Издавна утвердилось мнение, будто люди, профессионально занимающиеся искусством, как правило, лишены предпринимательских способностей, что "служенье муз не терпит суеты". Тем не менее во все времена находились творчески одаренные натуры, которые пытались эти представления опровергнуть. К ним относится Сергей Николаевич Худеков (1837-1928), который своим примером доказал, как можно успешно сочетать, казалось бы, совершенно противоположные занятия. Одаренный беллетрист и драматург, историк балета, редактор-издатель "Петербургской газеты", Сергей Николаевич Худеков был еще и крупным землевладельцем, добился значительных успехов в сельском хозяйстве (животноводство, садоводство, огородничество), создал два уникальных дендрария: на Рязанщине, в селе Ерлино, и в Сочи. Стимулом для его необычайно успешной хозяйственной деятельности стало его увлечение литературой.
Русская пословица
Сергей Николаевич Худеков знал "одной лишь думы власть" - страсть к литературе. В двадцать три года уже печатал в солидных столичных периодических изданиях очерки о военном быте, статьи о балете, подписывая их псевдонимами "Жало" и "Жорж", поскольку служил тогда в армии. Начальство не поощряло литературного творчества подчиненных. По иронии судьбы Худеков женился на дочери поручика Алексея Федоровича Страхова, в доме которого "не было ни книг, ни журналов, ни газет", что, однако, не помешало его дочерям стать писательницами. Он женился на Надежде Страховой по любви, что было тогда скорее исключением, чем нормой, да еще с "увозом" прямо с танцевального вечера, "в то время как отец, ненавидевший ее избранника, особенно зорко наблюдал за ней..." Эти подробности вспоминает сестра Надежды писательница Лидия Авилова.
Молодые супруги и после женитьбы мечтали как можно чаще печататься, но во все времена для начинающих это было нелегкое дело: не всегда устраивали издатели и редакторы. Вот почему Худековы решили обзавестись собственным печатным органом. Обстоятельства способствовали тому: Сергей Николаевич уволился из армии в чине майора, ему исполнилось тогда без малого тридцать два года. Газета, которую они решили издавать, называлась "Петербургская газета". Как вспоминает Авилова, сперва он арендовал ее у И. А. Арсеньева, а потом купил. "8 июля 1871 года Арсеньев заявил Главному управлению по делам печати, что передал газету отставному майору С. Н. Худекову. С 8 июля газета была временно приостановлена, а № 1 газеты под фирмою С. Н. Худекова вышел 1 августа 1871 года". До того как ее владельцем стал Сергей Николаевич, это была мало распространенная газета: печаталось всего 600 экземпляров. Худеков "взялся за дело энергично и сумел подобрать талантливых и полезных сотрудников. Он быстро двинул газету вперед. До 1875 года газета выходила четыре раза в неделю, затем - пять раз, а с 1882 года она стала ежедневной. Кроме того, она увеличилась в объеме в четыре раза. Сергей Николаевич сам как главный редактор очень много работал..."
Надо заметить, что в это время он занимался и драматургией, и выступал как прозаик: опубликовал два романа. "Конечно, и сестра была очень занята, - отмечает Авилова. - Она с самого замужества стала работать в газете как переводчица романов. Позже она стала писать рецензии о театре и изредка печатала собственные маленькие рассказы".
На первых порах газета требовала немалых материальных затрат. Рассчитывать на поддержку меценатов не приходилось. Начинающий издатель мог полагаться только на свои силы, на свою предприимчивость.
Худеков был "вынужден стать богатым", чтобы реализовать творческие замыслы. Возможно, толчком к предпринимательству для молодого издателя послужил случай, когда ему пришлось заложить семейные подушки, чтобы купить бумагу на издание газеты. "Источник постоянных доходов" Худеков открыл в сельском хозяйстве: в 1870 году он купил имение с большим парком близ села Ерлино Скопинского уезда Рязанской губернии (теперь Кораблинский район).
