В глубокой древности на берегах большого озера Неро, прозванного за илистое дно Тинным морем, возникло поселение племени мерян. В "Повести временных лет" поселение упоминается под 862 годом и называется Ростов. Постепенно его жители ассимилировались с русскими соседями, а в X веке Ростов стал столицей крупного Ростово-Суздальского княжества. И хотя первенство со временем пришлось уступить Суздалю, а затем Владимиру, богатый и многолюдный город жил бурно и своевольно. Разногласия горделивого ростовского боярства, зажиточного купечества, многочисленного цеха ремесленников и "мизинных", "черных" людей выплескивались в столкновениях на вечевых сходках возле главного собора - Успения Богоматери, сложенного из мощных дубовых брусов.
В 1160 году, как сообщает Мазуринский летописец, "по Божию попущению загореся во граде Ростове, и погоре мало не весь град, и церкви многие погоре, и церковь сгоре пресвятыя Богородицы". Князь Андрей Боголюбский повелел вместо погибшего поставить новое здание, каменное, выписал иноземных мастеров. Увы, и оно простояло недолго, его своды рухнули "от неискусства немчины Кефира". С тех пор не раз жители Ростова возобновляли Успенский собор - то после пожаров, то после вражеских набегов.
Правление князя Константина (сына Всеволода Большое Гнездо) стало для Ростова порой расцвета. Утихли страсти на вечевой площади, рядом с ней вырос затейливый княжеский дворец - не деревянный, как у других, а из тонкой плинфы (тонкого кирпича). Константина недаром прозвали Мудрым: он знал несколько иностранных языков, любил книги, собрал огромную библиотеку, в которой одних только греческих книг было около тысячи. Князь окружил себя людьми учеными и благонравными, держал штат переводчиков, переписчиков, мастеров книжной миниатюры, а для просвещения своих подданных открыл первое в этих местах училище, с которым поделился своим бесценным книжным собранием.
А вот сыну Константина, Васильку Ростовскому, суждена была горькая доля. Когда по заснеженным русским просторам грозной лавиной двинулась татаро-монгольская конница, 27-летний князь вывел свою дружину вместе с ратью князя владимирского Юрия к реке Сити. В неравном бою Юрий погиб, а израненного Василька татары привели к Батыю. Красота и мужество пленника произвели впечатление на свирепого хана. Русского богатыря долго уговаривали перейти на службу к Батыю. Когда не помогли посулы и уговоры, прибегли к пыткам. Тело замученного князя бросили в Ширенском лесу, где его случайно нашла местная крестьянка. Летопись передает, как горевали безутешные ростовцы, говоря о Васильке: "Кто служил ему и ел его хлеб, чашу пил и дары принимал, тот никак уже иному князю не мог служить..."
Вдова Василька Мария, собрав все семейные ценности, выстроила на окраине Ростова Спасский монастырь, где приняла постриг. Под сумрачными сводами монастырской кельи с молитвами и слезами создавала княгиня-инокиня горестное летописание о бедах Руси и трагической участи своих близких. Через несколько лет ее отец, князь Михаил Черниговский, также будет убит в ханской ставке за отказ подчиниться татарам. Ростовцы, как и их соседи ярославцы, не раз поднимали бунт против татарского гнета, избивали ханских баскаков и их местных помощников. Но кончалось это обычно жестокими расправами с "заводчиками" и наложением более тяжкой дани.
В XV веке московские князья постепенно скупили ростовские земли. Для Ростова началась полоса новых бедствий. Московские посадники грабили богатый город не хуже татар. Несколько раз по этим местам прошло неслыханное моровое поветрие. Так, в 1420 году Ростов и ближайшую округу посетила такая губительная эпидемия, что, по сообщению Никоновской летописи, "изомроша людие и стояше жито на нивах пустых, жати некому". А в 1467 году случилось и вовсе небывалое: "Ноября 1 стависе езеро Ростовское, нача выти; бысть того по две недели, и ночи людем по граду не даде спати..." Озеро выло не к добру: в зиму множество жителей погибло от лютой стужи, вымерзли сады.
В XVI веке Иван Грозный забрал Ростов в опричнину. После покорения Казанского царства в город был прислан государев мастер Андрей Малой с наказом выстроить в честь славной победы в ростовском Авраамиевом монастыре новый храм. Им стал Богоявленский собор. Он необычен и прихотлив, как многие постройки времени Ивана IV, несколько напоминает, по мнению искусствоведов, московский храм Василия Блаженного. И в то же время Богоявленский собор - предтеча самобытных ростово-ярославских церковных ансамблей, где храм с примыкающими к нему приделами и колокольня соединены крытыми галереями, образуя единый "чудо-городок".
