Сначала выделим действующих лиц. Это корабль, кочегары, машинист, механик, доктор, священник, капитан и мать-старушка.
Но о каком корабле идёт речь?
Полагаю, это военный корабль, а не торговое судно, на что указывает упомянутый в песне состав команды. Судовые врач и священник были только на крупных военных кораблях, коммерсанты в целях экономии обходились без таковых. На крейсере в состав экипажа входили один священник и один врач, на миноносце полагался только фельдшер, священника не было, на броненосцах служили как минимум два врача и два священника. Поскольку события в песне происходят в Красном море, скорее всего, корабль вышел с какой-нибудь черноморской базы военного флота.
Корабль этот имеет паровую машину и винтовой движитель (след винта за кормой). Исходя из этого можно примерно определить время происходящих событий: начало ХХ века. Немалый размер корабля подтверждается районом плавания — Красное море, можно допустить класс корабля как крейсер. Из истории мы знаем, что часть 2-й тихоокеанской эскадры адмирала Рожественского шла на Дальний Восток, чтобы принять участие в Русско-японской войне, именно через Суэцкий канал и Красное море. Корабль был спущен на воду, скорее всего, в конце ХIХ века. Такой вывод можно сделать по отсутствию механического углеподатчика угля — стокера («товарищ ушёл, он лопату схватил, собравши последние силы»).
На флотскую службу царю и отечеству брали мужчин с 20 лет. Служили 10 лет, из них 7 лет на действительной и 3 года в запасе. Для сравнения: в сухопутных войсках срок был 15 лет, из которых 6 лет на действительной и 9 лет в запасе.
Кочегаров на корабле было много. Так, на линкоре в романе Л. С. Соболева «Капитальный ремонт» насчитывалось 32 кочегара. Условия службы были весьма тяжелы. Кидать уголь в громадную раскалённую топку, когда рядом гудят и пышут жаром ещё десятки топок, а, например, на крейсере было до 24 котлов, — очень тяжёлая работа. Загружать топку углём — это совсем не то, что просто кидать уголь в кучу. Уголь должен распределяться равномерно по всей площади колосников, только тогда горение будет ровным и топливо станет сгорать с наибольшей пользой. В кочегарке вентиляция только принудительная, воздуходувки гонят воздух с палубы. Учитывая, что события происходили в Красном море, можно предположить, насколько было жарко. В тексте есть и упоминание температуры в трюме: + 45о! При такой жаре матросы беспрерывно кидали уголь в топки. В российском флоте вахта могла длиться от 2 до 5 часов по усмотрению капитана в зависимости от разных факторов. Даже если вахта была минимальной, два часа тяжёлой работы в душном помещении при сорокапятиградусной жаре — запредельная нагрузка для организма человека.
Кочегары на кораблях были наименее образованными и потому легко заменяемыми членами команды. Описывая в одном из своих произведений забастовку на черноморском коммерческом флоте, К. Г. Паустовский замечает про корабли, вышедшие с временными командами штрейкбрехеров в плавание: «Вон как дымят, это купцы поставили к топкам дворников и полицейских, хотят задушить забастовку». Другие флотские профессии, требующие специальной подготовки и опыта, дворниками бы заменить не удалось. Адские условия службы, сознание того, что хуже уже не может быть, делали кочегаров весьма сплочённым коллективом. Если на корабле поднимался мятеж, кочегары непременно становились его участниками. На броненосце «Потёмкин» кочегары были одной из основных групп восставших; в уже упоминавшемся романе «Капитальный ремонт» флотским властям тоже пришлось арестовать всех кочегаров броненосца за неповиновение.