Уму непостижимо, как ему удалось разбогатеть! Ведь не было у него опыта организации сельскохозяйственных работ, специального образования, да и гены помогали мало, так как предки его в основном - мелкие чиновники и военные. А все дело в том, что он очень верно угадал становившуюся модной экологическую тенденцию - воссоздание живой природы. В то время в России повсюду вдруг принялись сажать леса, занялись садоводством и огородничеством. И. В. Мичурин пятью годами позже Худекова арендовал в Козлове участок земли (в двадцатилетнем возрасте!), чтобы разбить сад, который прославил его имя. В Сибири и на Урале встречаются рукотворные леса, посаженные в то время близ обезлесевших поселений, и сады с не-обычными для того климата деревьями. Сады эти по сей день почтительно именуют: "сад Быстрова", "сад Комиссарова".
Мода на посадки требовала большого количества хороших саженцев. И Худеков на 30 десятинах земли создал в своем имении питомник плодовых и декоративных кустарников.
Но больше всего он любил розы. И разбил в имении розарий. Его ремонтантные красавицы не были неженками, хорошо переносили зиму без особых укрытий. Розы росли у Худекова и в Петербурге. "Квартира, - свидетельствует Авилова, - была тесная, так как кроме своих собственных троих детей у Худековых воспитывались двое детей близких родственников и еще один мальчик, приемыш". Немудрено, что при таком многолюдстве Худеков каждое лето уезжал в Ерлино и там под пение птиц трудился, не покладая рук.
У меня есть фотография, относящаяся к тому времени: группа подростков на мостике через какой-то водоем, на заднем плане - светлое двухэтажное здание среди чащобы равновеликих (одновременно посаженных) деревьев. Под фотографией карандашная надпись: "Реалисты из г. Скопина на экскурсии в поместье с. Ерлино. Н. ХХ в.".
Деревья растут долго, очень долго, а потому приезжавшие в Ерлино в конце ХIХ века известные литераторы, режиссеры и художники еще не имели возможности полюбоваться дендрарием в законченном виде. Лидия Авилова посвятила парку небольшое описание, вернее, не ему, а соловьям, пение которых она слушала там.
Петербургские знакомые и друзья Худекова его далекой от литературы деятельностью не интересовались, признавали, что "Петербургская газета" стоит "много больше золотоносного прииска", но не желали знать, откуда берутся деньги на ее содержание, не восхищались предприимчивостью издателя, а даже подтрунивали над ним. "Разве у Сергея Николаевича есть такие перчатки? - шутливо замечал Антон Павлович Чехов. - А он миллионер".
В то время Чехов уже был вхож в дом Худековых как желанный гость. Познакомились они, когда Антон Павлович только делал первые шаги в литературе, а Худеков уже был преуспеваю щим издателем, известным общественным деятелем в Петербурге и Рязанской губернии (избирался почетным мировым судьей Михайловского уезда), создал в Ерлино конный завод. В ноябре 1884 года совсем еще молодой, только что окончивший медицинский факультет Московского университета и подрабатывающий журналистикой, Чехов писал Лейкину (письмо приводим в сокращенном виде. - Прим. автора): "...22 разбирается дело Рыкова. Буду в окружном суде, ибо имею билет. Не нужно ли "Петербургской газете" фельетонов о Рыкове? Если нужно, то порекомендуйте". Лейкин ответил, что Худеков "желает иметь каждый день коротенькие юмористические сведения из суда". Чехов публиковал материалы об этом процессе, "скопинском деле", под псевдонимами "Рувер" и "Улисс". Несколько позднее в "Петербургской газете" появились его рассказы, и он хвалился брату: "Был я в Питере... познакомился с редакцией "Петербургской газеты", где был принят, как шах персидский. Вероятно, ты будешь работать в этой газете, но не раньше лета. В январе у меня будет Худеков, редактор "Петербургской газеты", я с ним потолкую". Упоминал Чехов о Худекове в письмах не раз, в частности, в письме к В. В. Билибину спрашивал: "Не слыхали ли чего-нибудь про Худекова? Где он? Хочу просить у него прибавки".
