Обсуждение откровений «ясновидящих» — дело бесперспективное и бессмысленное. Собственно, здесь статью можно было бы и завершить, если бы не удивительный общественный феномен, который это откровение вызвало: миллионы людей во всем мире с восторгом подхватили идею «индиго» и принялись её усиленно развивать. Что касается Запада, там ажиотаж этот был в определённой мере подготовлен многочисленными комиксами и киносериалами на тему «Люди Икс», «Герои» и пр. Завораживающая мечта о приходе «сверхчеловеков», способных навсегда разрешить земные проблемы и спасти мир от всяческих напастей, сладко грела мятущуюся душу обывателя.
Но и попав на российскую почву, эта идея неожиданно дала бурные всходы. Счёт числа посвящённых «детям-индиго» сайтов в Интернете идёт на сотни. В России возникают общества и клубы «детей-индиго», образуются группы по их совместному воспитанию, пропагандируются различные методики и курсы.
Кто же такие «дети-индиго» с точки зрения поклонников данной теории? Если кратко, то это «особо одарённые дети с особыми проблемами». Тут сразу же неизбежно возникают первые вопросы: а что, разве не было раньше детей, одарённых особо? Разве история человечества не помнит Вольфганга Амадея Моцарта, Эвариста Галуа, Александ-ра Пушкина или Надю Рушеву? И разве есть хоть одна причина не относить любую проблему, возникающую в воспитании абсолютно любого ребёнка, к особым?
Но продолжим. Наиболее распространёнными качествами «детей-индиго» называются следующие (цитируется по книге Ли Кэрролл и Джен Тоубер «Дети Индиго»):
— они приходят в мир с ощущением своей царственности (и часто ведут себя соответствующим образом);
— они чувствуют, что «заслужили быть здесь», и бывают весьма удивлены тем, что другие не всегда разделяют их мнение;
— они не сомневаются в своей значимости. Нередко они сообщают родителям, «кто он есть»;
— у них нет абсолютных авторитетов, они не считают нужным объяснять свои поступки и признают только свободу выбора;
— они вообще не делают некоторых вещей; например, для них невыносимо стояние в очереди;
— они теряются, соприкасаясь с консервативными системами, где вместо проявления творческой мысли строго соблюдаются традиции;
— они часто видят более рациональный способ сделать что-то в школе или дома, однако окружающие воспринимают это как «нарушение правил», к которым они не желают приспосабливаться;
— они кажутся необщительными, если не находятся в компании себе подобных. Если рядом нет никого похожего на них, часто замыкаются в себе с ощущением, что их в этом мире никто не понимает. Поэтому становление социальных связей в период обучения представляет для них немалую сложность;
— они никак не отзываются на упрёки в нарушении дисциплины;
— они не стесняются, давая понять окружающим, в чём испытывают нужду.
Следует, пожалуй, прибавить, что ортодоксальные энтузиасты теории «детей-индиго» считают их «посланцами Творца», «эмиссарами Небес» и по этой причине нет для них худшей беды, чем родители-атеисты.
В подтверждение уникальности «детей-индиго» рассказывается огромное количество историй об их невероятных способностях: умении диагностировать и лечить болезни наложением рук, предвидеть будущее и видеть сквозь стены, вспоминать в подробностях свои прежние инкарнации и т.д. К сожалению, строгие научные исследования подобных способностей, попытки которых предпринимались и предпринимаются постоянно, положительных результатов до сих пор не принесли.
То, что каждое последующее поколение отличается от предыдущего, следует считать аксиомой. Проблема отношений отцов и детей известна в мировой цивилизации едва ли не со времени возникновения письменности. Нет ничего удивительного в том, что с ускорением технического прогресса эти отличия становятся ярче и заметней. Смену, ломку традиций, нравственных установок в обществе легче и быстрее воспринимают те, у кого такие установки ещё вообще не успели сформироваться.
Член-корреспондент Российской академии образования, доктор психологических наук Вадим Артурович Петровский, посвятивший многие годы детской психологии, описывает современную проблему отцов и детей следующим образом:
— Прежняя логика отношений между поколениями, когда дети сами становятся отцами и начинают морочить голову своим собственным детям, в современном обществе нарушается в силу того, что его реалии более динамичны, чем прежде. Есть исследования, которые говорят, что сегодня темпы общественного развития опережают темпы развития возрастного.
