники ходят на патрулирование настоящей границы с Ираном, проходящей по хребту Коюндаг.
Капитан рассказал нам, что здесь раньше была дорога, по которой могла проехать автомашина, но в результате сильного землетрясения скалы обрушились, и остался узкий проход. Местами ширина его настолько мала, что с рюкзаком протиснуться нелегко. Тропа идет довольно круто вверх, и в местах каменных завалов приходится карабкаться с помощью рук. Ближе к выходу из ущелья между камнями появляется вода. Водоток, берущий начало из родника Дорохбейт, постепенно расширяется, и на выходе ширина его достигает метра. Около родника есть избушка с телефоном, но мы туда не идем - времени мало. Наличие воды радует, так как в перспективе позволит работать здесь долгое время.
Перешагнув через ручей, оказываемся в обширной долине. На окружающих ее зеленых склонах разбросано множество камней самых разных размеров, а выше - скалы. И всюду - агамы. Причем двух видов. Невероятно, но свершилось - мы нашли их.
У нас всего несколько часов, а нужно поймать максимально возможное число ящериц, рассмотреть их, описать, сфотографировать, на всякий случай пометить. Методика отлова уже давно отработана: нужно проследить за ящерицей, увидеть, куда она спряталась, закрыть сеткой вход в убежище и ждать, когда она выйдет под сетку. Потом, сломя голову бежать по склону вверх, чтобы агама не запуталась слишком сильно, вынуть ее из сетки и спрятать в мешочек, стараясь избежать челюстей, которыми она может зажать палец, как тисками. Поймали чуть более десятка агам обоих видов, но, к нашему сожалению, все они были типичными представителями своих видов без каких-либо промежуточных признаков. Ближе к вечеру около убежищ остались две сетки. Ящерицы сначала выглядывали, но затем спрятались, испугавшись солдат, возвращавшихся с границы. Уже поздно, и по опыту мы знаем, что сегодня агамы не выйдут. В нарушение собственных правил оставляем ловушки до утра.
Утром, пораньше сложив свои вещи и забросив их в машину, почти бегом возвращаемся в долину и в одной из сеток находим двух агам - кавказскую и хорасанскую! Мы понимаем, что это может быть случайность, просто спрятались под один камень, но все-таки этот факт нас взволновал. Мы довольны. Однако нужно возвращаться.
На следующий год мы прилетели в Ашхабад в начале апреля, оставили вещи в Институте зоологии и пошли в Управление погранвойск. За год ситуация несколько изменилась. Главными начальниками стали туркменские генералы, но все среднее звено пока еще составляли российские офицеры. Приняли так же радушно, но оформление наших бумаг заняло больше времени, чем в прошлом году. На этот раз мы должны были заехать к начальнику комендатуры в Душаке, чтобы он сам договорился с начальником заставы.
Проехав поселок Душак, выгрузили из автобуса на обочину наш внушительный багаж. Попутной машины все нет, и шеф отправился в комендатуру пешком, а я осталась с горой вещей. Через час он вернулся без машины, но с обещанием, что как только починят, так сразу приедут. Часа через два действительно нас перевезли в комендатуру - ведомство майора Анатолия Леонидовича Абашина. Он устраивает нас в своем кабинете под кондиционером. Солдаты приносят железные койки с матрасами, горячий чай, и мы отдыхаем по-царски. Наутро грузим вещи и едем в Махмал, на уже знакомую заставу.
Капитан Сверток обещает доставить нас на прошлогоднее место на следующий день и дать в сопровождение двух русских солдат. Без пограничников находиться за "системой" нельзя - таков порядок. Нас должны охранять от возможных неожиданностей. Русскими оказались башкир и бурят, они - граждане России, а не Туркменистана.
Уже знакомой дорогой, через ворота в "системе", едем до ущелья. Водитель и солдаты разгружают наши вещи и помогают пронести через ущелье в долину, в которой мы уже были в прошлом году.
Пользуясь благоприятными обстоятельствами, я иду налегке, с одним биноклем. Выйдя из ущелья, останавливаюсь перед ручьем, осматриваюсь и замираю. Руки и ноги холодеют, голова слегка кружится: на большом камне две агамы - кавказская самка и хорасанский самец - проделывают уже известный нам ритуал ухаживания. Не верю своим глазам и зову шефа, чтобы он подтвердил, что мне это не приснилось. Он не сомневается, что пара - смешанная. Мы даже не надеялись на такое невероятное везение. Ситуация не просто редкая, а уникальная. Решили не спешить, пару не беспокоить и не ловить, а только наблюдать.
В небольшом распадке, по которому протекает ручей-поилец, разбиваем палатку. От нее хорошо просматривается часть долины и заветный камень. И начинаются будни: наблюдения, маршруты, отловы, описания, фотосъемка - как всегда, с утра до вечера. Днем в самое пекло перерыв на обед: бульон из кубика, хлеб, луковица, плавленый сырок. Вечером каша с тушенкой. Ужин при свечах: короткую свечку ставим в банку, чтобы ветер не задувал пламя. А наутро все сначала, и так полтора месяца.
