В апреле 1971 года в Нью-Йорке при активном содействии известного американского археолога Майкла Д. Ко была открыта выставка «Письменность древних майя».
В музеях и частных коллекциях ему удалось собрать много произведений искусства индейцев майя, относящихся к I тыс. н. э. Они сделаны из глины, камня, кости и сопровождались короткими иероглифическими надписями. Выставка вызвала большой интерес у научной общественности, ибо основная часть экспонатов до сих пор не была известна ученым: вещи попали в руки коллекционеров в результате грабительских раскопок, тайно ведущихся во многих странах Латинской Америки.
Особое место на этой выставке занимала коллекция изящных глиняных сосудов с многоцветной росписью и надписями. Эта древняя керамика была похожа на рукописи майя XII—XV веков, где изображения богов и мифологических персонажей тоже обычно сопровождались пояснительным текстом. И форма многих иероглифов на глиняных вазах почти не отличалась от знаков более поздних майяских рукописей, что облегчало их сопоставление.
Суммировав все имеющиеся данные, Майкл Д. Ко предположил, что изящная расписная керамика майя делалась специально для царских похорон, а сюжеты на ней изображали все перипетии странствий души почившего правителя в мрачных лабиринтах подземного царства смерти. Причем иероглифические надписи на многих сосудах повторялись.
О чем же говорилось в этих надписях, относящихся к так называемому «классическому» периоду (I—IX вв. н. э.) древних майя? До сих пор исследователи располагали лишь «немыми» археологическими источниками, но источниками, правда, богатейшими.
В последние десятилетия археологи открыли в джунглях Мексики и Гватемалы великолепные города майя с вычурными каменными храмами, дворцами и гробницами царей, красочными фресками, статуями богов, изящной керамикой. Среди руин майяских городов I тыс. в. э. найдены и иероглифические надписи, тексты, высеченные на камне или вырезанные на раковинах, кости и керамике. И хотя в зарубежной литературе время от времени появляются сообщения о «прочтении» и «дешифровке» майяских письмен I тыс. н. э., надписи и тексты этого времени оставались непрочитанными; удавалось разобрать только календарные даты.
Майяская письменность относится к морфемно-силлабическому, или, как принято говорить, иероглифическому, письму. Это означает, что в письменности майя, как и в других иероглифических системах письма, употребляются знаки фонетические (алфавитные и слоговые), идеографические (обозначающие целые слова) и ключевые (поясняющие значение слова, но не читающиеся). Один и тот же знак в разных сочетаниях может употребляться то как фонетический, то как ключевой или как идеограмма. Но многие современные «дешифровщики» «читают» иероглифы по-разному.
Одни чтения (фонетические) устанавливают фонетические звучания отдельных знаков и правильность их проверяют по перекрестным чтениям. Именно эти чтения и составляют дешифровку в прямом смысле слова, о ней пойдет речь ниже.
Известны и условные чтения. Например, мы знаем, что такой-то знак майя передает морфему (часть слова, в языке майя морфема нередко является словом), употребляемую в качестве имени прилагательного «белый». В языке майя колониального периода соответствующая морфема произносилась «сак», хотя остается совершенно неясным, как произносилась эта морфема в древнем языке, употреблялась ли тогда именно эта морфема, а не какая-то другая, близкая по смыслу. Правильность условного чтения определяется главным образом при изучении словосочетаний, только тогда оказывается, что принятое условное чтение невозможно или сомнительно в зарегистрированных словосочетаниях.
А бывает и так. Точно или приблизительно известен смысл иероглифа, но совершенно неясно, с какими единицами языка его можно связать. Например, иероглиф передает имя персонажа, и так как этот персонаж предположительно считается богом кукурузы, то иероглиф получает название «иероглифа бога кукурузы», а так как майя в XVI веке называли бога кукурузы Йум К'ааш, то тот же знак условно «переводят» как «Йум К'ааш», хотя остается совершенно неизвестным, какое в действительности имя записано иероглифом. Условные названия («клички») вообще не имеют никакого отношения к фонетическому чтению знаков, то есть к истинной дешифровке. Именно с поисками условных названий и связаны упомянутые работы зарубежных исследователей по «чтению» майяских надписей.
Барьеры на пути к познанию
Изучение неизвестной письменности — длительный и сложный процесс, и здесь следует двигаться постепенно, поэтапно, прочно закрепляя за собой достигнутые рубежи. Отождествление знаков письменности не означает еще, что мы можем читать и переводить тексты. Например, хорошо зная буквы латинского алфавита, нельзя читать тексты на финском, венгерском или норвежском языках. Для этого нужны словари этих языков, знание грамматики и лексики.
