Наверное, нет более яркого и богатого на краски времени в году, чем золотая осень. Бронза дубов, ярко-желтая листва лип и берез, желто-зеленоватые, как будто застенчивые, ясени и красные вкрапления кленов и осин, переплетаясь, создают удивительное сочетание красок и запахов.
Нет ничего приятнее, чем идти в это время ранним утром по лесу, вдыхая пряный аромат усыхающих листьев и выискивая спрятавшиеся от невнимательного взгляда у основания стройных осин семьи крепких осенних опят.
Среди опавшей листвы то и дело попадаются ушедшие на зимовку насекомые. Больше всего здесь ярких желто-черных жуков-могильщиков и блестящих черных жужелиц. А вот защитники наших лесов от вредителей - рыжие лесные муравьи еще как будто и не торопятся уходить в свои подземные катакомбы, бойко обследуя уже успевшие облететь кустики лещины и даже пожелтевшие кроны высоких деревьев.
Октябрьский лес, в отличие от майского или июньского, небогат звуками. Но лес не кажется безжизненным. Лесные обитатели очень активно завершают подготовку к отлету или зимовке.
Первыми меня приветствовали клекотом мои старые знакомые - пара ястребов-тетеревятников, вот уже третий год занимающая ближайший к окраине города массив леса. В первый год птицы вывели четверых птенцов, во второй - троих, а в этом году - опять четверых. Птенцы давно уже стали самостоятельными и покинули не только гнездо, но и родительский охотничий участок. Но, видно, тянет их еще по старой памяти под отчий кров.
А родители, воспитав и подняв детей на крыло, знать их больше не хотят. Дескать, мы свое дело сделали, а вы летите, занимайте охотничьи участки, устраивайте сами свою жизнь. Теперь любой ястреб, будь он хоть родной сын или дочь, воспринимается как чужак, посягнувший на суверенные права. Вот почему так заволновался при виде молодого ястреба самец. Самка ответила ему с другого конца леса и тут же устремилась на помощь. Молодой ястреб не стал дожидаться встречи с негостеприимными хозяевами и поспешил убраться прочь.
В придорожных зарослях терна шуршит, разыскивая в опавшей листве червей и ушедших на зимовку насекомых, стайка черных дроздов. Еще недавно многие охотники и любители птиц ночи напролет бродили по заповедным лесам, разыскивая этих чудных певцов. Сейчас черный дрозд охотно заселяет большие парки, пригородные леса, и его чарующую, печальную и мелодичную песню можно слушать с балконов домов на окраине города.
Из самых темных и захламленных валежником участков леса доносится "циканье" зарянки. Даже эти сугубо одиночные птицы, не переносящие соседства друг друга, в пору золотой осени собираются группами и совместно кочуют по окрестным лесам. Но встречаются среди них матерые индивидуалисты, не желающие общаться с собратьями ни под каким видом. Они обычно зимуют возле своего гнезда. Одна такая зарянка всю зиму провела на берегу водохранилища у сочащегося из земли родника. Питалась она большей частью мотылем, которым делились с ней любители подледного лова.
На нескольких небольших кустиках посреди обширной поляны спокойно сидят, перебирая оперение, желто-зеленоватые овсянки. Не слышно их мелодичной, напоминающей колокольчик песни. Похоже, они только что закончили кормиться и теперь без суеты готовятся к дальнему путешествию. Впрочем, путешествие это не обязательно будет дальним. Овсянки могут удовлетвориться расположенными неподалеку зарослями сорных трав и провести на них всю зиму. А некоторые, наиболее активные, доберутся даже до побережья Черного моря.
У многих птиц весенняя задиристость и готовность вступить в схватку с любым соседом сменились взаимной терпимостью и благодушием. В лесу встречаются стайки больших синиц, лазоревок, пухляков. Часто слышится щелканье поползня и свист пищухи. С опушки доносится залихватский крик седого дятла. Идет так называемая местная миграция птиц. Гнездящиеся летом поодиночке и стойко отстаивающие границы своих участков хозяева теперь объединяются в стайки и направляются поближе к городу. Здесь, на городских улицах и в скверах, на мусорках и кормушках, стайка вновь распадется, птицы займут новые участки. А весной они вновь соберутся и вместе вернутся в места гнездования.
Появляются в лесу и дальние мигранты. Это те, кто прилетел к нам из северных таежных лесов. Из кроны высокой ели доносится попискивание королька - одной из самых маленьких птичек, с желтым хохолком, скромно окрашенной в зеленовато-серый цвет. В старой сказке говорится, что давным-давно птицы решили выбрать своим королем того, кто выше всех взлетит. Выше всех поднялся могучий орел, и в это время из перьев на его спине выпорхнула маленькая птичка и взлетела чуть выше орла. Королем выбрали орла, а маленького хитреца стали называть корольком.
Над лесом и окрестными полями неторопливо тянутся одна за другой стаи грачей. Это не местные грачи, а обитатели северных областей - Тверской, Ярославской, Вологодской, Костромской... Их догоняют с веселым треском стаи дроздов-рябинников, многие из которых останутся зимовать у нас.
А на водохранилище в это время настоящее птичье столпотворение: словно по зову трубы, птицы собираются в стаи перед отлетом. Больше всего здесь лысух - матово-черных птиц с эффектной белой бляшкой на лбу. Выделяются своим видом чомги - черно-рыжий "воротник", "рожки", белые брюхо и шея, длинный и острый клюв. Далеко по водной глади разносятся их характерные "карканье" и "блеянье".
На воде то тут, то там видны белые пятна чаек. Некоторые из них размерами явно превосходят собратьев. Это наши северные гости - серебристые чайки, уже отправившиеся в дальний путь и решившие отдохнуть на нашем "море".
Мерно покачиваются на воде красноголовые нырки, выделяющиеся красно-бурыми головами и шеями, и хохлатые чернети - черные, как негритянские красавицы, с яркими глазами и франтоватой "прической" - хохлом.
Впечатление такое, словно бы все птицы ждут какого-то только им одним ведомого сигнала, чтобы отправиться в дальний путь.
Приятный сюрприз ожидал меня возле старого лесного пруда. Сидя на вершине высокой ветлы, громко, по-весеннему, распевал свою песню скворец. В его песне было столько бодрости и оптимизма, словно распевал он ее весной для своей подруги.
Мысленно пожелав скворцу счастливого пути, подбросив в руке потяжелевший от собранных опят кулек, направляюсь в обратный путь.