Сторонники теории «индиго» утверждают, что талантливых, нестандартных детей в последнее время становится всё больше. Вот тут непременно требуется уточнение: всё же талантливых или нестандартных? Нестандартность, отклонение от нормы отнюдь не обязательно несёт положительный знак. Детские психиатры констатируют: маленьких пациентов с синдромом дефицита концентрации внимания (СДКВ) и гипервозбудимостью действительно становится всё больше. К сожалению, считать эти отклонения очевидными признаками таланта возможно отнюдь не всегда. Дети меняются под влиянием изменений, происходящих с планетой и со всем обществом. Успехи медицины существенным образом изменили механизмы естественного отбора. Снижение младенческой смертности — несомненное благо — на фоне сокращения рождаемости оборачивается изменением и ослаблением генофонда человечества. Стремительное ухудшение экологической обстановки тоже оказывает весьма существенное влияние на здоровье нового поколения уже с момента зачатия.
Но что же представляют собой исключительные качества «детей-индиго» с точки зрения современной психиатрии и психологии? Слово доктору психологических наук В. Петровскому.
— Все дети до трёх лет (а некоторые и позже) проявляют феномен эгоцентризма. В него входит в том числе царственность, представление о собственной избранности. Весь мир вращается вокруг меня, я абсолютно священен, и все поступки связаны только со мной. Если пришёл взрослый в гости, то он пришёл ко мне. Этот феномен проявляется абсолютно у всех безо всякого исключения — такова детская природа. Первые четыре признака описывают именно его, и, если мама думает, что у неё ребенок «индиго», она этот совершенно естественный феномен эгоцентризма будет трактовать как исключительность. Когда родители убеждены в том, что их дети — «индиго», то они — дети — с высокой вероятностью имеют возможность превратиться в «индиго», потому что информация о поведении человека влияет на поведение человека.
В психологии хорошо известен так называемый парадокс Эдипа, когда сообщаемый человеку прогноз оказывает влияние на ход событий в направлении исполнения этого прогноза. Тогда прогноз называется самоподтверждающимся. Но есть и саморазрушающиеся прогнозы по той же самой причине.
Сегодня на всё происходящее в обществе в сильнейшей степени влияет мощное развитие средств массовой информации. Каждый редкий, уникальный случай становится общим достоянием. Включаются факторы общественного сознания, которые мгновенно усиливают вторичный эффект, и уникальность воспринимается почти как правило. Все матери начинают присматриваться к своим детям, отыскивая в них необычные качества, поднимающие ребёнка в ранг гениальности. В принципе, плохого в этом ничего нет, каждый ребёнок заслуживает того, чтобы к нему относились как к гению, если такое отношение не выходит за разумные, здоровые пределы. Всё происходит в строгом соответствии с законами массовой коммуникации: у нас на бессознательном уровне возникает вера в то, что события развиваются именно так, как их трактуют газеты и телевидение. Не сомнение, не проверенное знание, а вера — это ранг идеи. Точно по Гегелю: «Человечество,открыв идею свободы, стало свободным». Идея «детей-индиго», овладевая массами, творит «детей-индиго». И будьте уверены, маленький ребёнок, услышав о себе подобное предположение, будет выкладываться изо всех сил, чтобы подтвердить, что он такой и есть. И если линия поведения родителей по отношению к нему избрана неверно, он будет культивировать в себе психопатические отклонения, которые раньше социально пресекались. На всех этапах развития у детей есть масса девиантных, неправильных вариантов поведения, которые могут только усиливаться. Когда он живёт с сознанием своей избранности, то ему море по колено. Остальные люди — объекты, люди-вещи, среди вещей жить намного легче, чем среди людей. Кстати, равнодушие к критическим замечаниям в них воспитывают сами же родители.
Когда я учился в школе, в младших классах была у меня такая привычка — на переменах ходить и бормотать себе под нос. Однажды услышал разговор своего учителя с другим педагогом: «Это Вадик Петровский, он так себя ведёт, потому что очень умный». Можете себе представить, как я после этого стал себя вести, чтобы подтвердить и укрепить это заблуждение!
Мне кажется, неслучайно концепция «индиго» возникла именно в Америке. Я вижу здесь массовый психоз на тему избранности американской нации и поиск подтверждений такой избранности. Ну что ж, по крайней мере концепция «богоизбранных» детей намного гуманистичней, чем «богоизбранных» народов.
Нужно отметить и ещё одно обстоятельство. Перечисленные качества «детей-индиго» вполне могут говорить о проявлении признаков аутизма. Да, иногда аутисты поражают нас своими способностями, подобно герою фильма «Человек дождя», но всё же нельзя забывать, что аутизм — болезнь. Сильная память — это биология плюс концентрация психической энергии, не растраченной на окружающих человека людей, с которыми нужно считаться. На самом деле в этом нет справедливости и нет понимания.