Андрей Малой долго работал в Ростове, его постройки немало способствовали украшению города. Над входом в маленькую, уютную церковь Вознесения (Исидора Блаженного), расположенную недалеко от торга, еще и сегодня можно прочесть высеченную надпись: "Лета 7074 (1566) державою и повелением благочестивого царя государя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, его царскою казною поставлена церковь сия Вознесение Господне <...> а делал церковь великого князя мастер Андрей Малой". Иван Грозный пожаловал для этой церкви великолепные резные царские врата. Свои дары присылали в Ростов и царевы приближенные. Царица Анастасия в 1553 году подарила Успенскому собору собственноручно расшитый покров. Ближний царский боярин Д. И. Годунов передал в Авраамиев монастырь богатую плащаницу, в центре которой изображена сцена оплакивания Христа.
Ростов славился и своими знаменитыми златошвейными мастерскими. Из златошвейных мастерских князей Луговских, руководимых женщинами этого семейства, выходили замечательные произведения искусства - о том свидетельствует хранящаяся в местном музее пелена, подаренная в XVII веке в ростовскую церковь Спаса княгиней Марией Михайловной Луговской.
Но со временем Ростов становится заурядным провинциальным городком, и, когда началась польская интервенция, у него не оказалось даже крепостных сооружений для обороны. В 1608 году отряды пана Я. Сапеги вместе с переяславцами, присягнувшими Лжедмитрию II, двинулись к Ростову. Местный воевода князь Третьяк-Сеитов выступил навстречу врагам с наскоро собранным ополчением, но после короткой схватки поляки его разгромили и рассеяли. А тем временем в городе митрополит Филарет Никитич Романов (отец будущего царя Михаила) причащал затворившихся в Успенском соборе жителей, ожидавших неминуемой погибели.
Как сказано в Новом летописце, "безжалостными вестниками смерти" на сей раз оказались не поляки, а свои же соседи - переяславцы: они "выбили двери церковные и начали людей сечь и побили множество народа". Не пощадили и священников. Филарета, сорвав с него дорогое облачение, кинули в телегу и увезли к Лжедмитрию II. Авантюрист очень нуждался в авторитетной поддержке, а потому обласкал пленника, возвел в сан патриарха и стал от его имени рассылать грамоты по Руси, вербуя подмогу.
По свидетельству немца-наемника К. Буссова, служившего в России, Ростов "перестал существовать, постройки были обращены в пепел, многочисленные сокровища, золото и серебро, драгоценные камни и жемчуга расхищены". Но именно с той поры среди местных жителей стала ходить легенда, будто основные ценности городской казны и церквей успели загодя сложить в кованные железом сундуки, которые сбросили с лодок в озеро Неро. Но немногие люди, тайно исполнившие это поручение и "знавшие место" клада, погибли в смутное лихолетье. Озеро же, словно подтверждая сие предание, дразнило воображение потомков, время от времени выбрасывая при разливах золотые или серебряные вещицы. Даже в ХХ веке не раз предпринимались поиски затопленных сокровищ. Однако и аквалангисты ничего не нашли. Может быть, из-за большого слоя придонного ила? Так или иначе, но озеро ревниво хранит свои тайны.
После бедствий Смуты и страшной эпидемии чумы 1654 года Ростов захудал и обезлюдел. Новое его возрождение связано с именем митрополита Ионы Сысоевича. Родился он в семье бедного священника. В юности принял монашество и сразу выделился среди местного духовенства: ему не было еще и тридцати лет, когда он управлял ростовским Белогостицким монастырем, затем его поставили архимандритом Авраамиева монастыря. На Иону обратил внимание патриарх Никон, посвятив его в митрополиты. Умный, своенравный и в то же время с хитрецой, из тех, кого называют "себе на уме", Иона был личностью незаурядной. В зависимости от ситуации он демонстрировал то грозное величие пастырской власти, то униженно-покаянное смирение, а порой не прочь был разыграть простеца и побалагурить скоморошьими прибаутками.
Однако очень ошибся бы тот, кто всерьез поверил в самоуничижение Ионы. Властной рукой он не только управлял Ростовской митрополией, но и фактически подчинил себе местную администрацию. Ростовские жители настолько уверовали в его могущество, что именно ему (а не в Москву) слали челобитные, жалуясь на произвол чиновников и воевод.
Когда царь Алексей Михайлович рассорился с чересчур властолюбивым Никоном (см. статью "Строптивый патриарх", "Наука и жизнь" № 6, 2004 г.) и запретил почитать его в качестве патриарха, Иона, давно заслуживший царское уважение, был вызван в Москву и назначен местоблюстителем патриаршего престола. Перед ним открывалась блестящая карьера. Но однажды во время праздничной службы, которую вел в Успенском соборе Иона, на пороге вдруг показался опальный патриарх. Игнорируя царский запрет, Иона, верный своему бывшему покровителю, благоговейно подошел под благословение Никона. За ним последовало растерявшееся духовенство, затем - и все молившиеся в храме. На грозный вопрос царя, как Иона осмелился на такой дерзостный поступок, тот с наигранным простодуши ем оправдывался: "... то учинил забвением, устрашася его, Никона, внезапным пришествием". Царь ни в "забвение", ни в "устрашенность" Ионы не поверил и не захотел даже принять от него благословение - свидетельство крайней степени монаршего гнева.