Чехов опубликовал в "Петербургской газете" много рассказов, в том числе "Счастье" - с посвящением Я. П. Полонскому, с которым Худеков, конечно, был знаком. Ведь Полонский служил в Комитете иностранной цензуры, а Надежда Худекова переводила иностранные романы, на публикацию которых он давал разрешение. К пятидесятилетию творческой деятельнос ти поэта "Петербургская газета" поместила его ответы на вопросы, предложенные редакцией. Но, видимо, общение Худекова с Полонским было сугубо деловым - не то что с Чеховым. Когда Антон Павлович стал писать в ином жанре и перестал сотрудничать с газетой, он не прервал дружеских отношений с Худековым. Возможно, дело еще в обаянии его свояченицы Лидии Авиловой. О своих чувствах к замечательному писателю Лидия Авилова пишет очень сдержанно, как о самом сокровенном. Симпатия двух молодых людей друг к другу не получила развития потому, что она, "девица Флора", была уже замужем, а он, известный к тому времени писатель, оказался нерешительным. То, что происходило между ними, осталось прекрасной тайной двоих. Ее чуть приоткрывает диалог, который они вели на людях, - фразы в их литературных произведениях. Сохранились и свидетели того, сколько раз приезжал Чехов в Ерлино, с кем гулял по крутым, а ныне едва проходимым тропинкам над прудом. Безмолвные свидетели - состарившиеся и одичавшие деревья.
А соловьев Авилова слушала холодной майской ночью после неудавшегося свидания с Чеховым, когда чувства ее были обострены разлукой.
Худеков же в это время продолжал завоевывать известность и правительственные награды за свою деятельность в сельском хозяйстве, был очень активен как общественный деятель в Скопинском уезде.
В конце восьмидесятых годов он купил землю на Кавказе, в Сочи, - пятьдесят десятин на южном склоне Лысой горы. Теперь это центр известнейшего курорта, а в то время, по словам М. В. Сабашникова - современника Худекова, там "было красиво, величественно, дико... Мы видели яркую картину опустошения и разорения, произведенного войной. (...) Край ждал новых поселенцев, но они притекали что-то очень медленно..."
Одним из них стал Худеков и повторил на земле российских субтропиков свой почти двадцатилетний ерлинский опыт, проявив опять удивительную сметливость, умение и желание работать не на ближайшее время, а на далекое будущее. Немолодой уже человек, он не мог не понимать, что ему едва ли доведется увидеть результаты своего труда. И все-таки он заложил новый дендрарий. Но сначала посадил сливовый и персиковый сады: сливы и персики растут быстрее пальм и кипарисов, от них можно было ожидать довольно скорого дохода. А закладка дендрария требовала расходов. Саженцы пришлось приобретать не только в Крыму, на Кавказе, но и в Германии, и в средиземноморских странах. Растения и садовый инвентарь Худеков предпочитал покупать сам и ездил за ним за границу. В одну из таких поездок он встретил в Монте-Карло А. П. Чехова. Кстати, мне кажется, что писатель в чем-то следовал примеру Худекова в хозяйственной деятельности: купил имение в Мелихове и приглашал его туда, наверное, не только как приятеля, но и как консультанта. ("Ах, какие славные лебеди у Сергея Николаевича"). Позднее он обосновался тоже у Черного моря, но не в Сочи, а в Ялте: здоровье не позволяло жить во влажных субтропиках, сажал в ялтинском саду разные экзоты, подбирая их так, чтобы они цвели круглый год, сменяя друг друга.
В 1892 году Худеков закончил посадку деревьев в новом дендрарии. А в начале года петербургская литературная общественность отметила двадцать пять лет со дня выхода "Петербургской газеты". По этому случаю появилась статья о Худекове с его портретом, в ней говорилось: "За эти четверть века своего существования "Петербургская газета" испытала немало превратностей, много раз видоизменяла свой характер, приноравливаясь к большинству читающей публики, боролась с равнодушием русского читателя, пока, наконец, путем долгих усилий, не завоевала себе успех, настолько солидный, что теперь это едва ли не самая доходная из всех наших ежедневных газет.
Всем этим "Петербургская газета" всецело обязана своему редактору-издателю С. Н. Худекову, который в течение 21 года "неутомимо работал над улучшением издания, посвятив ему лучшие годы своей жизни и выказав при этом бездну терпения, энергии и настойчивости в преследовании цели".
А выказавший все эти качества издатель вскоре взял да и оставил свое бесспорное литературное достижение, передал его старшему сыну, Николаю. От газеты он освободился потому, что спешил заняться наконец трудом, к которому стремился всю жизнь: литературой! Первые его очерки и критические статьи - о балете, той же теме посвящен роман "Балетный мирок", его перу принадлежали сценарии балетов "Зарайя" Л. Минкуса и "Весталка" М. Иванова, он участвовал в создании сценария и теперь все еще популярного балета Минкуса "Баядерка".
