У профессора Л. В. Каабака, по специальности химика-органика, есть замечательное увлечение - коллекционирование бабочек, о чем он и рассказывал на страницах "Науки и жизни" № 4, 2001 г. и № 1, 2002 г.). Охотясь за бабочками, автор посетил много мест в России и за ее пределами. Бывал он и в Приморье, где в уссурийской тайге можно встретить не только бабочек, но и тигра.
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
Ф. Тютчев
Уже в первые два летних сезона сбора бабочек в уссурийской тайге я выслушал немало захватывающих историй таежников об их встречах с крупными обитателями леса. Те немногие, кому посчастливилось увидеть "хозяина" - тигра, говорили о паническом ужасе, который мгновенно охватывал их, даже когда замечали его вдали.
В музее Арсеньева во Владивостоке я сам любовался чучелом фантастического, прекрасного, яркого чудовища длиной от носа до хвоста около трех метров. Ведь обитатель уссурийской тайги - амурский тигр самый крупный из всех подвидов тигра. Вероятно, страх перед гигантской кошкой сохранился у нас в генах с тех пор, когда саблезубые тигры подкарауливали в пещерах наших предков.
И при том, что мне очень хотелось увидеть на воле это великолепное существо, я побаивался такой встречи, думая про себя, не умру ли я от первобытного страха, если тигр при встрече рявкнет на меня или зарычит.
Большую часть своего второго лета в Приморье я проводил в таежном поселке Муравейка, красиво обрамленном сопками, густо покрытыми лесом. Если верить описаниям приморского климата, в июле здесь должен хозяйничать, заливая все дождями, "высокий" муссон. Тем не менее в тот год, как, впрочем, и в другие четыре года, когда приезжал сюда, в июле стояла чудесная погода, и, собирая бабочек, я каждый день совершал переходы в Новогордеевку через хребет Восточный Синий или в соседнюю Еловку. На новогордеевском маршруте уловы были интереснее, но и Еловка меня привлекала - благодаря вкуснейшим пельменям, которые раз в неделю в леспромхозовской столовой готовила очень милая повариха. И в один такой "пельменный" день я направился в Еловку. Путь не длинный - около восьми километров.
Дорога идет через невысокий перевал, лесом, мимо цветущих полянок, густых зарослей и высоченных деревьев разреженного верхнего яруса: корейских кедров, пихт, ильмов. Я любовался чудесными бабочками уссурийской тайги, забавными очаровательными бурундучками и куропатками: они часто и всегда неожиданно, с резким шумом взлетали из травы, почти из-под ног.
Лес кончается. Подхожу к ручейку, пересекающему дорогу. На мокром песке у ручья тесно сидят десятки огромных бабочек - хвостоносцев Маака. Они пьют прохладную влагу, их шелковисто-черные с синим и зеленым отливом крылья трепещут, четко выделяются подрагивающие длинные изящные хвостики на задних крыльях. Потревоженные бабочки взлетели все сразу и зависли надо мной темной, кружащейся, вспыхивающей синими отблесками тучкой, сбрасывая, как дождик, золотистые капельки воды.
Поляну между Еловкой и опушкой я прошел за несколько минут.
"Вы тигра встретили?" - спокойно спросила повариха, как только я вошел в большую светлую комнату. "Нет", - растерянно ответил я. Оказывается, часа за два до моего прихода у ручья, где я любовался хвостоносцами Маака, с дерева сняли жителя Еловки. Он увидел тигра, взобрался на пихту и просидел на ней несколько часов, во весь голос взывая о помощи, хотя тигр, не обращая на него внимания, сразу удалился.
Из-за возрастающей тревоги удовольствия от пельменей не было: ведь возвращаться я мог только той же дорогой.
По мере приближения к лесу тревога нарастала. Я старался успокоить себя мыслью, что тигр никогда не задерживается на одном месте, что он уже ушел за много километров и вообще мала вероятность, что на мне прервется пятидесятилетний период, в течение которого в Приморском крае тигр ни разу не нападал на человека.
На опушке леса, у ручья, на влажном песке замечаю поразительно крупные кошачьи следы. Прислушиваясь к каждому звуку, углубляюсь в лес. От страха стараюсь отвлечься ловлей бабочек. Вдруг сбоку, совсем рядом, раздается резкий шум. В ужасе шарахаюсь и вижу взлетевшую куропатку. И тут с удивлением обнаруживаю, что мне совсем не страшно. Похоже, в момент взлета птицы я истратил весь запас страха и тревоги.
Когда я вернулся в Муравейку, там уже знали о появлении тигра, а женщины даже боялись выходить в огород.
Ранним утром следующего дня отправился в Новогордеевку. Ходу около 25 километров. Шел через Новогордеевский перевал, откуда с высоты 700 метров над уровнем моря так красивы и сказочны таежные просторы, синие и голубые горные дали. Из Новогордеевки попуткой приехал в Анучино. Здесь, в маленькой одноэтажной гостинице, я давно считал своим самый маломестный - на две койки - номер. На сей раз он оказался завален большими бланками каких-то анкет, среди которых я не сразу заметил молодого человека, очень интеллигентного, даже интеллектуального вида. Познакомились. Я не ошибся. Миша Косой оказался аспирантом Дальневосточного биологического института. Его диссертация была посвящена амурскому тигру. Миша, как и я, тигра не видел, но он не видел и его следов. Поэтому информацию о тиграх он собирал у тех, кто их видел, или у тех, кто слушал тех, кто их видел. Этой информацией он и заполнял многочисленные бланки. После того как пара бланков была заполнена моими показаниями, пришла моя очередь задавать вопросы. И я сразу спросил Мишу о том, на что никак не мог ответить сам: умру ли я от страха, если тигр при встрече зарычит или рявкнет на меня? Миша профессионально ответил, что тигры обычно не рычат и не рявкают, а издают очень громкое, мелодичное мяуканье.
День следующий. Поднимаюсь к Новогордеевскому перевалу. Жарко. Пью из каждого ручья у дороги. Недалеко от перевала сворачиваю к очередному водопою. Пригревшиеся щитомордники (ядовитые змеи из рода ямкоголовых) при моем приближении уползают в траву. Осторожно отодвигаю рукой мелких и миролюбивых приморских пчел, облепивших мокрый песок. Опустив в ручей лицо, пью холодную, на редкость вкусную воду. Возвращаюсь на дорогу, подхожу к высоким густым придорожным кустам - а оттуда раздается неправдоподобно громкое, густое мяуканье!
Тут же вспоминаю слова Миши о мяуканье тигров. Точность совпадения их с происходящим создает какое-то ощущение нереальности.
Сквозь густую зелень ничего не вижу. Начинается внутренняя борьба. Я знаю, что, если не раздвину кусты и не загляну в них, уважения к себе у меня не прибавится и я всегда буду сожалеть об этом. Но любопытству противостоит осторожность, а может, и робость. Меня удерживает мысль, что там может быть тигрица с тигренком и она, защищая его, способна пойти на меня. Так я стоял несколько минут. Сила мяуканий и интервалы между ними оставались постоянными, как будто издаваемые автоматом. Наконец я отошел от кустов и медленно продолжил свой путь. А кусты "мяукали" все так же. Этот звук я перестал слышать, лишь отойдя метров на сто.
Если бы Миша не сказал мне, что тигры мяукают, я бы, скорее всего, в "мяукающие" кусты заглянул. Появился ли бы тогда этот очерк?
А в уссурийской тайге я провел еще три лета, но никогда более такого мяуканья не слышал, и никто о нем мне больше не говорил.