Иону вновь выслали в Ростов. И он зажил там, словно для него не существовало никакой власти, кроме власти царя небесного. На удивление всем он возвел изысканный и грандиозный ансамбль владычного двора - земной прообраз "райского града". В него вели Святые ворота с надвратной церковью Воскресения. Здесь все проникнуто символикой: человек, вступая под своды ворот, должен был очиститься, воскреснуть духовно, чтобы попасть в иной, прекрасный и гармоничный мир. Белые стены Ростовского кремля, шатровые башни, крытые осиновым лемехом, сверкающим на солнце словно кованое серебро, стройно возносящиеся к небу церкви, богато расписанные внутри, роскошные палаты для торжественных приемов производили неизгладимое впечатление не только на обитателей посадских домишек или убогих крестьянских избушек, но и на тех, кто знал толк в архитектурном изяществе.
Весь ансамбль объединяли галереи и переходы, и Иона, не спускаясь на грешную землю, мог попасть из одного помещения в другое, буквально "шествуя на воздусях". В кремле был и свой сад, и небольшой пруд, словно зеркало отражавший прихотливую красу окружавших его хором. Мастер Петр Досаев не только проникся мечтами Ионы о создании "райского града", но и сумел добиться гармоничного архитектурного созвучия между кремлем и соседствующим с ним Успенским собором.
Необычна личная церковь митрополита Спаса на Сенях, поставленная на высоком подклете. Церковная солея (возвышение перед алтарем) отделялась от основного пространства богатой аркадой с золочеными столбами и была поднята на несколько ступеней. Кто бы ни вошел в церковь, становясь во время молитвы на колени, он оказывался преклоненным к ногам митрополита, служившего на солее. Провозглашенную некогда Никоном формулу "священство более есть царства" (то есть священнослужитель выше царя) Иона подчеркивал и средствами архитектуры, и сюжетами храмовой росписи. Фрески Спаса на Сенях, например, напоминали, что перед судом Божиим одинаково равны и простой смерд, и царь. А между церковью и палатами митрополита, на площадке на уровне второго этажа, был разбит "верхний сад" с ягодными кустами и душистыми травами - напоминание о райских садах.
Церкви Ростовского кремля обладали удивительной акустикой. Иона, тонкий знаток церковного пения, особенно заботился об этом. Он требовал от местного духовенства: "А в монастырях бы и в приходских церквях пели б единогласно и не борзяся, со всяким благоговением". Ростовские мастера изобрели искусную систему "голосников" - резонаторов, встроенных в стены храма: даже при небольшом хоре казалось, что звучит переливами голосов все храмовое пространство.
Но особенной гордостью Ионы была звонница. Самый большой колокол, названный в честь отца Ионы "Сысоем", весил две тысячи пудов, "Полиелейный" - тысячу пудов, "Лебедь" - пятьсот пудов. Были и колокола с шутовскими наименованиями: "Козел" и "Баран". В историю вошла насмешливо-смирен ная присказка Ионы: "На своем дворишке лью колоколишки, дивятся людишки". Еще бы не дивиться, если звон этих "колоколишек" в ансамбле с мощным "Сысоем" слышался окрест за 18-20 верст! В Ростове не только возникла своя школа звонарей, но создавались собственные перезвоны: например, "Ионинский" отличался величавой торжественностью, а иные захватывали душу таким празднично-разгульным весельем...
Влюбленный в красоту земного мира, Иона стремился приумножить ее нетленной красотой творений человеческих и тем возвысить, облагородить души людей. Под его покровительством расцвело множество разнообразных талантов - зодчих, мастеров иконописи и фресковой живописи, резчиков по дереву, чеканщиков, ювелиров, звонарей и т.д. В народе словно пробудился мощный и светлый творческий дух, недаром это время называют "ростовским ренессансом". (И в наши дни фестивали колокольных звонов в Ростове собирают мастеров со всех концов Русской земли, помогая сохранять и развивать славные древние традиции.)
