Журнал «Наука и жизнь» пригласил писателей, критиков и издателей принять участие в обсуждении темы «Что могут фантасты в XXI веке?».
Вот вопросы, которые редакция предложила участникам заочной дискуссии.
1. Существует немало научно-фантастических произведений, в которых высказывались идеи, описывались открытия и изобретения, позднее ставшие реальностью («Гиперболоид инженера Гарина», «Вечный хлеб», «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля» и т. д.). Могут ли в наши дни фантастические рассказы подтолкнуть учёных к новым открытиям?
2. Может ли сейчас научно-фантастическое произведение претендовать на роль футурологического исследования и стоит ли ждать этого от автора? В чём состоит задача научно-фантастического произведения?
3. Какие проблемы современности и возможного будущего могут стать объектами внимания писателей-фантастов?
Андрей Быстров — писатель, историк. Автор фантастических романов «Владелец кинотеатра», «Занавес молчания», «Рыцари Атлантиды», «Империя Дамеона», «Лезвие вечности», а также фантастических рассказов и повестей, статей и эссе на исторические, футурологические, альтернативно-исторические темы. Совместно с английским писателем Дэвидом Клейтоном — автор фэнтези-дилогии «Мельницы Времени». Живёт и работает в Самаре.
Любая художественная литература — это фантастика, потому что повествует о никогда не существовавших людях и никогда не происходивших событиях. А разворачивается действие на Луне или в соседней квартире — не столь важно.
Что же касается предвидения, что «сбылось» из того, о чём писали фантасты... А разве сбылось вообще что-нибудь? Одной идеи мало, важно обоснование. Например, в индийских мифах и в истории уничтожения Содома и Гоморры можно с некоторыми допущениями усмотреть применение оружия, похожего на атомное. Ну и что? Как помогли эти тексты создать реальную атомную бомбу? Ровно никак.
Возьмём роман Герберта Уэллса «Машина времени». Путешественник стартует в будущее и оказывается… в той же точке пространства. Но Земля-то вертится, и само Солнце тоже движется. Так что будь Машина неподвижна в пространстве, она оказалась бы где-то в глубоком космосе… Далее сам Путешественник говорит о том, что опасался, как бы за время его полёта в пункте назначения не построили какую-нибудь стену, тогда атомы Машины вошли бы в соприкосновение с ней, и это кончилось бы грандиозным взрывом. Но когда он прибыл в будущее, шёл град! Что же, Уэллс ошибся, не учёл, что они тоже материальны? Да ничего подобного. Мы читаем фантаста, а не научного провидца. Уэллсу важнее было показать читателям свои миры, а не объяснять, почему градины не взорвали Машину.
В этом различие между двумя титанами — Гербертом Уэллсом и Жюлем Верном. Если второй старался оставаться в рамках «дозволенного» логикой и наукой его времени, то безграничная фантазия первого все эти рамки отвергала.
Жюль Верн написал 57 романов. Многие ли из них можно считать фантастическими, если понимать под фантастикой то, «чего не может быть, потому что не может быть никогда»? Напротив, Жюль Верн почти никогда не выходил за пределы научных представлений своей эпохи. Инженер Робур из романа «Робур-завоеватель» создаёт летательный аппарат, весьма напоминающий нынешние вертолёты. Но подобные идеи были высказаны ещё Леонардо да Винчи, и, с точки зрения современников писателя, аппарат вряд ли выглядел чем-то невероятным. Даже в космос писатель отправил своих героев только один раз, да и то, прокрутив вокруг Луны, вернул обратно. И видели они на Луне во время своего полёта только то, что в эпоху Жюля Верна можно было увидеть в мощный телескоп. Так что — никакой фантастики? Да, Жюль Верн любил оснащать свои романы огромным количеством цифр и научных выкладок, чем вызвал, кстати, насмешку Чехова. Но никакие его выкладки учёным не помогли и ни к чему не подтолкнули. Другое дело, что они пробудили в них интерес к науке, дали почувствовать вкус открытия нового.
Конечно, фантастика начинается не с Жюля Верна и Уэллса. Свифт придумал «летающий остров», свободно маневрирующий в пространстве без всякого источника энергии. А Сирано де Бержерак, отправлявший своих героев на Луну самыми разнообразными способами? Но Вернер фон Браун и Королёв в своих космических миссиях на Свифта и Сирано не опирались. Предназначение фантастики не в том, чтобы «руководить» научным поиском или «предвосхищать» открытия. Персонаж одного из фантастических, кстати, фильмов заметил: «Человеку не нужны иные миры. Что он будет делать с иными мирами? Человеку нужен человек…»
В объёмном (в двух томах) труде «Фантастика и футурология» Станислав Лем проводит чёткую грань между ними. Фантастика — это литература, футурология — «наука о будущем». Хотя допустимо ли понятие «наука о будущем», то есть наука о том, чего ещё нет? Да, конечно, написано немало утопий и антиутопий (вторых намного больше, чем первых, эффектные ужасы, вероятно, издаются и читаются лучше, чем скучные розовые сны). И о чём антиутопии предупредили, что остановили? О чём они в подавляющем числе случаев говорят? О том, что тоталитаризм — плохо, а подавление личности — ужасно. С этим вряд ли кто станет спорить.
Так стоит ли навязывать фантастике футурологические, прогностические или «охранительные» функции? Да не работают они, функции эти. И не в том ценность и прелесть фантастики. В каком возрасте вы впервые прочли ту же «Машину времени»? В детстве или ранней юности, наверное, как и автор этих строк. И тогда нас меньше всего занимали аллегории Уэллса об угрозах, которые несёт с собой капитализм. Читателям интереснее было следить за поведением героев в неведомом Будущем.
На третий вопрос ответить, пожалуй, труднее всего. Можно, конечно, сказать, что фантастика имеет право касаться абсолютно всех вероятных тем, как и другая литература (а мы в начале предположили, что любая художественная литература и есть фантастика). Но это будет отговорка, а не ответ. Именно фантастика берётся за темы, которые обычной «прозе» не поднять. И дело тут в особенностях жанра. Человек — герой, центр любого произведения. Но лишь фантастика способна поставить человека в обстоятельства необычайные и столкнуть его с проблемами небывалыми, чтобы раскрыть в нём новые качества. «Побывать там, где не бывал ещё никто» — девиз «Энтерпрайза» из «Звёздного пути». Это своего рода Зазеркалье, и не каждый сумеет отправить туда Алису и вернуть её обратно.
Что до так называемой «научной фантастики», думается, таковой не существовало никогда. Вернее было бы назвать этот жанр «околонаучной» или даже «псевдонаучной» фантастикой. А бóльшая часть учёных идут своим путём, хотя многие из них очень любят читать фантастов. Поэтому дерзайте, господа писатели. Создавайте удивительные миры, сверхсветовые звездолёты, загадочных инопланетян, но не забывайте, что фантастика — это прежде всего литература. А значит — стремление к познанию Человека. И не будьте при этом слишком серьёзными. Улыбайтесь, господа!
