Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают…
А. С. Пушкин
Долгая и непростая история двух славных российских родов — Пушкиных
и Романовых. Не раз упоминал поэт о своих предках, ратовавших на Земском соборе в феврале 1613 года за юного царя Михаила:
«Четверо Пушкиных подписались под грамотою об избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович, — под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру)»;
«Я не понимаю, как можно не гордиться своими историческими предками! Я горжусь тем, что под выборной грамотой Михаила Фёдоровича есть пять подписей Пушкиных!»
В действительности же семеро Пушкиных в числе других бояр «руку приложили» к грамоте об избрании на Московское государство Михаила Фёдоровича Романова, — «венец и бармы Мономаха» перешли к шестнадцатилетнему Михаилу.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
«Юный Михаил по женскому колену происходил от Рюрика…», — пояснял поэт. Но ведь и сам Пушкин «по женскому колену» приходился потомком первому русскому князю!
Древний дворянский род Ржевских, к которому принадлежала прабабушка поэта Сарра Юрьевна, стал связующим между новгородским князем Рюриком и его далёким потомком Александром Сергеевичем. Но о том не дано было знать поэту, гордившемуся лишь своим «шестисотлетним дворянством»…
«Мы такие же родовитые дворяне, как Император и Вы», — как-то в сердцах заметил Пушкин великому князю Михаилу Павловичу, брату Николая I.
И ошибся. Род Пушкиных намного древнее Романовых! Первое и единственное упоминание в летописях о родоначальнике дома Романовых — боярине Андрее Ивановиче Кобыле — относится к 1347 году, когда он был послан в Тверь за невестой для великого московского князя Симеона Гордого. Невеста же — княжна Мария — была дочерью великого князя Александра Михайловича Тверского, прямого предка Пушкина в 16-м колене!
Поэта всегда занимала тема «гонений» его рода. Примечательны и автобиографические наброски: «Кто бы я ни был, не отрекусь, хотя я беден и ничтожен. Рача, Гаврила Пушкин. Пушкины при царях, при Романовых. Казнённый Пушкин. При Екатерине II. Гонимы. Гоним и я». Особое, пушкинское, ощущение неразрывности с судьбами предков и самой русской историей.
И так уж сложилось, что последний император из дома Романовых будто покаялся за своих августейших предков перед памятью поэта.
В адрес Императорской Академии наук в мае 1899 года, в столетний пушкинский юбилей, было отправлено восторженное приветствие Николая II: «Не имея возможности присутствовать в торжественном собрании Академии наук, посвящённом чествованию столетия со дня рождения великого Пушкина, Я сердцем и умом участвую в празднестве, в котором в этот знаменательный день сливается вся Россия!»
Тогда же монархом, воодушевлённым «горячею любовью к родному языку и родной словесности, завещанною Нам державными предками Нашими», подписан был и Высочайший Указ об учреждении «особого фонда имени Пушкина».
«…Водились Пушкины с царями» и до рождения поэта, соединяло Пушкина с венценосцами множество прижизненных связей, не прервавшихся и после его кончины.
«Видел я трёх царей», — вспоминал Пушкин. Но и три русских самодержца: Павел I, Александр I и Николай I удостоились видеть Поэта, — Пушкинская эпоха вобрала в себя три царствования.
Сакральное число не изменилось и с воцарением Александра II, ведь встречу Пушкина-ребёнка с Павлом I, скорее, можно отнести к историческому курьёзу, а вот с будущим царём, когда тот был ещё наследником, поэт встречался не единожды.
Да, Пушкин, которого при жизни именовали самодержцем русской поэзии, посвятил Романовым немало поэтических и прозаических строк и даже мыслил стать историографом державной фамилии. Но более всего его страшили… царские милости, таившие в себе величайшую опасность: подобно кандалам, они сковывали свободу — «Прощён и милостью окован…»
Осталась в пушкинской рукописи посвящения императрице Елизавете Алексеевне одна строчка — ёмкая и ныне забытая: «Я не игрушка». Не игрушка для дома Романовых — ни для всего августейшего семейства, ни для великосветской челяди!
«…Я могу быть подданным, даже рабом, — но холопом и шутом не буду и у царя небесного», — это уже из дневниковой записи. Почти те же слова будут повторены в письме к жене: «Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже (даже. — Л. С.) у Господа Бога».
Верно, Бог и уберёг Пушкина от так страшившей его участи придворного пиита, слагающего сладкоголосые оды в честь самодержцев.
Как ни странным покажется, но и венценосные Романовы внесли свою лепту в пушкиноведение: к августейшим пушкинистам смело можно причислить самого Николая I, царскую дочь, великую княжну Ольгу Николаевну, принца Петра Ольденбургского, великого князя Константина Константиновича, его сына, князя императорской крови Олега Романова, императора Николая II, немало порадевших сохранению светлого имени поэта. И тому есть много исторических свидетельств.
На исходе девятнадцатого века отношения царского семейства с Пушкиным, вернее, с его потомками и вовсе переросли в… родственные.
В феврале 1891-го на Итальянской Ривьере, в греческой церквушке приморского городка Сан-Ремо, великий князь Михаил Михайлович, внук Николая I, тайно обвенчался со своей возлюбленной — графиней Софи де Торби, внучкой поэта. Женился, не испросив предварительно высочайшего согласия.
Женитьба великого князя вызвала бурю в августейшем семействе. Разгневанный император Александр III срочно телеграфировал великому герцогу Люксембургскому Адольфу Вильгельму, единокровному брату отца невесты: «...Этот брак, заключённый наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный…»
Последствия непризнанного союза стали для молодого супруга крайне удручающими — его отстранили от воинской службы, лишили доходов с бывших имений и даже запретили когда-либо приезжать в Россию.
Августейший изгнанник не унывал: с красавицей женой он обосновался на французском Лазурном Берегу, в Канне. Другой страной, приютившей отверженную чету, стала Англия, где великий князь и его избранница нашли радушный приём со стороны королевской семьи.
Так распорядилась судьба, что Англия, подарившая миру Шекспира и Байрона, стала второй родиной для внучки великого Пушкина. Здесь, под небом древней страны, родились её дети — на старинном пушкинском древе появилась густая английская ветвь. Кстати, до сих пор сохранилась лондонская усадьба Кенвуд, окружённая великолепным парком, ставшая домом для четы Романовых.
Волею судеб Михаил Михайлович остался в Англии и его семейная жизнь сложилась счастливо. У него и графини Софи де Торби, унаследовавшей красоту бабушки Наталии Пушкиной, родились две дочери — Анастасия, Надежда и сын Михаил. Все они приходились правнуками и Пушкину, и Николаю I — так породнились великий поэт и его августейший цензор.
И ещё один супружеский союз навечно соединил Пушкиных и Романовых. В мае 1895 года в Ницце, под сводами православного храма во имя Святого Николая и Святой Александры, свершилось великое таинство — молодых, Светлейшую княжну Ольгу Юрьевскую, дочь императора Александра II, и графа Георга фон Меренберга, внука поэта, нарекли супругами.
Ветви фамильного древа широко раскинулись над миром: потомки русского гения и венценосных Романовых здравствуют ныне в Великобритании, Германии и Швейцарии.
Необычным связям — историческим, духовным, родственным — российского гения и державной фамилии посвящена книга Ларисы Черкашиной «Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох», вышедшая в издательстве «Вече» в 2013 году.