Солдаты, меняясь через каждые три дня, стерегут наш покой, то есть спят в тени в обнимку с автоматом Калашникова. Поэтому все мечтают нести службу по охране "научников". Для нас в этом есть одна сложность: их нужно кормить обедом, а мы не всегда возвращаемся в лагерь и не можем тратить дневное время на солидную готовку. Капитан прислал нам большой запас рыбных консервов, и мы уговорили наших стражей днем ограничиваться чаем, хлебом и консервами (хлеб приносят пограничники, идущие мимо нас в наряд на границу), а плотно ужинать с нами вечером. Но иногда они засыпали раньше.
Установилась жаркая погода, а в нашем небольшом ущелье тени почти не было. Палатка днем раскалялась и не остывала даже за ночь, и мы решили перенести лагерь к домику и роднику, которые находились в лесочке, дающем тень, хотя и небольшую.
Домик - это хибарка размером 2,5 на 3 м. Можно положить на пол два спальника и рюкзак. Вплотную под маленьким навесом приделан столик и около него скамейка. Внизу под четырехметровым обрывом - чистейший ручей. Впервые за все экспедиционные годы мы имеем вдоволь пресной воды не только для питья, а и для всех санитарных нужд. Но в домике душно, и я переношу свой спальник к наружной стене. Однажды вечером слышу довольно громкое шуршание. Шеф успокаивает: наверное, гюрза. Под спальником у меня кошма - считается, что змеи на нее не заползают.
Работа идет своим чередом. В соседней долине находим еще одну смешанную пару: самец кавказской агамы и самка - хорасанской. А у первого нашего хорасанского самца не одна, а четыре кавказские самки.
На разных участках соотношение видов неодинаково, но подробный учет оставляем на следующий год. Сейчас все наше время занимают наблюдения.
Особенности поведения агам обоих видов мы изучали в чистых популяциях. Здесь же нам особенно интересно было проследить за межвидовыми территориальными взаимоотношениями, выяснить, отличаются ли они от внутривидовых. Установить это можно только путем непрерывных многочасовых наблюдений за объектами. Со стороны наше занятие выглядит довольно странно: взрослые люди часами сидят на камне с биноклем в руках и смотрят в пространство, на котором очень часто ничего не происходит.
Мы уже знали, что самцы обоих видов агам придерживаются постоянных участков обитания, которые могут в той или иной степени перекрываться с участками самцов-соседей. Нарушения самцом границы участка соседа могут оставаться без внимания со стороны хозяина, вызывать его пассивный интерес (хозяин повторяет маршрут нарушителя, не преследуя его активно) или иметь следствием антагонистическую реакцию (погоня и активное изгнание пришельца, очень редко сопровождающееся дракой). Межвидовая территориальность носит в целом тот же характер, что и внутривидовая. У каждой агамы свой характер, и реагируют они на пришельцев по-разному.
Поскольку и кавказские и хорасанские агамы придерживаются, как правило, центральной части своей территории, нарушение границ бывает эпизодическим, и его можно легко пропустить, если не наблюдать непрерывно. Иногда многие часы проходят совершенно бесплодно, но в конце концов упорство бывает вознаграждено.
Как-то, наблюдая за второй смешанной парой, я случайно перевела бинокль на противоположный берег ручья и уже не могла оторваться от представившейся картины.
После ночевки, не торопясь, из небольшой щели в скале вышла самка кавказской агамы. Через несколько минут в этой щели показались две головы - самцов кавказской и хорасанской агам, затем оба вышли наружу. Хорасанский самец подошел к самке и остановился на расстоянии, соизмеримом с размером его тела, а кавказский - лег и стал греться на солнце в метре от них. Спустя минут пять хорасанский самец отошел в сторону, а к самке подошел кавказский самец. Самка начала обычный ритуал ухаживания, принятый в семейных группах: приблизилась к нему вплотную, залезла на спину, обошла по кругу и, наконец, положила голову ему на крестец. У меня создалось впечатление, что хорасанский самец с интересом наблюдал эту картину, находясь на расстоянии меньше метра, а пара совершенно не реагировала на его присутствие. Подобную ситуацию мы наблюдали не один день.
При общем внешнем сходстве этих ящериц различия очевидны: хорасанская агама более массивная, с крупными колючками на кожных складках вокруг шеи, с более коротким хвостом. "Кивания", на наш взгляд, несколько отличались по длительности элементов, в чем мы убедились, проанализировав видеозапись по возвращении в Москву. Но тем не менее случилось почти невероятное - две смешанные семьи были.
