Существуют вопросы, бесспорные ответы на которые найти довольно сложно. Одна из таких загадок — происхождение (и соответственно исконное, первородное значение) слова «крестьяне».
Наиболее распространённое и почти общепринятое объяснение звучит так: «крестьяне» — искажённое слово «христиане». Промежуточная форма — простонародное «хрестьяне». Такое объяснение выглядит правдоподобно, если бы не несколько «но».
Во-первых, слово «крестьяне» фиксируется в письменных документах только с XIV века. Тогда как первые христиане появились на Руси уже в VIII веке; что же касается земледелия, то оно знакомо нашим предкам ещё со времён праиндоевропейской общности.
Во-вторых, почему не князья да бояре, не купцы, не попы и монахи, а именно селяне-земледельцы названы «просто христианами»? Это тем более странно, что в период насаждения христианства на Руси из всех сословий именно селяне проявляли наименьшее усердие к новой вере и в первые десятилетия после официального крещения, и спустя века после него, когда имена древних богов оказались забытыми. Православные мужики дисциплинированно выстаивали службы и ходили к причастию, но не забывали уважить домового дедушку и лесного хозяина. Да и поклонение святым угодникам в «народном православии» порой принимало вполне языческие формы. Земледельцы — именно в силу их близости к природе, зависимости от неё, преклонения перед её силами, которые олицетворяли языческие боги и духи, — никак не могли выступать эталоном христианского благочестия.
Так обстояло дело не только на Руси: слово «paganus», которое переводится с латинского как «язычник», изначально значит «селянин». От него, кстати, происходят французское «paysant» и английское «peasant» — слова, в переводе означающие всё то же: «сельский житель».
В-третьих, определённые сомнения внушает орфография. Конечно, средневековые тексты трудно назвать грамматически безупречными, но даже в те времена существовали незыблемые правила, нарушать которые не следовало. Это сейчас на форумах и в блогах запросто могут написать «исус хрестос». В глазах же средневековых книжников, каковые в большинстве своём принадлежали к «белому» или «чёрному» духовенству, случайную описку в начертании имени Божия могли счесть святотатством. Для фанатично верующего человек, исказивший догмат, враг едва ли не более ненавистный, нежели иноверец: неканонические иконы и священные книги безжалостно уничтожали — зачастую вместе с их приверженцами. Трудно вообразить, что составители житий святых позволяли себе кощунствовать на каждой странице. Почему же тогда они именуют верующих во Христа «крьстианами» и «крестьiанами»?
А если принять во внимание, что главная святыня христианства — КРЕСТ? И соответственно «крестьiане» — это «люди креста», «поклоняющиеся кресту», «крещёные». Кстати, наши предки в обиходной речи называли себя «православные» или «крещёные», но крайне редко — «христиане».
Впрочем, крест, как известно, почитали не только христиане, но и язычники, что рождало парадоксальные коллизии. Академик Б. А. Рыбаков в своём труде «Язычество Древней Руси» приводит отрывок из Чудовского списка «Слова об идолах», составленного в XIV веке: «А се иная злоба в крестьянех — ножем крестят хлеб, а пиво крестят чашею та иным чем — а се поганьски творят».
Любопытно бы знать: в каком значении употребил слово «крестьяне» строгий монах? В значении «непросвещённая суеверная деревенщина» («pagani») или в значении «христиане»?
Думается, в случае с «крестьянами-хрестьянами-христианами» мы имеем дело с цепочкой омонимов: слов, сходных по звучанию до степени смешения, но разнящихся по смыслу. Как известно, «там, где нужен ключ обычный, не поможет ключ скрипичный».
Однако вопрос о происхождении слова «крестьяне» в значении «селяне, землепашцы» остаётся в таком случае открытым. Существует несколько версий, с большей или меньшей достоверностью объясняющих этимологию слова.
Некоторые весьма забавны. На одном из интернет-форумов я наткнулся на такие рассуждения: «″Крест″ — символ поклонения, ″янь″ и ″инь″ — энергии природы, в итоге получается поклоняющийся природе. Крестяньинь позже после перестановки мягкого знака превратилось в крестьянин».
Это, конечно, не более чем курьёз — равно как и попытки увязать слово «крестьянин» со словом «корысть». Подобные измышления, основанные на случайном созвучии и богатой фантазии, относятся к «наивной этимологии». Более серьёзного отношения заслуживает версия о связи этого слова с подсечно-огневым земледелием.
