Не цифры, не сводки, а только человек из другого времени своей судьбой свидетельствует об эпохе — о той жизни, что канула безвозвратно. История — в этой уникальной, единственной судьбе. В судьбе каждого из них, каждого из нас. Достаточно единожды это почувствовать, чтобы история обрела человеческое лицо и перечень жертв перестал быть статистикой. Достаточно дневника Анны Франк, дневника Тани Савичевой.
А потому вернёмся к тому, что не попало ни в сводки, ни в реляции, — к жизни на Шампанском фронте. Ведь и война, и плен — тоже жизнь, причём в пограничной ситуации в точном смысле слова.
Наши солдаты воевали храбро, но им приходилось много труднее, чем французам, и речь не о физических тяготах окопной жизни. Привычные к отечественной жестокости, во Франции наши солдаты увидели своими глазами другую армейскую жизнь, в которой, во-первых, не было титулования «ваше высокоблагородие». Обращение «мон женераль» («мой генерал») или «мой лейтенант» казалось им почти приятельским, чуть ли не задушевным. Восхищало и то, что у французов командир мог поздороваться с солдатом за руку и не имел привычки орать на солдата. Эти обыкновения, непредставимые среди родных осин, очаровывали, особенно поначалу, пока ещё не обнаружились местные ручейки и пригорки...