Среди друзей Худекова - прославленный балетмейстер Мариус Петипа (внешне они даже похожи). Сергей Николаевич нередко вступал с ним в споры, обсуждая его будущие балетные постановки. В среде театральных чиновников Худеков считался "своим человеком", его ценили как непревзойденного историка балета и побаивались, "поскольку он сделал свою "Петербургскую газету" рупором постоянной критики всех выступлений танцовщиков и танцовщиц". В двухтомнике "Материалы по истории русского балета", выпущенном в Ленинграде в 1939 году, насчитывается тридцать страниц, где есть ссылки на его авторитетное мнение.
Интересны высказывания Худекова о мастерах русского балета. Матильду Кшесинскую он с присущей ему иронией возвел в ранг "генеральши от Терпсихоры". Искренне сокрушался, что не сложилась артистическая карьера талантливой танцовщицы Агриппины Вагановой: "Наконец ее повысили в балерины, но это было уже поздно. Неумолимое время брало свое, и как бы блистательно ни танцевала Ваганова, но невольно должна была преклониться перед Сатурном и сказать: "Уступаю место более молодым". Одобрял новации Михаила Фокина, считал, что "заслуга Фокина в технике танца заключается в том, что он обратил внимание на port de bras и на корпус и восстановил эту античную гармонию частей человеческого тела, которые прежними балетмейстерами, увлекавшимися сверх меры техникой, были принесены в жертву ногам..."
Смолоду он собирал документы, рисунки, фотографии, относящиеся к западноевропейской и русской хореографии ХVII-ХIХ веков, их набралось около 15 тысяч. Он не мог, подобно скупому рыцарю, держать коллекцию в сундуках, при себе. Хотел и ее, и свои знания по истории балета сделать достоянием многих, написать несколько книг под общим названием "История танцев всех времен и народов". Вышло четыре фолианта. Их издание потребовало огромных средств, но в распоряжении Худекова была типография, и он не скупился.
Три тома "Истории танцев" вышли в 1914-1916 годах. К сожалению, после пожара в типографии сгорел почти весь тираж четвертого тома. В ноябре 1917 года соседи-крестьяне разгромили ерлинскую усадьбу. Горько читать обращение Худекова к погромщикам: "Не громите имение, все это ваше. Ничего не ломайте, вы так не построите. Все это ваше, я ничего с собой не возьму". По его словам, он "твердо держался исторически сложившихся основ русской жизни и тех незыблемых устоев, которые создали крепость и мощь нашей дорогой родины". Во время этой трагедии ему было восемьдесят лет, он прожил еще одиннадцать.
Сочинской усадьбе повезло: сохранились даже заказанные Худековым бронзовые скульптуры, украшающие парк, одна из них называется "Танцовщица".
Я была в сочинском "дендрарии" летом 60-го года, послушно бродила за экскурсоводом по дорожкам, любовалась веерами пальм, стройными кипарисами, цветущими магнолиями, юкками и прочей растительной экзотикой, о которой экскурсовод говорила с несомненным знанием ботаники, но я ничего не услышала о Худекове. Сейчас тамошние экскурсоводы называют его "кормильцем", собирают о нем все сведения и ежегодно 10 декабря отмечают его день рождения.
Деревья растут долго. Но и живут гораздо дольше людей. И напоминают нам о Худекове, о его многочисленных статьях, очерках, книгах, пьесах, "Петербургской газете", фолиантах "Истории танцев всех времен и народов". Недаром издревле наставляли мудрецы молодого, вступающего в жизнь человека: "Посади дерево!"
Недаром... Но очень уж это несправедливо по отношению к человеку, серьезно занимающемуся искусством, тем более по отношению к Сергею Николаевичу Худекову, сделавшему так много для развития русской культуры и лишившегося после революции всеобщего признания и благодарности только потому, что сумел стать "миллионе ром". Для восстановления справедливости (лучше поздно, чем никогда!) необходимо не только реанимировать ерлинский парк, что пытаются сейчас сделать энтузиасты, но и создать там Дом творчества, не забывая и о широком творческом диапазоне С. Худекова, и о том, что творчество, по одному из определений, - "процесс человеческой деятельности, создающий качественно новые материальные и духовные ценности".
