В Свердловск, на строительство индустриального гиганта, он попал не сразу. Сначала были Университет трудящихся Востока в Москве (здесь он учился вместе с будущим своим идейным врагом Дэн Сяопином), Казанское танковое училище, Ленинградская военно-политическая академия и, наконец, работа рядовым станочником на заводе "Динамо", а потом заместителем председателя подмосковного колхоза.
Подальше от столицы, на Урал, его убрали, чтобы не раздражать представителей китайских коммунистов в Коминтерне. Несмотря на опубликованное в "Правде" громкое отречение Елизарова от отца - Чан Кайши, они ему не доверяли, более того, требовали его репрессировать. На Уралмаше он поначалу возглавил бюро жалоб, потом стал помощником начальника крупнейшего на заводе механического цеха № 1 и, наконец, исполнял обязанности редактора многотиражной газеты "За тяжелое машиностроение".
На завод он приехал в 1932 году кандидатом в ВКП(б), но в партию его приняли лишь в конце 1936 года, за несколько месяцев до обрушившихся на него несчастий, о которых речь впереди. По-русски говорил чисто, с едва заметным акцентом, в общении был открыт, доброжелателен - простой, компанейский парень. В работе добросовестен и дисциплинирован. Такие качества не остались незамеченными, ему часто поручали читать лекции рабочим, да и в газету его привела, скорее всего, не так уж часто тогда встречающаяся грамотность.
О том, что его отец Чан Кайши - сначала ближайший соратник признанного лидера китайских революционных демократов Сун Ятсена, а после его смерти вероотступник, порвавший с коммунистами и захвативший власть в Китае путем переворота, - мало кто знал. Сам же сын не стремился афишировать это обстоятельство. Впрочем, "глава китайской черной реакции", как писал об отце в одном из своих заявлений Елизаров, приходился ему родителем разве что по крови (на матери Цзян Цзинго, небогатой провинциалке, Чан Кайши женился в 15 лет по настоянию родителей и вскоре после рождения сына развелся с ней).
О том, что Николай Елизаров - самый правоверный коммунист, знал каждый - он не уставал это подтверждать. Прежде всего, его новое имя. В Москве, куда из Шанхая его послал на учебу отец в 1925 году, когда еще был близок с руководителями Советской России, Цзян Цзинго некоторое время жил у старшей сестры Ленина, Анны Ильиничны Елизаровой-Улья новой. Отсюда - фамилия, а отчество - свидетельство духовного родства с вождем революции. И еще раз повторю: он активно участвовал в общественной жизни, не отказывался ни от каких поручений, постоянно выступал на партсобраниях.
Вот несколько цитат из этих выступлений, оставшихся в протоколах собраний: "Наш инженерно-технический персонал молодой по производственному стажу, надо его воспитывать. Наш инженерно-технический персонал стоит в стороне от политической работы цеха... Товарищ Молотов сказал, что не может быть советского инженера и техника, который не участвует в политической и общественной жизни цеха... Наши инженерно-технические работники собраний не посещают! Надо с этим бороться" (14.12.1933 год). "Коммунист Бабин опоздал на 20 минут, Павлов после пьянства не вышел на работу, Лебедев сломал станок и скрыл... Классовый враг действует в наших рядах!" (9.06.1933 год).
Безапелляционная категоричность, энергичный атакующий стиль таких выступлений вполне в духе времени. И Николай Владимирович на собраниях, да и в своих лекциях, говорит напористо, горячо, остро - так, что не может возникнуть и тени сомнения в его коммунистических убеждениях и верности "магистральной линии". А между тем кандидатский стаж, начавшийся еще в Москве, все продолжается. Политическая биография его безупречна. В танковом училище он - секретарь комсомольской ячейки, в Военно-политической академии- член комсомольского бюро. Партийные чистки на заводе он проходит без сучка, без задоринки. И все... кандидат.
Наконец 16 ноября 1936 года появляется его заявление с просьбой "перевести из кандидатов в члены ВКП(б)". В нем Елизаров пишет: "Мой отец Чан Кайши является изменником и предателем великой китайской революции и в настоящее время главой китайской черной реакции. С первого момента его измены я вел борьбу против него". 7 декабря 1936 года на собрании партийной организации типографии и редакции газеты Николая Владимировича принимают в партию, а уже 11 декабря бюро Орджоникидзевского района ВКП(б) утверждает это решение.