Котельный машинист — специалист по обслуживанию судовых паровых котлов. Это уже унтер-офицерская должность. Обычно в машинисты попадали квалифицированные рабочие, имеющие опыт работы с котлами. Случалось, машинистами служили вольноопределяющиеся, имеющие подходящее образование. Старших машинистов ещё называли кондукторами. Машинист был непосредственным начальником над кочегарами. В сцене, описанной в песне, машинист-унтер поступил строго по уставу. В отсутствии совести его тоже трудно заподозрить. Очень может быть, что подменить заболевшего просто было некому, другая вахта отстояла свои два часа в таких же адских условиях, товарищи сами работали из последних сил, а через короткое время им опять предстояло встать к топкам! Машинисты ко времени достижения кондукторского звания были уже опытнейшими моряками. Жизнь их в основном проходила не с офицерами, а с «нижними чинами». При бесчеловечном отношении к подчинённым могла приключиться любая неприятность: лом мог упасть на изверга или углём могло засыпать насмерть. Несчастный случай, и вечная память усопшему. Морскую честь унтеры хранили ничуть не хуже, чем офицеры, подчинёнными командовали по чести и уставу и жизнь свою не отделяли от жизни всей трюмной команды.
Механики русского флота выбирали свою профессию, совмещая любовь к технике и любовь к морю. Карьерные соображения не играли решающей роли. Перспективы продвинуться не были блестящими, даже звания присваивались специальные, не совсем военные: инспектор механической части, флагманский инженер-механик-механик, старший инженер-механик-механик, помощник старшего инженер-механика-механика и младший инженер-механик-механик.
В морское военно-инженерное училище принимали не только дворян, тем не менее деление на касты существовало довольно долго: строевики, штурманы, артиллеристы и «черная кость» — механики. Даже долгое время носить саблю с парадной формой механики не имели права. Но отношение к этой категории моряков постепенно менялось. Роль механиков на корабле была огромна и становилась всё больше по мере модернизации флота, поскольку многие капитаны значительную часть своей службы ходили на парусных кораблях, где самым сложным механизмом был корабельный брашпиль, которым поднимали якорь.
Нередко механикам приходилось не только выполнять свои прямые обязанности, но и поправлять капитана, конечно же с соблюдением всех морских приличий, предостерегая его от ошибочных команд, способных нанести непоправимый вред кораблю. Описан случай, когда капитан крейсеpa «Адмирал Макаров» отдал команду отойти от плавучего якоря (бочки) в течение 1,5 часа. Старший судовой механик М. Н. Грановский доложил капитану, что для выполнения команды потребуется не меньше 4,5 часа, форсированный отход приведёт к неминуемому повреждению судовой машины и оправдан только в чрезвычайной обстановке, которой нет. Инцидент по рапорту капитана о невыполнении приказа был разобран на комиссии эскадры, состоявшей из капитанов и судовых механиков. Действия Грановского были признаны совершенно правильными и соответствующими нормативным документам по эксплуатации крейсеров этого типа.
Тесный мирок офицерской кают-компании и дух морского братства, где от действий каждого зависит жизнь всех находящихся на борту корабля людей, а главное, выполнение боевой задачи, исключали деление на касты и сорта. Поняв это, морское министерство к 1913 году полностью уравняло механиков в правах и привилегиях с остальными офицерами. Механики гибли в боях ничуть не реже остальных, может, даже чаще. Трюмная команда под руководством механиков и кондукторов до последней возможности боролась за живучесть гибнущего судна, и часто на то, чтобы занять место в шлюпках или просто кинуться за борт, не оставалось времени.
Под Порт-Артуром погиб Василий Васильевич Зверев — уроженец Мурома, инженер-механик русского флота. Войну с Японией он встретил в Порт-Артуре на миноносце «Сильный» в должности старшего инженер-механика. Ночью 27 марта 1904 года японцы предприняли попытку заблокировать вход во внутренний рейд, направив четыре больших парохода в сопровождении шести миноносцев; сторожевой миноносец «Сильный» бросился в атаку, расправился с пароходами. Получив пробоину в паропроводе, «Сильный» превратился в неподвижную мишень для вражеских орудий. Тогда 3верев закрыл пробоину своим телом, пожертвовав жизнью, но возвратив кораблю ход.
На корабле все, без исключения, члены экипажа подчинялись строжайшей дисциплине. Права и обязанности морских священнослужителей были определены Морским уставом 1720 года и Инструкцией флотским иеромонахам 1721 года. Вот что входило в круг обязанностей священника на корабле: — совершение ежедневных молитв и богослужений. Совершались три молитвы: утренняя, дневная и вечерняя, когда позволяла погода; — наблюдение за больными — эта обязанность была не менее важной. Так, пункт 4 главы IX Морского устава гласил: «Смотреть над больными, чтоб без причастия не умерли. Должен посещать и утешать больных и иметь попечение, дабы без причастия кто не умер, и подавать сведения капитану о состоянии, в котором их находит»; — священник должен был личным примером показывать образ правильного христианского жития. «Содержать себя в добром порядке в образ другим» (пункт 2 той же главы).
