Вот вопросы, которые редакция предложила участникам заочной дискуссии.
1. Существует немало научно-фантастических произведений, в которых высказывались идеи, описывались открытия и изобретения, позднее ставшие реальностью («Гиперболоид инженера Гарина», «Вечный хлеб», «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля» и т. д.). Могут ли в наши дни фантастические рассказы подтолкнуть учёных к новым открытиям?
2. Может ли сейчас научно-фантастическое произведение претендовать на роль футурологического исследования и стоит ли ждать этого от автора? В чём состоит задача научно-фантастического произведения?
3. Какие проблемы современности и возможного будущего могут стать объектами внимания писателей-фантастов?
Обсуждение открывает Павел Амнуэль — астрофизик, кандидат физико-математических наук. Много лет он занимался исследованиями астрофизических проявлений нейтронных звёзд и чёрных дыр. Опубликовал около 70 научных работ и 6 научно-популярных книг. Кроме того, он — автор работ по истории научной фантастики, лауреат премий «Аэлита», «Бронзовый Икар», премий им. А. Беляева (дважды), им. И. Ефремова.
Научная фантастика сильно изменилась за полтора века, прошедших после публикации первых научно-фантастических романов Жюля Верна. В XIX веке НФ несла ещё и популяризаторскую функцию, сообщая читателю неизвестные ему научные сведения, из-за чего фантастика выглядела не совсем художественной литературой. С другой стороны, сообщив читателю некую сумму знаний, писатель-фантаст мог изложить и собственные идеи, выходившие за пределы современных научных представлений, так, чтобы идеи и фантазии были понятны и интересны читателям, с наукой не знакомым.
Когда появилась хорошая научно-популярная литература, НФ избавилась от необходимости сообщать читателю сведения, которые он мог почерпнуть из профильных изданий. Это «развязало» фантастам руки, но в определённом смысле ограничило аудиторию НФ, поскольку тексты, в принципе, стали сложнее. Фантаст второй половины XX века и тем более сейчас, в XXI веке, полагает, что читатель знает основы астрофизики, химии, биологии и других наук и ему не нужно в тексте художественного произведения объяснять, что такое Большой взрыв, почему сидит в ящике «кот Шрёдингера» или чем отличается вирус от бактерии. Именно сейчас автор НФ волен предлагать гораздо более смелые идеи, чем, скажем, Жюль Верн или Александр Беляев. Но почему мы всё-таки чаще вспоминаем золотой век НФ, сбывшиеся идеи Верна (двойной корпус «Наутилуса», вертолёт в «Робуре-завоевателе» и др.) или Беляева (сверхплотное вещество в «Похитителях воздуха», аппарат искусственного кровообращения в «Голове профессора Доуэля» и др.) и гораздо реже говорим об идеях современных авторов? Неужели сейчас НФ перестала играть роль не только популяризатора науки, но и генератора новых идей?
Это так и не так. С одной стороны, автор НФ, персонажи которого — биологи будущего, должен хорошо понимать проблемы современной биологии, чтобы описать возможное развитие этой науки. Нынешняя биология гораздо сложнее той, что была век и даже четверть века назад. Соответственно сложнее и задача, стоящая перед автором. С другой стороны, идеи современной НФ ещё не успели стать достоянием истории науки (и литературы). Нам, читающим книги Питера Уоттса, Стивена Бакстера, Роберта Уилсона, Грега Игана и других современных авторов НФ, трудно, а порой невозможно судить, какие их идеи сбудутся, а какие окажутся ошибочными. Пусть об этом судят читатели второй половины XXI века, если, конечно, произведения нынешних авторов «доживут» до того времени и будут прочитаны.
Взаимоотношения НФ и науки сложны, и далеко не всегда идеи фантастов воспринимаются учёными. Из чего, однако, не следует, что ошибочная научно-фантастическая идея не оказывает на учёных положительного влияния. Ведь к собственной новой интересной идее учёный может прийти, не соглашаясь, а, напротив, полемизируя с идеей фантаста. Разве не так происходит и в науке? Значительная часть идей и гипотез, высказанных в научных статьях, тоже на поверку оказывается ошибочной, но именно эти ошибочные идеи и гипотезы становятся важными и даже необходимыми вехами на пути преодоления научных противоречий. Сколько моделей атома было предложено, рассмотрено и отвергнуто, прежде чем Резерфорд изложил свою! Современная атомная физика тем не менее далеко ушла от первой простой модели, как и современная теория эволюции сильно продвинулась от исходных идей Дарвина. Путь любой науки усеян оставшимися на обочине ошибочными идеями, гипотезами и теориями. Но без них не было бы и самой науки. Точно так же и идеи фантастов (особенно идеи, выглядящие безумными) могут играть для учёных стимулирующую роль, а для читателей — роль стимулятора собственного творческого воображения. Ошибочные идеи фантастов необходимы и для развития НФ. Часто встречаю укоризненные замечания критиков: «А слабó было фантастам предсказать нынешнюю всемирную паутину? И экологические катастрофы фантасты предсказать не сумели». Не сумели — да, как не сумел Эйнштейн создать единую теорию поля, хотя посвятил этому почти половину жизни. Но список верных, сбывшихся научно-фантастических идей достаточно велик, чтобы не относиться с пренебрежением к попыткам авторов описать будущее так, как они его видят.
Поэтому, оценивая роль НФ в развитии научного знания, не следует пренебрегать несбывшимися фантастическими идеями — свою задачу они выполняют. Конечно, в тех случаях, когда текст не просто прочитан, но вызывает размышления и споры.
Научно-фантастическое произведение — синтез художественной литературы и научного творчества.
Может ли сейчас научно-фантастическое произведение претендовать на роль футурологического исследования? Претендовать-то автор может на всё что угодно — в зависимости от того, какие цели он перед собой ставит. Получится ли — вот вопрос. В художественном произведении трудно спрогнозировать, как будет развиваться множество современных тенденций в науках (разных!), быту, политике, экономике. Этим занимаются футурологи, причём обычно без особых успехов, если речь идёт о дальнесрочном прогнозировании. Когда говорят, что наука обгоняет фантастику, то обычно имеют в виду среднесрочные прогнозы, а не предвидения далёкого будущего.
Немногие из современных авторов НФ пытаются представить и описать далёкое будущее науки. Можно назвать уже упомянутых Уоттса, Игана, Уилсона, Бакстера… Фантастическая футурология принципиально отличается от обычной: фантаст может себе позволить прогнозировать качественные скачки (этим фантастика и интереснее футурологии), попытаться предсказать будущие открытия. Однако научно-фантастическое произведение не научный трактат, а художественная литература, и задача, стоящая перед автором, — не только придумать перспективную (даже безумную) научно-фантастическую идею, но и написать увлекательное произведение с интересными персонажами и динамичным сюжетом.
Какая проблема современности и возможного будущего может стать объектом НФ? Любая, в том числе такая, на которую современники пока внимания не обращают. Это, кстати, тоже одна из возможных задач: найти в настоящем зародыш будущей проблемы, которая может стать важной, а то и критической для человечества, указать на эту проблему и, что, на мой взгляд, очень важно, предложить своё решение, создать предмет спора, обсуждения.
Вообще-то, для любого автора, пишущего «жёсткую» НФ, это литература не только о науке как институте познания, но в первую очередь — о нравственности и ответственности человека науки. В этом определении принципиально важно каждое слово: человек, наука, нравственность и ответственность. Без человека нет литературы. Без нравственности и ответственности нет конфликта. Без науки нет НФ.
А без НФ нет будущего…