Все вроде бы отлично складывается у Елизарова. Не только коммунисты оказали ему доверие, но и "беспартийная масса" избирает депутатом Орджоникидзевского районного Совета депутатов трудящихся. У него хорошая семья. Любимая жена, Фаина Ипатьевна Вахрева, работает тут же, на Уралмаше, подрастает сын Эрик. Работа в газете ему нравится, он со страстью отдается ей, пишет остро. У него много хороших друзей. Ближе всех, пожалуй, семья Аникеевых, глава которой - Федор Павлович - бригадир и комсорг в механическом цехе № 1, это он познакомил Николая с Фаиной.
Но 5 февраля 1937 года (и двух месяцев не прошло после долгожданного вступления Елизарова в партию) бюро Орджоникидзевского РК ВКП(б) снимает его с работы. В постановлении говорится, что в газете "За тяжелое машиностроение", руководимой Елизаровым, допущен ряд принципиальных ошибок. В их числе названы публикации, несправедливо обвиняющие отдельных инженерно-технических работников в грехах, которые они не совершали. Довольно необычная для того момента формулировка. Силу набирала кампания травли советской интеллигенции, в том числе и инженерно-технической. Так что Елизарову ставился в вину, скорее, излишек усердия в реализации генеральных партийных установок, нежели его недостаток.
Существует версия, пытающаяся объяснить появление внезапных гонений на Елизарова: будто бы Елизаров обратился к Сталину с просьбой разрешить ему уехать в Китай. Однако версия эта более чем сомнительна. Что заставило Николая Владимировича рваться на родину? Что ждало его там? От отца он публично отрекся, и тот конечно же об этом знал. "Открытое письмо" Цзян Цзинго, опубликованное в "Правде" 21 апреля 1927 года, стало достоянием мировой печати. Но и китайские коммунисты никак не могли сколько-нибудь по-доброму отнестись к сыну своего злейшего врага.
Куда ближе к истине объяснение, прозвучавшее в выступлении на районной партконферен ции (она состоялась 7 февраля 1937 года) директора Уралмашзавода Л. Владимирова: "Елизаров не знает партийных традиций, - гремел директор с трибуны конференции, - Елизаров не имеет в плоти партийной крови... Тот факт, что он попал под руководство и влияние Авербаха, надолго искалечил Елизарова".
Да, среди друзей Николая Владимировича были и секретарь райкома партии Лев Авербах, и заведующий бюро технического обслуживания Уралмаша Ефим Цетлин. Первый остался в истории как один из создателей и лидер Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), много сделавшей для удушения всего, что было наиболее талантливо в советской литературе 20-х годов. Второй известен как секретарь ЦК РКСМ. Оба попали в немилость и были сосланы на Урал за приверженность к троцкизму. Оба дали Елизарову рекомендации в партию незадолго до того, как сами были репрессированы. И, скорее всего, именно это послужило причиной преследования Николая Владимировича.
Некоторое время он был без работы, затем с помощью секретаря Свердловского горкома партии М. Кузнецова устроился заместителем заведующего орготделом горисполкома. Но по всему было ясно: арест Елизарова неминуем. И вдруг в мае 1937 года он вместе с семьей таинственно исчезает из Свердловска. Никто не видел его отъезда, никто не знал, куда он уехал. И только в 1940 году Ленинский райком партии начинает искать пропавшего коммуниста, так и не снявшегося с учета. На запрос из НКВД приходит ответ: среди арестованных Елизаров не значится. Затем следует обращение в обком партии, на которое получено довольно странное разъяснение: исчезнувшего следует считать "механически выбывшим". Бюро райкома так и поступает, приняв 12 февраля 1941 года решение "за утерю связей с парторганизацией" считать Елизарова "механически выбывшим" из партии.
В 1937 году только два человека знают, куда он уехал. Более того, они даже сумели проводить его в дорогу. Это все те же верные друзья - Федор и Мария Аникеевы. После исчезновения Елизаровых они однажды получили телеграмму с просьбой прийти на вокзал к экспрессу Москва - Пекин. И пришли. Из вагона вышли Николай с Фаиной и маленьким Эриком. Они ехали в Китай. Как объяснила Фаина, Николая посылают влиять на отца. Много лет Аникеевы молчали и рассказали журналистам об этой встрече лишь в 90-х годах минувшего века, когда стало "можно рассказывать".