Церковь, насколько это было возможно, следила за тем, чтобы корабельный священник оказался тем человеком, который был бы образцом для подражания для членов экипажа во всех случаях жизни. Если священник нарушал это правило, его ждало суровое наказание. Каждому флотскому священнику полагалась на корабле отдельная каюта, а обер-иеромонаху, если он жил на корабле, — особая обер-иеромонашеская каюта, которая располагалась рядом с помещением команды для того, чтобы священник мог чаще общаться с экипажем, в том числе и во внеслужебное время.
При высадке на берег и посадке на судно флотскому иеромонаху была положена отдельная шлюпка. Согласно Морскому уставу, она могла приставать к кораблю с правого борта. Традиционно этой чести в то время удостаивались лишь флагманы, командиры кораблей и офицеры, имевшие Георгиевские награды.
Служба на кораблях в течение пяти—семи лет считалась для священника обычным делом. Духовенство привлекали сравнительная свобода и независимость от церковного начальства, особенно когда корабль находился в плавании, несложность выполняемых обязанностей, которые не отнимали много времени. Следует отметить, что ряд иеромонахов смотрели на флотскую службу как на очередную ступеньку в своей духовной карьере к получению епископского сана.
Согласно руководящим документам, место священнослужителя в бою находилось на передовом перевязочном пункте, который зачастую обстреливался точно так же, как и боевые орудия и укрепления. Однако во время боя священнослужители не всегда неотлучно находились вместе с доктором в лазарете. Если того требовала обстановка, пастырь выходил на палубу и помогал морякам словом и делом: напутствовал их, отпевал умерших, воодушевлял и подбадривал и даже выполнял роль подносчика снарядов при каком-либо орудийном расчёте.
Вот как описывал современник похороны на корабле: «Тело умершего или погибшего моряка зашивали в парусину, к ногам прикрепляли груз, после чего покойника помещали на специальной чисто обструганной доске, выносили на шканцы, ставили на небольшое, специально сооружённое для этого случая деревянное возвышение и покрывали Андреевским флагом... Корабельный священник производил обряд отпевания... С началом отпевания флаг приспускался до половины. По окончании этого церковного обряда, под пение «Со святыми упокой», тело вместе с доской подносили к борту ногами вперёд, и конец доски клался на планширь. Два специально назначенных матроса становились у изголовья и брали края флага в руки. По сигналу горниста доска приподнималась, и тело соскальзывало за борт из-под флага; одновременно судовой караул производил трое-кратный залп. Флаг поднимался до места. На церемонии обязаны были присутствовать все офицеры и матросы, не занятые службой, что символизировало признание того, что перед Богом и смертью все равны».
Профессия военного врача требует весьма разносторонней квалификации, а военно-морской доктор нуждается в этом вдвойне.
Врач относился к командному составу корабля. Санитарную службу судна возглавлял старший судовой врач, он подчинялся непосредственно капитану.
Судовой врач нёс ответственность за медицинское обеспечение экипажа и санитарное состояние судна. В его ведении находились помещения медицинского назначения и оборудование, инструментарий и медикаменты. Требования судового врача в части соблюдения лечебных и санитарных правил были обязательны для всех находящихся на судне лиц.
Яркий пример печальных последствий неверных действий корабельного врача — восстание на броненосце «Потёмкин». Поводом к началу событий стал готовившийся для обеда команды борщ с недоброкачественным мясом. Этому предшествовала целая цепь событий. Для питания команды было приобретено несвежее мясо — не нашли другого (для экипажа требуется очень много). Потом миноносец вёз это мясо на горячей палубе, по пути столкнулся с рыбацкой лодкой, по её вине, и задержался ещё на три часа, спасая рыбаков. Принимая мясо, старший врач Смирнов посчитал его пригодным в пищу после того, как с него смоют появившихся личинок мух. Сведения о качестве предстоящего обеда облетели команду и вызвали взрыв возмущения.