Эта методика зародилась в древнейшие времена и просуществовала достаточно долго — в северо-восточных русских землях крестьяне сеяли на пожоге вплоть до начала XX века. У такой приверженности «варварству» есть логическое объяснение: на пожоге коренного бора урожай зерновых достигал показателя сам-сто (то есть, посеяв пуд пшеницы, земледелец собирал сто пудов), причём без каких-либо «высоких технологий». Для сравнения: средний урожай на старой пашне в нечернозёмных областях составлял сам-пять — сам-десять, а в неурожайные годы — сам-два и меньше. Закономерно, что в раннем Средневековье, в условиях изобилия вольной, незанятой земли, отсутствия каких-либо интенсивных сельскохозяйственных технологий, пожога становилась основой земледелия.
И вполне вероятно, что созвучие слов «крестьянин» и «кресало» (то же, что «огниво»), «кресать» («высекать огонь») — не случайно.
Однако при анализе славянских языков эта версия подтверждения не находит. Да, слова «кресало», «кресать» в разных славянских языках звучат почти одинаково: в сербохорватском — крéшем, крéсати («высекать огонь», «тесать камень»), в словенском — kréšem, krésati («высекать огонь», «обрубать сучья», «колотить»), в чешском — krésati, в словацком — krеsаt’, в польском — krzosac, krzesze, в верхнелужицком — kresac, нижнелужицком — ksasas. А вот названия земледельцев у разных славянских народов различны, да и на русское слово «крестьянин» (каково бы ни было его истинное происхождение) не похожи. Сербы называют их — «сельак», болгары, украинцы и белорусы — «селянин», поляки — «chlop», словенцы — «kmecki».
Свои коррективы вносит фольклор. Как сказано в начале, слово «крестьяне» впервые отмечено в документах XIV века, но оно же встречается и в былинах, сложившихся не позднее чем за полтысячи лет до того. Вот, например, широко известное сказание о Вольге и Микуле. Встретившись с чудесным пахарем, Вольга говорит:
…Не научился я такой премудрости —
Орать-пахать да крестьянствовать.
Конечно, фольклор — источник своеобразный, где фантастика переплетается с предельным натурализмом, отголоски древности соседствуют с позднейшими наслоениями. Богатыри святорусские то рассекают тела врагов по языческому обычаю, то клянутся постоять «за церкви Божии», то смотрят в «трубочки подзорные» и стреляют из ружей (!!!). Однако есть основания полагать, что слово «крестьянствовать» в этом отрывке относится как раз к древнейшему пласту. Для нас же интересно то, что слово «крестьянствовать» употребляется здесь во вполне конкретном значении: «пахать, возделывать землю».
Именно возделывать землю, а не пасти скот, не заниматься ремёслами или, например, не торговать. Подчёркиваю этот нюанс для того, чтобы читатель мог оценить следующий отрывок из «Законов Ману» — древнего религиозного и государственно-правового индийского трактата. Там помимо всего прочего указано, какие занятия полагаются каждой из каст, или, правильнее говоря, варн.
Итак: «Пастьбу скота (pa^unam raksana) и также раздачу [милостыни], жертвоприношение, изучение [Веды], торговлю (vanikpatha), ростовщичество (kusida) и земледелие (krsi) — для вайщия».
Конечно, рано кричать «Эврика!» Прошли те времена, когда на основании случайного созвучия сочинялись фантастические теории и тот или иной народ бодро объявляли наследником нескольких могущественных империй древности. Заметим, что ни в «Словаре индоевропейских терминов» Эмиля Бенвениста, ни в монографии «Индоевропейский язык и индоевропейцы» Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова «земледелие-krsi» не рассматривается. (При этом в последней работе, в частности, отмечен общеиндоевропейский корень «*Har-», означающий «пахать», «обрабатывать землю», присутствующий и в латинском «aratrum», и в средневековом ирландском «arathar», и в старославянском «орало», что означает «плуг».)
С другой стороны, родство русского языка и санскрита — аксиома. У них есть общий предок. И вот пример из жизни, о котором рассказывал Дурга Прасад Шастри, профессор-санскритолог из Индии, на конференции Общества индийской и советской культуры в 1964 году: «Когда я был в Москве, в гостинице мне дали ключи от комнаты и сказали: ″Двести тридцать четыре″. В недоумении я не мог понять, стою ли я перед милой девушкой в Москве или нахожусь в Бенаресе или Удджайне… 2000 лет назад. На санскрите 234 будет ″двишата тридаша чатвари″ (″dwishata tridasha chatwari″). Возможно ли где-нибудь большее сходство?»
Как бы то ни было, генетическая связь русского слова «крестьяне» и санскритского «krsi» пока что предположение. Что ж, у историков и филологов здесь воистину непаханое (!) поле для работы. И если эта статья сподвигнет кого-то на новые исследования в области истории и словесности — значит, она написана не зря.