Следующей весной мы опять поехали на Махмал. В Ашхабадском аэропорту впервые заполняем таможенные декларации и, выйдя в город, окунаемся в 32-градусную весеннюю жару. Нас встретил коллега-орнитолог и отвез в Институт зоологии, где мы в прошлом году оставили большую часть нашего багажа. Срок службы российских пограничников заканчивается, и получать разрешение уже довольно сложно. После долгих уговоров пропуск нам дали, но окончательное решение должен принять наш знакомый майор Абашин в Душаке. Коллеги загрузили нас в автобус, и мы отправились в Душак. Опять, как и в прошлом году, ждем на обочине машину, шеф идет на заставу, и к вечеру мы в комендатуре у Абашина. Но в этом году сам он разрешить нам работать за "системой" не может, мы должны завизировать пропуск у более высокого районного начальника - полковника в Каакхе. Вспоминаю, что это был конечный пункт одной из экспедиций Зарудного - мы идем по его следам.
В Каакхе русский полковник понимает нас с полуслова и без всяких проволочек накладывает разрешительную резолюцию. Съев шашлык перед предстоящим длительным пребыванием на сухом пайке, мы возвращаемся в комендатуру.
Абашин сам отвозит нас на заставу. Новый начальник, капитан Атахаджаев, принимает нас хорошо. Обстановка на заставе резко изменилась: газонов и цветов нет, зато по двору ходит небольшая отара. Службу несут уже туркменские пограничники, но в наряд на границу они не ходят. Абашин говорит, что не может дать нам охрану, но это обстоятельство нас только радует - меньше забот. Исправного транспорта на заставе нет. Мы обескуражены, и Абашин, понимая ситуацию, решает отвезти нас сам. Дороги мы не знаем и объясняем ему, как можем, где были в прошлом году. Мне показалось, что от ворот мы повернули в другую сторону (потом узнали, что дорог к Дарохбейту несколько). Довольно быстро темнеет, и нам совершенно непонятно, куда мы едем. Примерно через час, уже в абсолютной темноте, выгружаем вещи и прощаемся с нашим благодетелем, не будучи уверены, что приехали в нужное место.
Разводим костер, кипятим чай. При свете костра находим неглубокую пещеру, бросаем на землю спальники и укладываемся спать - утро вечера мудренее. Проснувшись утром, обнаруживаем, что мы у входа в наше ущелье! Потом, при встрече с Абашиным, мы выразили ему свой восторг и удивление: как он нашел нужное место по нашему невразумительному рассказу. На что получили ответ, что он знает этот участок границы как свои пять пальцев.
Ситуация в этом году совершенно иная, чем в предыдущие два года. Зимой не было снега, а весной - дождей. Выйдя в долину, мы обнаружили, что ручей почти полностью пересох, и испугались, но потом, поднявшись выше по руслу, увидели, что вода есть. На пожухлых склонах - редкие маки и горечавка. Не выросли даже ферулы.
В этом сезоне мы приехали всего на три недели. Нам нужно обследовать участки, прилегающие к местам прошлогодней работы, и провести учет обоих видов агам. Площадь исследований значительно расширилась, и мы совершали дальние маршруты, чтобы оценить состояние популяции на большем пространстве. Коллеги из Ашхабада выделили хорасанских агам из Хивеабада в отдельный новый подвид, но они располагали небольшим числом экземпляров. Мы хотели восполнить этот пробел.
В случае кавказской и хорасанской агам можно утверждать, что особенности поведения - недостаточно надежная преграда для межвидовых контактов. Формирование связей между половыми партнерами у этих видов - процесс в известном смысле вынужденный: самка устанавливает постоянную связь со своим участком обитания в первый год жизни, не ориентируясь на присутствие полового партнера. В результате к моменту половозрелости она может оказаться на территории (и в семейной группе) самца чужого вида. Соотношение территорий, занимаемых кавказскими и хорасанскими агамами, на разных участках было неодинаковым. Преобладание одного вида могло стать причиной появления смешанных пар. Мы тщательно обследовали район и поймали почти всех обитавших там агам обоих видов, но, к нашему разочарованию, удалось найти лишь одну самку хорасанской агамы, фенотип которой отклонялся от нормы. Отсутствие (или крайняя редкость) экземпляров с фенотипом промежуточного характера указывает на то, что широкой гибридизации противодействуют весьма эффективные факторы. Это могут быть блокирование зачатия при межвидовых скрещиваниях, эмбриональная смертность гибридов и т.д. Вместе с тем не исключена возможность весьма ограниченного обмена генами между кавказской и хорасанской агамами, протекающего по принципу "бутылочного горлышка". В ранее собранных коллекциях встречались ящерицы с признаками и того и другого вида. На этом основании мы предположили, что существуют смешанные популяции с отдельными случаями гибридизации внутри их. Но только непосредственные наблюдения в природе доказали реальность выдвинутых предположений.
В заключение следует заметить, что классические зоологические методы обладают достаточной разрешающей способностью для изучения микроэволюционных процессов и создания гипотез об истории становления фенотипического разнообразия в природе и не утратили своего значения для развития биологической науки.
Наши полевые исследования я описала так подробно, чтобы было понятно, скольких трудов стоит получить самые небольшие сведения, с какими трудностями это связано и что зачастую результат зависит от случайностей, упрямства и везения.
