В июне 2014 года в Российском государственном гуманитарном университете состоялся симпозиум «Отражение меняющейся картины мира в русском и английском языках». Этот кросс-культурный проект проходил в рамках перекрёстного года культуры Великобритании и России. Помимо проблем эволюции языка, перевода и преподавания на симпозиуме обсуждались вопросы межкультурного общения и влияния языков друг на друга. С докладом «Изменения в русской картине мира под воздействием глобального языка и культуры» выступила известный российский филолог, доктор филологических наук Светлана Григорьевна ТЕР-МИНАСОВА, президент факультета иностранных языков и регионоведения МГУ им. М.В. Ломоносова. Публикуем сокращённое изложение её доклада.
Нам повезло. Мы современники великого взлёта научно-технического прогресса, подарившего небывалые, невообразимые и немыслимые средства общения, или коммуникации. Открылись колоссальные возможности делать всё вместе, всем человечеством: изучать, изобретать, учить, лечить, охранять природу, бороться с преступностью, торговать, строить… Вместе жить дружно в мире и счастье, о чём во все времена мечтали все народы. Началась эпоха глобализации, глобального, объединённого мира. Планета съёжилась до «глобальной деревни».
Но… Первый взрыв (приступ?) эйфории уже закончился. Глобализация оказалась явлением противоречивым. И дело не только в том, что великими открытиями учёных воспользовался и криминальный мир (а Зло активнее Добра) и открылись новые высокотехнологичные виды грабежа, инсинуаций, борьбы за власть и т. п. На пути глобализации встал «человеческий фактор».
Какая глобальная деревня без глобального языка? Должен быть один, общий язык, как мы знаем со времён Вавилонской башни. На эту роль уверенно претендует английский язык по разным — объективным — причинам. Значит, чтобы жить дружно и мирно во всём мире, надо всем неанглоязычным народам отказаться от своих национальных языков. И заодно — от культур, то есть от традиций, обычаев, верований, национального образа жизни, менталитета…
Желающих отказаться от своего языка и культуры не обнаружилось. Наоборот, даже те народы, которые давно — исторически — перешли на английский язык, как, например, входящие в состав Соединённого Королевства Великобритании ирландцы, шотландцы, валлийцы, усиленно занялись возрождением своих родных языков и культур.
Итак, актуальный вопрос для всех неанглоговорящих народов: как сохранить разнообразие языков и культур в условиях глобализации?
Речь идёт обычно о разнообразии языков, но культурная экспансия не менее опасна. Фильмы и книги переведены на национальные языки, языкового барьера нет, но культурный барьер остаётся, потому что «перевести» культуру нельзя: идеология, система ценностей, традиции, обычаи, менталитет, образ жизни — культура языка-источника в самом широком антропологическом или этнографическом значении слова остаётся и воздействует в такой степени, что это опасно и разрушительно для национальной культуры.
Все национальные культуры сейчас обеспокоены этой проблемой, но Россия (как всегда) особенно. Просидев семь десятилетий в полной изоляции от остального мира, Россия внезапно вошла в мировое сообщество, в «открытый глобальный мир» (который оказался открытым глобальным рынком, но это уже другая тема). Соответственно у нас не было иммунитета против отрицательных черт, но зато был жадный интерес к «запретному плоду», вполне естественный и закономерный. В результате — жадное, радостное заимствование идей, стилей, рекламы, телепрограмм, коммуникативного поведения, образа жизни. и слов, отражающих и выражающих всё это.
Эффект запретного плода усилен нашим естественным, природным любопытством, энтузиазмом и странным, острым интересом ко всему иностранному. Странность — от нашей особой изоляции, географической и культурной (как обычно: «у нас особенная стать»). Да, географически мы огромная страна: и Европа, и Азия. Однако наша реакция на внешний мир отлична от «нормальных» изолированных (обычно островных) культур: мы не замыкаемся в своей культуре, не ненавидим всё иностранное, не боимся его: мы, наоборот, готовы любить и заимствовать новое, чужое, не наше. Мне кажется, это совсем не плохо, если в меру.
Главный источник заимствований — английский язык и заложенная в нём американская культура. Влияние английского языка и англо-американской культуры сегодня ощущается во всех сферах нашей жизни, но в первую очередь — в сфере бизнеса.
Самое ощутимое и уже случившееся — уходит отчество. В визитных карточках наших бизнесменов — и в русском, и тем более в английском варианте — отчества нет. На прямой вопрос: «Извините, а отчество?» — все деловые люди разного возраста и ранга отвечают кратко: «Не надо отчества». (Я констатирую факты, стараясь их не оценивать.) Более того, в сфере бизнеса мы все ещё «на новенького», поэтому не нам устанавливать правила, нам — следовать этикету.