Когда восставшие предложили офицерам сделать выбор: примкнуть к команде или сойти на берег, на корабле, не желая оставлять экипаж без медицинской помощи, остался младший врач С. Г. Галенко. Своим поступком он отчасти смыл пятно, нанёсенное репутации корабельных врачей его старшим коллегой.
Абсолютно всё происходящее на корабле входит в круг ответственности капитана. Никто на корабле не вправе не исполнить приказ капитана. Капитан осуществляет управление судном на основе единоначалия. Все указания, относящиеся к деятельности судна, передаются только капитану, который отвечает за их выполнение. Вот как выглядят происшедшие в песне события в свете прав и обязанностей капитана.
Кочегар не мог бросить вахту — капитан вправе объявлять авральные и аварийные работы; никто из находящихся на борту лиц не вправе отказаться от участия в них или закончить их раньше установленного срока.
Во время плавания капитан удостоверяет завещания лиц, находящихся на борту судна. С прибытием в порт такое завещание должно быть оформлено в законном порядке. При длительном нахождении в море и невозможности сохранения тела погибшего члена экипажа следовало предать его морю согласно морским традициям.
И наконец, мать-старушка. Этот персонаж сохранился почти во всех переделках песни, по-другому и быть не могло. Теперь посмотрим, чем государство могло отчасти помочь пережить матери утрату сына и как всё бы сложилось, если бы сын остался жив. Вот что записано в Морском уставе того времени:
«Длительность отпуска моряка за все время службы могла составлять до одного года.
Увольнение в запас производилось по истечении установленных сроков службы, но не раньше октября месяца.
Чины, находящиеся на военных судах в заграничном плавании, по выслуге ими срока действительной службы могут быть увольняемы в запас в случае изъявления ими самими на то желания немедленно по возвращении судна в один из русских портов. По особенно же уважительным причинам командиру судна разрешается увольнять в запас желающих и из заграничных портов; но в таком случае уволенные возвращаются в Россию на свой счёт.
Время, проведённое чинами флота на действительной службе сверх установленного для оной срока, зачитается вдвое в срок, определённый для состояния в запасе. Тем же чинам флота, которые по необходимости задержаны будут на службе в мирное время свыше общего срока, установленного для действительной службы и для состояния в запасе, предоставляются права сверхсрочнослужащих, а не пожелавшим воспользоваться сими правами производится в течение всего времени сверхсрочной службы двойное штатное жалованье.
Нижние чины, сделавшиеся во время состояния на действительной службе неспособными к продолжению оной, а также нижние чины запаса, получившие увечье во время учебных сборов, в случае неспособности их к личному труду и неимения собственных средств к жизни, ни родственников, желающих принять их на своё иждивение, получают от казны по три рубля в месяц; те же из них, которые будут признаны требующими постороннего ухода, размещаются по богадельням и благотворительным заведениям и в случае неимения в них свободных мест поручаются попечению благонадёжных лиц с платою от казны стоимости содержания призреваемого, но не свыше шести рублей в месяц.
Семейства воинских чинов, убитых, или без вести пропавших на войне, или же умерших от ран, полученных в сражениях, призреваются на основании особого о них Положения.
Если из семейства, состоящего из отца или матери-вдовы с детьми, или из деда или бабки с внуками, или же из старшего брата с малолетними сиротами, убудет по какому-либо случаю единственно способный к труду член семьи, то один из находящихся на службе членов такого семейства, по выбору старшего в семействе лица, увольняется с действительной службы, за исключением, однако, военного времени и времени учебных сборов...»
Такими были в те далёкие времена социальные гарантии для военных моряков и членов их семей. И с точки зрения сегодняшнего дня выглядят они довольно неплохо.
Но вернёмся к песне. Не правда ли, что после всего вышесказанного впечатление о ней существенно меняется? Вместо трагедии замученного неволей и офицернёй кочегара перед нами предстает рассказ о геройской смерти русского моряка, до конца выполнившего свой долг перед Родиной.