Своеобразие мышления действительно может проявляться и в отсутствие тёплых и близких отношений с окружающими, высокой ранимости, которая приводит к тому, что человек ещё более наращивает дистанцию, отделяющую его от других людей. Конечно, можно сказать, что такой ребёнок видит мир нестандартно. Но, по сути, в его поведении нет ровным счётом ничего иного, кроме того, что можно прочитать в учебниках по психиатрии или психологии личности. Это акценты характера. Такие дети-акцентанты были всегда — сто, двести и триста лет назад, хотя в разные времена общество их замечало и осмысляло по-разному. Сейчас они называются «детьми-индиго». Известно, кстати, что шизоиды обладают высокой чувствительностью к различению эмоций людей. Поэтому они иногда могут «читать в сердцах», но это не значит, что они сердечные люди.
Психологам хорошо известно, что люди, лишённые эмпатии — способности сочувствовать и сопереживать окружающим, категоричные и не считающиеся с чужим мнением, проявляют высокие аналитические способности, хорошо говорят и свободно мыслят. А причина в том, что, когда разговаривает человек нормальный, он непременно ещё думает о том, как бы своими словами и поступками не причинить вреда собеседнику. Его катарсис, психическая энергия распределяются между мыслью о себе и мыслью о другом человеке. У того, кого не заботят другие люди, она вся тратится только на самого себя. На первый взгляд такая личность находится в более выгодном положении по отношению к обычным, «нормальным» людям. Но дело в том, что реализовать свои преимущества он может только в обществе, которое имеет массу возможностей рано или поздно отплатить той же монетой.
В отношении того, что родители, полагающие своих детей представителями генерации «индиго», пытаются воспитывать их по особым методикам, объединяясь в клубы и сообщества, отдельно от других детей, могу сказать, что это гораздо лучше, чем воспитание по Снежневскому. У нас был такой известный психиатр, который очень часто ставил трудным детям диагноз «шизофрения». У него были свои основания, он разработал свою собственную расширенную концепцию шизофрении; её мы обсуждать здесь не будем. Но согласно расширенным диагнозам, которые давали пациентам представители этой психиатрической школы, огромное количество потенциально здоровых людей оказывались шизофрениками. Поэтому лично я считаю: пусть лучше эти дети будут «индиго», чем шизофрениками. Тогда общество по крайней мере будет воспринимать ребёнка как странную личность, а не как безнадёжно больного. Эта позиция по отношению к детям, обладающим своеобразным поведением и мышлением (не психиатрического типа), намного гуманнее.
Тем не менее создание подобных «заповедников» имеет и отрицательные черты. Я проводил одно исследование, которое чётко показало, что если ребёнок субъективно похож на другого ребёнка и тот, второй, совершает в определённой ситуации некие глупости, то и первый поступает точно так же. Если же похожести нет, начинается поиск другого решения.
Исследование проводилось следующим образом. Из детей с разной успеваемостью составлялись пары, условно говоря: «отличник» — «отличник», «отличник» — «двоечник», «двоечник» — «отличник», «двоечник» — «двоечник». Первому из каждой пары задавалась некая логическая задача. Если он не находил решения, его сажали чуть в сторонке и он следил за тем, как задачу решает его напарник. Допустим, «отличнику» сразу не удалось найти верного решения. Оказалось, что если «двоечник» тоже идёт неверным путём, это побуждает «отличника» понять свою ошибку. «Отличника» подталкивало ощущение той самой «избранности». Но если первым к решению приступал «двоечник», а потом наблюдал за неудачными попытками «отличника», происходило то же самое! А в парах, равных по успеваемости, такого интеллектуального подталкивания не происходит.
Когда-то психолог Владимир Леви, написавший книжку «Нестандартный ребёнок», сказал: «Все дети нестандартны. Так и нужно их воспринимать».
Это особо ценная позиция для родителей, и психолог обязан её поддерживать. Но воспитывающий родитель обязан научить ребёнка слышать другие точки зрения, потому что, когда он выйдет в социальную действительность, эмоциональная глухота может быть чревата серьёзными психическими травмами.
А вообще, я полагаю: пусть родители думают, что у них нестандартные дети, «дети-индиго». Но чтобы дети при этом были уверены, что у них — нестандартные родители. И тогда всё будет нормально.
