В середине декабря 1912 года английский журнал «Нейче» сообщил, что в Пилтдауне, в Суссексе, любитель-палеонтолог Чарльз Даусон обнаружил череп и челюсть человека, жившего в начале плейстоцена, то есть около двух миллионов лет назад. «Новое ископаемое старше неандертальского человека и, по-видимому, является нашим непосредственным предком». Указывалось, что «челюсть совершенно идентична челюсти молодого шимпанзе». Сейчас, читая эту фразу, нельзя не улыбнуться. «Однако,— продолжал журнал, — два коренных зуба, сохранившиеся в найденной половине челюсти, по типу явно человеческие». Хотя Чарльз Даусон и не был специалистом-антропологом, на его счету уже имелось множество палеонтологических находок, поэтому подлинность новой находки не подверглась никакому сомнению. Первое научное описание черепа дал Артур Смят Вудворд, известный палеонтолог, хранитель отдела естественной истории Британского музея.
Сорок лет спустя, в 1953 году, Британский музей официально признал, что череп пилтдаунского человека, которому Вудворд дал латинское название «эоантропус даусони» («ранний человек Даусона»), является подделкой.
Сейчас может показаться странным, что научная общественность не разглядела подделки. Однако на это были веские причины: во-первых, череп не был отдельной находкой. В том же месте палеонтологи собрали богатую коллекцию различных ископаемых эпохи плиоцена и плейстоцена: кости слона, мастодонта, носорога, бобра, гиппопотама, лошади… Такое богатство находок объясняет, почему споры в основном касались не подлинности человеческого черепа, а его точной датировки. Одни, более осторожные, относили его к середине плейстоцена (около 800 тысяч лет назад), другие считали, что он восходит к плиоцену, то есть что ему более двух миллионов лет.
Вторая и, несомненно, главная причина заключалась в том, что череп и челюсть пилтдаунского человека оправдывали ожидания ученых. Конечно, в это время были уже известны и питекантроп и гейдельбергский человек, однако эти находки не окончательно восполняли «недостающее звено» — переходную ступень от обезьяны к человеку. Пилтдаунский человек представлял собой убедительную комбинацию явно обезьяньих признаков с признаками явно человеческими. Как заявил Грэфтон Эллиот Смит (выдающийся анатом, принимавший участие в этом деле), находка не могла удивить «тех, кто знаком с современными теориями о происхождении человека». По объему череп эоантропа приближался к черепу современного человека, и поэтому могло показаться странным, что у существа, стоящего на такой высокой ступени развития, челюсть еще чрезвычайно близка к обезьяньей. Но у Смита был наготове ответ: мозг должен был развиваться быстрее других органов человека.
Челюсть можно было бы признать обезьяньей, если бы не два сохранившихся коренных зуба: в противоположность обезьяньим зубам их поверхность была плоской. Однако и тут не все было ясно. Для полной уверенности следовало бы, по мнению Вудворда. иметь еще и клык. И чудо произошло: в 1913 году французский палеонтолог Тейяр де Шарден, который познакомился с Даусоном еще в мае 1909 года и пристально следил за ходом раскопок в Пилтдауне, нашел ожидаемый учеными клык. Клык этот был похож на обезьяний, то есть и здесь признаки обезьяны совмещались с человеческими.
Хотя пилтдаунский человек и получил широкое признание, следует указать, что некоторые ученые высказывали сомнения. Один английский анатом, специалист по зубам, отметил, что найденный Тейяр де Шарденом клык принадлежит молодому индивиду, а коренные зубы сильно истерты, как у старика. Резкая критика последовала в 1916 году от хранителя Нью-Йоркского музея естественной истории: он считал, что челюсть, совершенно бесспорно, принадлежит обезьяне. Ему возражал руководитель отдела антропологии Британского музея У. Пайкрофт, участвовавший в реставрации черепа. Пайкрофта поддержал ряд специалистов, в том числе Вудворд и известный антрополог Кизс. По мнению Пайкрофта, рентгеновские снимки неопровержимо доказывали подлинность черепа (впоследствии оказалось, что снимка были весьма низкого качества). Кроме того, были произведены кое-какие химические анализы черепа, и их результаты как будто свидетельствовали о его древности. Следует, однако, отметить, что челюсть не подвергали никаким анализам.