Соответственно появляются новые, заимствованные способы представления личности: инициал вместо отчества (Анна А. Захарова), двойные и даже тройные имена: Анна-Наталия Малахова, Олег Роман Давид К. (маленького мальчика назвали в честь папы и двух дедушек).
В письменных обращениях деловых писем ушёл восклицательный знак. Он сменился в бизнес-переписке на «западную» запятую, а в молодёжных письмах меняется на «смайлик». В бизнесе всё по-деловому и восклицательный знак слишком эмоционален. Это тоже удар (ударчик…) по национальной традиции, по национальному характеру.
Читая лекции по межкультурной коммуникации, я всегда говорила (и написала в учебнике), что в английском языке единственное личное местоимение, которое пишется всегда в любом контексте с большой буквы, это I — я, первое лицо, единственное число. В русском языке мы пишем с большой буквы только местоимение второго лица множественного числа — Вы, когда оно обращено к одному человеку, чтобы подчеркнуть особое уважение. Мне кажется, это проявление разницы культур: индивидуалистской, англо-американской и коллективистской, русской. У них таким образом подчёркивается важность собственной личности и уважение к себе, любимому, а у нас — то же самое по отношению к другому человеку. Во многих культурах (славянских — украинской, белорусской; восточных) дети на Вы обращаются к родителям. В заключение я обычно говорила: «Если бы мы всегда писали Я с большой буквы, мы были бы другим народом», иллюстрируя функцию языка как орудия культуры, мощного средства формирования личности и национального характера. Я и сейчас говорю и пишу то же самое, но с оговоркой, потому что в ю-тьюбе обнаружила ролик автора с ником Mr Freeman, то есть мистер Свободный человек. Призыв этого ролика, потрясший меня, привожу в русском переводе (тоже характерная черта: обращение к русскоязычным людям на английском языке):
«Дети, молодёжь, освободитесь от тирании родителей, от запретов взрослых. Социальная система прошлого поработила всех, и все люди в России стали одинаковыми, то есть законопослушными. Мы не должны быть одинаковыми, мы должны быть разными. Первый шаг — писать Я с большой буквы. Мы должны гордо нести своё «Я» как знамя нашей индивидуальности и свободы».
Этот призыв, возможно, будет реализован, когда молодое поколение вырастет и придёт к власти.
Ещё новое: лавина сокращений. Расшифровывать многочисленные аббревиатуры трудно, происходит сбой коммуникации. Приведу только два примера: нелепого и неблагозвучного характера. Нелепое — от увлечения английским языком без достаточного с ним знакомства. Российская фирма «Экспортлес» решила представить своё название по-английски, и оно было транслитерировано в Exportless, поскольку действительно буква с обычно передаётся сдвоенным английским ss. Однако в английском языке есть очень распространённый, абсолютно продуктивный суффикс less со значением отсутствия предмета/понятия, выраженного корнем слова (ср. hopeless — безнадёжный, useless — бесполезный, heartless — бессердечный и т. п.). Таким образом, слово exportless означает либо не имеющий экспорта, либо негодный к экспорту.
Второй пример — неблагозвучного сокращения. Целая статья в центральной газете была посвящена проблеме ВОШ: ВОШ имеет большое значение, ВОШ складывается из двух этапов. Оказалось, что ВОШ — это Всероссийская олимпиада школьников.
Следует оговориться: в процессе взаимодействия страдают оба языка. Каждый нацио-нальный язык приспосабливает глобальный английский к своим привычным средствам, переосмысливает значения слов, видит и понимает их через призму своей культуры. Английское слово cottage — маленький скромный домик, часто для одного-двух человек. Русское: Он купил себе коттедж обычно подразумевает двух-трёх- и более этажный домище для богатой семьи.
Русский английский наделяет английские слова нашими любимыми уменьшительно-ласкательными суффиксами: смайлик, бэджик, парфюмчик — сеть магазинов косметики —
и даже фрилавчик.
Ещё одна опасность для русского языка и культуры пришла из области перевода с английского языка на русский.
Англоязычные книги, фильмы, журналы, газеты, теле- и радиопрограммы поспешно переводятся на русский язык. Сочетание жадных издателей и прокатчиков с жадными и некомпетентными переводчиками в условиях отсутствия квалифицированных редакторов вредит обоим языкам, но, конечно, гораздо больше — русскому. Эта проблема особенно ярко может быть проиллюстрирована на примере перевода собственных имён: наименований человека (антропонимов) и географических названий (топонимов).