Точно так же и в случае с майяскими письменами.
До тех пор, пока не были составлены и изданы словари и не были изучены грамматика и лексика индейцев майя эпохи европейского завоевания (XVI—XVII вв.), нельзя было прочитать и более древние рукописи.
Большая заслуга в составлении и публикации нужных словарей принадлежит Центру по изучению культуры майя при Национальном автономном университете города Мехико в Мексике. С этим центром советские ученые поддерживают постоянные и тесные контакты. Столь же необходимым для успешного продвижения вперед было и создание каталогов всех иероглифических знаков майя.
В 1975 году в Москве был опубликован русский перевод всех четырех уцелевших до настоящего времени иероглифических рукописей майя (XII—XV вв. н. э.).
Эти рукописи — Дрезденская, Парижская, Мадридская и Гролье (названы так по имени городов и мест, где они сейчас хранятся) — оказались справочниками сельских жрецов (требниками). Они содержат подробный перечень обрядов, жертвоприношений и предсказаний, связанных со всеми отраслями хозяйства майя (земледелие, охота, рыбная ловля, пчеловодство).
На основании этих сведений жрец требовал у жителей селения приношений, определял благоприятное время для свершения дел и предсказывал будущее всем, от правителя до рядового земледельца. В жреческих требниках кратко указаны повседневные занятия богов, даны их изображения. Боги, как и земные люди, принимают участие в земледельческих работах, ловят рыбу, ведут войны, захватывают пленных, совершают различные обряды. Жители селений должны были неукоснительно следовать этой деятельности богов, расписанной по календарю с точностью до дня. Даты записаны цифрами и знаками (иероглифами).
Язык майя I тыс. н. э., безусловно, заметно отличался от уже известного нам языка юкатанских индейцев майя XVI века н. э., подобно тому как современный русский язык отличается от старославянского.
Чтение древних текстов I—IX веков н. э. было затруднено сразу несколькими обстоятельствами: во-первых, присутствие в надписях новых (неизвестных в рукописях XII—XVI вв.) иероглифов; во-вторых, из-за непонятного их написания (повреждения, скоропись, ошибки писцов и т. д.) и, в-третьих, из-за плохого знания лексики майя. И все же сейчас, когда прочитаны иероглифические рукописи XII—XV веков, можно, опираясь на прочную базу в виде уже известной иероглифики (более 300 знаков) и лексики этих источников,, перейти к сплошному фонетическому чтению более ранних текстов майя, относящихся к I тыс. н. э. Их объем по крайней мере в 20 раз превышает объем известных нам майяских рукописей, а содержание гораздо богаче и разнообразнее.
Поскольку рукописи майя I тыс. н. э. нам неизвестны, то собранные и систематизированные в двух больших альбомах американским ученым Майклом Ко надписи на керамике стали неожиданно тем новым письменным источником, над которым можно было начинать работу.
История одного сосуда
Среди многих образцов расписной майяской керамики, изданных в альбомах М. Д. Ко, выделяется своим необычным сюжетом так называемый сосуд с «батальной сценой». Это изящная цилиндрическая ваза высотой около 17 сантиметров. Точное место находки и условия, при которых она была сделана, неизвестны.
Роспись изображает битву двух групп воинов и сопровождается короткими иероглифическими надписями.
Всего на сосуде представлено 11 персонажей: шесть человек в одной группе (уже проигравшей сражение, поскольку трех ее воинов уводят в плен победители) — это персонажи №№ 1—3, 5, 8, 10 и пять — в другой (персонажи №№ 4, 6, 7, 9, 11).
Иероглифические надписи на сосуде прорисованы древним художником на удивление четко и ясно. Чуть ниже края вазы помещена обычная в таких случаях надпись-заклинание. Она начинается слева от главной фигуры данной сцены (персонажа № 4) и сообщает о том, что владыка такой-то попал в царство холода и мрака, то есть в преисподнюю.
Возле номеров 1, 3, 4, 5, 6 и 11 имеются еще какие-то короткие, поясняющие изображение надписи. Вот как выглядит их полный перевод (буквы и цифры латинского алфавита слева соответствуют иероглифам надписи на сосуде). См. таблицу.
В целом текст вполне поддается переводу, так как все иероглифы и лексика имеются в уже прочитанных рукописях юкатанских майя XII—XV веков н. э.
В отряде побежденных поименно назван лишь один персонаж — «Ка Ак'-бал», лазутчик — это персонаж № 5. Его берет в плен «воин Кан Ек».
