Спотыкаясь о пни-колоды и полусгнившие выворотки, отстраняя от лица хлесткие ветки, острые, сухие сучья, я пробирался сквозь лесную глухомань, выбившись из сил, продрогший, голодный, обреченный. Шла вторая неделя, как я плутал в поисках человеческого жилья или какого-либо охотничьего зимовья. Но — все тщетно. Надеяться было не на что. Хотелось только одного — упасть, заснуть и умереть.
И вдруг, втянув в ноздри воздух, я учуял запах псины. “Где-то неподалеку волки”, — безразлично подумал я. Оглядевшись, вижу: у закрайка обрыва под корнями буреломного дерева — волчья нора. Хотя своими крупными размерами она больше напоминала если не пещеру, то довольно вместительную нишу. Смертельно усталый, страха я не почувствовал, лишь в голове мелькнуло: там тепло, можно уснуть... И я забрался в логово, оказавшись рядом с волчатами. Дрожа, они забились в дальний угол, притихли. Притих и я. Мертвецкий сон на несколько часов отключил меня от всего земного.
Под утро проснулся от озноба: была холодная весенняя ночь. Нащупал в темноте теплые меховые комочки; чтобы согреться, всех пятерых волчат засунул себе за пазуху. Немного высунувшись из приютившего меня подземелья, я вгляделся в ночную мглу: пара горящих глаз смотрела в мою сторону. Это был один из матерых. Где-то неподалеку затаился и другой зверь. Щенята тем временем находились у меня за пазухой. Похоже, им было уютно: они мирно посапывали, уткнувшись мне в бока. Так мы и спали, согревая друг друга, пока не рассвело. На утро взрослых волков не оказалось, и я, отдохнувший, приободрился и решил вернуться сюда на следующий день. Как я и предполагал, на этот раз в логове было пусто. Звери, дождавшись моего ухода, перетащили детенышей в другое место...