При царе Алексее Михайловиче на жителей Ростова была возложена необычная повинность - поставлять можжевело вые ягоды для государева Аптекарского приказа. Считалось, что в этих краях растет самый "ядреный" можжевельник. Ростовский воевода головой отвечал за сбор и доставку лекарственного сырья в Ярославль. Но дело это было нелегкое. Занятые летними и осенними полевыми работами, местные жители всячески отлынивали от "можжевеловой страды". В 1661 году ярославский воевода В. Унковский в очередной раз жаловался царю, что ростовцы "с теми ягодами не едут, чинятся, непослушны". В ответ последовал грозный царский указ: "А которые уездные люди учнут ослушаться, ягод можжевеловых в Ярославль не повезут, и вы б тех людей за их ослушание велели посадить в тюрьму". Заодно царь постращал и воеводу: "Коли ягоды можжевеловые скоро не соберете и в Москву не пришлете, быть вам от нас, великого государя, в наказании".
Ростовцы издавна отличались особым умением возделывать огороды, даже словарь Брокгауза и Ефрона отмечал: "Ростовские огородники известны по всей России". Помогало жителям само озеро Неро, которое ежегодно при разливах щедро заполняло прибрежные огороды илом - ценнейшим удобрением. Недаром и Сергий Радонежский, выходец из семьи ростовского боярина, был искусен в растениеводстве и в своей Троицкой лавре сам возделывал огород, обучая этому братию. Во времена Петра I ростовцы, быстро уловив запросы нового времени, начали разводить лекарственные травы, необходимые для нужд армии и рабочих артелей, занялись культивированием цикория. (И поныне Ростов славится производством цикория и разнообразных напитков на его основе.) Несколько человек Петр отправил за границу учиться разведению "аптекарских огородов". А еще в Ростове и уезде откармливали на продажу кур. Их содержали в особых клетках, чтобы лишить движения, и неустанно пичкали овсом, творогом, хлебом, смоченным в молоке, орехами. Ростовские каплуны и пулярки занимали почетное место в меню столичных гурманов.
При Петре I достойным преемником Ионы Сысоевича стал митрополит ростовский Димитрий. Талантливый проповедник, просветитель и писатель, он возобновил в Ростове училище, в котором занимались до 200 человек разных сословий. Здесь преподавали греческий и латинский языки, риторику, церковное пение и даже - основы сценического искусства. К крупным церковным праздникам Димитрий сочинял театральные постановки с хорами, и ученики школы разыгрывали их для горожан.
В своих пьесах Димитрий Ростовский использовал порой необычные приемы. Например, в "Рождественской драме", сближая прошлое с настоящим, он вместе с библейскими персонажами сделал героями и русских крестьян с привычными именами: Борис, Афонька и т.д. Они тоже собирались на поклонение родившемуся Христу, благоговейно надевая для такой важной миссии новые лапти с чистыми онучами. Такие сцены делали пьесу особенно близкой и понятной простонародью. Впоследствии церковь причислила Димитрия Ростовского к лику святых, и к его гробнице в Спасо-Яковлев ском монастыре потянулись многочисленные паломники.
В конце XVIII века граф Н. П. Шереметев, имевший вотчины в этих краях, выстроил в монастыре великолепный храм, посвященный Димитрию Ростовскому. По преданию, храм был "обетным" и связан с любовью графа к крепостной актрисе П. И. Ковалевой-Жемчуговой. Внутри храма, украшенного лепниной, скульптурами святых, иконостасом в виде триумфальной арки, находилась богато отделанная рака, предназначавшаяся для мощей Димитрия, которые граф надеялся сюда перенести. Но духовенство решительно воспротивилось, объявив, что мощи святого должны оставаться там, где он сам завещал себя похоронить, - в Зачатьевской церкви.
Ореол легендарных воспоминаний о былой славе Ростова неизбывно витает над этим тихим городком, недаром писатель-краевед Б. М. Сударушкин писал, что "Ростов Великий - город сокровищ: исчезнувших, уцелевших, еще не найденных". К этому можно добавить - и создающихся ныне. Трудно сказать, когда и кто занес в Ростов "финифтяное художество". Но в конце XVIII века здесь уже действовал особый цех мастеров финифти и город прославился финифтяными иконками и украшениями, расходившимися по всей России. И в наши дни нежные росписи ростовских эмалей высоко ценятся не только в России, но и за рубежом, свидетельствуя о неиссякаемости русских талантов.
Подписи к иллюстрациям
Илл. 1. План Ростовского кремля: 1 - Успенский собор; 2 - звонница; 3 - ворота в ограде собора; 4 - церковь Воскресения; 5 - церковь Одигитрии; 6 - церковь Иоанна Богослова; 7 - Красная палата; 8 - Самуилов корпус; 9 - церковь Спаса на Сенях. Белая палата; 10 - Княжьи терема; 11 - Ионинская палатка. Садовая башня; 12 - Иераршая палата. Старый хозяйственный корпус; 13 - хозяйственный корпус; 14 - корпус у Часозвони; 15 - церковь Григория Богослова; 16 - "Мыленка".