У победителей мы встречаем еще два имени: персонаж № 4 — видимо, главное лицо во всей этой сцене — назван «Ястребом, бросающимся вдаль», он наделен и другими лестными эпитетами, а также персонаж № 11 — «славный... владыка (правитель) Вихрь дротиков». Обычно в искусстве майя классического периода во всех батальных сценах с участием правителя тот всегда показан сражающимся с врагами или во главе своих войск (каменные рельефы и стелы Йашчилана и Пьедрас Неграса, фрески Боиампака и др.). Здесь же мы видим правителя (персонаж № 11) без оружия, доспехов и регалий, соответствующих столь драматическому моменту, какой изображен на сосуде. Главное лицо всей «батальной сцены» (персонаж № 4) идет впереди победоносного отряда воинов. Видимо, это военачальник (након), причем достаточно знатного происхождения, судя по богатству его костюма и украшений. Он облачен в защитную куртку из шкуры ягуара и вооружен длинным, украшенным перьями копьем. Исследуемый нами сосуд был положен, вероятно, в гробницу военачальника, чтобы напомнить о каком-то конкретном, особо важном эпизоде в его биографии.
Вся композиция на этом керамическом сосуде уникальна. Во всяком случае, на известных нам расписных глиняных изделиях майя классического периода нет ничего подобного.
Нет прямых аналогий «батальной сцене» и на памятниках монументального искусства майя — на рельефах, стелах, притолоках из камня в древних храмах, хотя отдельные характерные детали военной тематики представлены там в изобилии (например, доспехи, предметы вооружения, характерный способ пленения противника).
По своему сюжету и стилю изображения эта батальная сцена ближе всего к знаменитым настенным росписям храма в Бонампаке (800 г. н. э.). Назначение бонампакских фресок вполне определенно. Они помещены на стенах храма для увековечения какого-то важного исторического события (в данном случае — победоносного сражения с врагами) из жизни правителя одного из городов-государств бассейна реки Усумасинты конца I тыс. н. э. Следовательно, и сосуд с «батальной сценой» призван увековечить какой-то важный эпизод из биографии знатного военачальника (накона), в гробнице которого он находился. Значительное стилистическое и сюжетное сходство росписи на сосуде с фресками Бонампака позволяет предполагать, что он тоже происходит из какого-то крупного центра той же местности и относится, вероятно, к VIII веку н. э.
Чтение надписей некалендарного характера I тыс. н. э. на каменных стелах, алтарях и рельефах, а также на фресках и росписях керамических сосудов открывает многообещающие перспективы для дальнейших исследований истории государств Нового Света. Дело в том, что письменность возникает в период формирования государства.
Ф. Энгельс, основываясь на материалах, известных в XIX веке, следующим образом характеризует эту высшую ступень развития общества: «Начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию через изобретение буквенного письма и применение его для записывания словесного творчества». Справедливость этого положения подтверждается историей древних государств Старого Света (Египет, Шумер, Элам, Крит и др.). Изобретатели письма шли примерно одним и тем же путем и в Старом и в Новом Свете. Но в древних государствах Америки, неизвестных во времена Энгельса и открытых в результате археологических раскопок в XX веке, была своя специфика. Там земледельцы сумели создать хозяйство, дающее значительный прибавочный продукт, без применения плуга и тяглового скота.
«Города-государства Центральной и Южной Америки,— подчеркивает советский востоковед В. Н. Никифоров,— несравненно полней, чем скудные сведения о древнеегипетской или шумерской цивилизации, позволяют представить жизнь первых островков классового общества среди моря первобытнообщинного варварства, то и дело захлестывавшего эти островки».
И действительно, ни в одном другом районе земного шара внутренняя структура первоначальных раннеклассовых государств не документирована так хорошо, как в Мексике и Перу. Прежде чем конкистадоры безжалостно уничтожили чуждый им мир индейских цивилизаций, многие европейцы, очевидцы драматических событий конкисты, успели оставить для потомков немало ценных сведений, достаточно полно раскрывающих сложный характер индейского общества доколумбовой Америки кануна европейского завоевания (XII—XV вв.). Письменные источники более раннего времени, относящиеся к I тыс. н. э., освещают начальные этапы развития индейских цивилизаций майя, сапотеков и нахуа. Стоит ли говорить, насколько возросли бы возможности исторической науки при реконструкции древнейших классовых обществ нашей планеты, будь ей известны все данные о майяской цивилизации на протяжении всех 1500 лет ее существования?!
