Мы идём в бело-розовом тумане, прижавшись друг к другу. Все любимые песни уже спеты, тропинки от старого русла Кубани до моста через дамбу к посёлку исхожены не один раз.
Мы прощаемся со школой, с классом, с друзьями. Мы расстаёмся с милой беспечностью, с наивными тревогами, с тем, что уже не повторится никогда...
Я не впервые брожу со своими десятиклассниками по этим местам, но каждый раз всё, что вижу вокруг, по-новому близко и дорого мне. Я прощаюсь не просто с любимыми учениками: каждый раз я прощаюсь с НЕПОВТОРИМЫМИ. И вот теперь, в преддверии чистого июньского дня, пытаюсь хоть как-то продлить минуты расставания. Один за другим медленно уходят, растворяются в утреннем тумане мои ученики...
Долго ещё стою я одна в оцепенении и наконец вхожу в дом. Только теперь, переступив порог, понимаю, как смертельно устала, будто сразу навалилось на меня бремя лет. Открываю дверь в свою комнату и... не узнаю её: всюду — на столе, на книжных шкафах, на стульях и даже на полу — стоят цветы. Кажется, всё, чем богато наше южное лето, собрано здесь. Вся гамма красок — цвета от нежно-сиреневого до пурпурного, от бледно-розового до густо-красного... Гладиолусы, розы, гвоздики... И книги, мои любимые книги. Когда только успели ребята всё это принести и живописно расставить? Но открыть книги я уже была не в силах. Едва положив голову на диванную подушку, крепко заснула. Часы показывали семь утра...
Прошло более получаса, меня разбудили звуки радио. Сердце радостно вздрогнуло: я узнала позывные Москвы... Сон ещё не оставил меня окончательно, но вот чистый голос диктора произнёс: «...поисковая группа открыла кабину и обнаружила в ней космонавтов...» Почему «обнаружила», а не «встретила» — подсознательно (так уж устроен учитель-словесник!) подосадовала я на неточное слово. А в следующую секунду диктор закончил фразу: «...без признаков жизни». Будто доской наотмашь ударили по сердцу, я вскочила на ноги. В мозгу билось, кричало, клокотало одно: «Без признаков жизни! Без признаков жизни?!» Всё моё существо бунтовало, отказываясь принимать это. Перед глазами — на книжных шкафах, на столах, на полках и стульях — маячили бесцветные груды серых цветов...
Как в счастливый июньский рассвет сорок первого года ворвалось вдруг слово «Война!», расколов нашу жизнь надвое, так в это светлое утро после выпускного бала грянуло непоправимое «...без признаков жизни», разом погасив все краски земли, поглотив все торжествующие звуки встающего дня...
Знаю: люди всей планеты чувствуют то же, что и я, но мы ещё не в силах рассказать о своей боли. Ещё родится тот поэт или художник, который создаст из тоски и боли, из мук и восхищения перед подвигом облик трёх сыновей Земли, одержавших победу над пространством и временем, оторвавшихся от неё и ушедших в бездну, но нечеловеческим усилием воли в минуту смертельной схватки со стихией сумевших вернуться к тебе, Земля, где смерть не властна над ними, где они — вечно живые...