Собственные имена — очень важный компонент языковой и культурной картины мира. Именно поэтому они — мощный хранитель национальной идентичности.
Неверный, англизированный перевод собственных имён вызывает сбои коммуникации и, вместо того чтобы преодолеть языковой барьер и сблизить людей и народы, разделяет их.
Русскоязычный читатель не опознает Иоанна Крестителя в Джоне Баптисте. Мэри, дочь короля Генри, звучит для русского читателя как персонаж из шлягера и не имеет отношения к Марии I, или Марии Кровавой, дочери короля Генриха VIII. Особенно «повезло» с переводами Марии Стюарт. Трагическая фигура в истории Англии и Шотландии, мать короля Якова I, казнённая своей великой кузиной Елизаветой I, героиня драмы Шиллера «Мария Стюарт» выступает в современных российских текстах под целой коллекцией имён, дословно переведённых с её английского, исторически традиционного наименования Mary, Queen of Scots: Мэри, королева Шотландии/Шотландцев/Скоттов/Скотов.
Наряду с потерями, искажениями и негативным результатом взаимодействия глобального и национального языков нужно справедливости ради отметить и позитивное влияние английского языка на русскую культуру.
Несомненно стал менее резко-императивным (чтобы не сказать грубым, приказным) стиль официального общения власти с народом через объявления о правилах поведения, заметно смягчилась информационно-регулирующая лексика.
Было: не курить!; не сорить!; по газонам не ходить!, то есть инфинитив как самая грубая форма повелительного наклонения (ср.: собакам: сидеть!; лежать!; в армии: стоять!; отставить!).
Стало: у нас не курят; спасибо, что Вы не курите; чисто не там, где метут, а там, где не сорят; извините за временные неудобства и т. п.
В безбрежном океане интернета на эту тему есть Русско-английский словарь делового общения, высмеивающий привычную грубость наших деловых «начальников» — на почте, в банке, в паспортном столе и т. п. Приведу несколько примеров. Фразу «Господи, это опять вы…» предлагается переводить как Thank you very much for your email (Большое спасибо за Ваше электронное сообщение). Раздражённому вопросу «Вы читать умеете?» соответствует You can find this information below (Вы найдёте эту информацию ниже). Недовольное «Мы лучше сделаем это сами» переводится в этом шуточном словаре как Thank you for your kind assistance (Спасибо за Вашу любезную помощь).
Наконец, ещё одна новая черта, очень важная для науки и ещё более для педагогов, для методики обучения, — это изменение научного стиля. Наш привычный очень наукообразный, строгий, подчёркнуто безличный стиль (в работах, диссертациях, написанных одним автором, «мы скромности», отсутствие «я», пассивный залог, безличные обороты) постепенно — очень медленно, испуганно и неохотно — заменяется стилем более живым, более свободным, более лёгким для понимания, появляются «я», шутки, личные истории.
Я считаю это направление очень правильным и позитивным, особенно для учебной литературы. «Я» — устанавливает контакт с читателем, обеспечивает бо́льшую эффективность коммуникации, повышает ответственность автора за текст, которую снимает «мы», пассивный залог и всё «безличное».
Чрезмерное наукообразие текста, намеренная завеса из заимствований и/или собственных терминов (чаще — известных, но с изменением общепринятого значения) — этот «высший пилотаж» может служить для сокрытия пустоты. Настоящий учёный хочет, чтобы его поняли, и пишет научные труды не для того, чтобы читатель, не одолев и половины, подумал: «Какой умный!». Всё это — увы! — касается в большой степени нас, представителей гуманитарных наук.
Для учебной литературы, особенно в средней школе, это наукообразие губительно: оно убивает интерес к знанию у детей, молодёжи.
Вспоминаю любимую книгу моего детства Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями», которая, оказывается, была учебником по географии для младших школьников, победившим на конкурсе шведской школьной литературы. Вот бы нам такие конкурсы и таких победителей!
Этот очень краткий обзор непрерывно растущего встречного движения (политкорректное название влияния английского языка как глобального на национальные языки, в данном случае — на русский) сделан русским филологом не первой молодости. Молодёжь в России, наверное, воспринимает и этот процесс, и его результат по-другому.
Что будет завтра, «смертному знать не дано», как сказал старик Гомер по другому поводу. Поживём — увидим.
