В дефолт 1998 года идея разработки торфа и продажи его за рубеж стала экономически обоснованной. При дешёвом долларе ввозить было выгоднее, чем вывозить, но, когда доллар после 5—6 рублей вдруг стал стоить 24—26 рублей, всё российское в одночасье сделалось выгодно экспортировать. Ни цена труда, ни солярка не прыгнули так высоко, как доллар. Люди пытались продать все, что валяется под ногами: лес, торф, руду. Я тогда занимался совсем другим, но случайно услышал, что один из моих тогдашних партнёров, итальянец, закупает в Канаде торф, и пристал к нему. Он сказал, что готов покупать, назвал цену, объём. И я стал вникать в тему.
Выяснилось, что торф нужен «не простой, а золотой» — с определёнными свойствами. Я нашёл, что осталось от Нижегородторфа, — две комнатки в старом здании, — пришёл и сказал: «Ребята... точнее, господа, — потому что это были пожилые люди, — мне нужен торф с такими и такими характеристиками». Они ответили: «Э, дружок... ну, давай поищем». Стали искать и нашли — аж в Ивановской области. Демидовское месторождение, Пестяковский район. А самый качественный торф был даже не в Демидове, а ещё километров за 20, в непролазной глуши, в поселке Дубовичье. У дубовиченского торфа фантастически низкая зольность, и вообще это сырьё исключительного качества. Само месторождение находилось километрах в сорока от Волги, где имелся речной порт, то есть можно было загружать суда типа река — море и доставлять груз непосредственно в Неаполь...