Проходили годы, отмеченные, между прочим, открытием австралопитека (Артур Дарт, 1925) и синантропа. Наука о происхождении человека претерпела важные изменения. Новые ископаемые заставляли признать, что картина эволюции человека сложнее, чем думали ранее. Пилтдаунский человек отступил на второй план. Все же в 1936 году в Пилтдауне воздвигли памятник в честь сделанных там важных палеонтологических открытий.
Новый этап борьбы мнений начался после находки зубного врача Марстона, обнаружившего в Кенте (Англия) новое ископаемое — сванскомбского человека. Марстон обрушился на пилтдаунского человека не потому, что видел в нем подделку, а просто чтобы доказать, что найденный им экземпляр старше. Он обратил внимание на то, что Даусон окрасил свои находки хромпиком, чтобы придать им более древний вид.
С этого времени поток возражений растет. Вспоминают, что в районе Пилтдауна не существует никаких отложений эпохи плиоцена, значит, речь не может идти о миллионах лет. Заметили также, что под поверхностным темным налетом дентин ископаемых зубов оказался совершенно белым, как у «свежего« зуба. Приближалась развязка всей этой истории. После долгих размышлений и споров о всех сомнительных подробностях пилтдаунского дела, о всех странных совпадениях, которые следовало допустить, чтобы объяснить его детали, сама собой напрашивалась ужасная истина: пилтдаунский человек был изготовлен современным Homo sapiens, знатоком антропологии и палеонтологии.
Когда пилтдаунского человека признали фальшивкой, вдруг оказалось чрезвычайно просто увидеть то, что бросалось в глаза с самого начала: один из сохранившихся в челюсти зубов короче другого (см. снимок). Под микроскопом было обнаружено, что зубы сточены искусственно. В 1953 году Британский музей опубликовал сообщение, ознаменовавшее собой конец пилтдаунской авантюры. Оно включало результаты многочисленных анализов содержания фтора и азота (по их концентрации можно приблизительно определить возраст костей). Оказалось, что черепу около 600, а челюсти около 500 лет. Таким образом, речь могла идти не о плейстоцене, не говоря уже о плиоцене, а всего лишь о средневековье.
Надо сказать, весь розыгрыш был прекрасно организован: подделыватель или шутник создал целый палеонтологический контекст, подбросив не только ископаемые остатки животных, но и обработанные осколки кремня. Мистификация потребовала немалых трудов. Поразительно, например, что обнаруженный в Пилтдауне среди других ископаемых коренной зуб вымершего слона является первым найденным зубом исчезнувшего вида. Этот зуб, обладающий высокой радиоактивностью, никак ее мог быть английского происхождения. Сейчас считают, что он мог быть найден только в одном месте — в Ишкуле в Тунисе. В этой местности встречаются такие зубы, и там повышена радиоактивность. Только в двадцатых годах нашли еще несколько экземпляров подобных зубов. Все это может дать представление о затруднениях, которые вставали перед учеными по вине ловкого фальсификатора.
Кто же он? Сначала обвиняли Даусона. Однако в вышедших в прошлом году в Англии и во Франции двух книгах, посвященных пилтдаунской подделке, эта гипотеза отвергается. Ясности, кто же является истинным виновником, нет. Миллар, автор английской книги, считает, что подделывателем был уже упоминавшийся Грэфтон Эллиот Смит, анатом родом из Австралии, непосредственно следивший за всеми перипетиями исследований и спорами о пилтдаунском человеке. Впрочем, Миллар признает, что не существует никаких веских доказательств виновности Смита, есть только спорные предположения.
Ги ван Эсбрук, автор книги, вышедшей в Париже, более категоричен. По его мнению, фальсификатор — некий Вильям Раскин Баттерфильд, хранитель музея естественной истории в Гастингсе, небольшом городке вблизи Пилтдауна. Кстати, Даусон входил в ученый совет этого музея. Ван Эсбрук напал на этот след, читая посмертное издание писем Тейяр де Шардена. В письме от 1 июля 1909 года Тейяр рассказывает об одном случае: он повстречал Баттерфильда и сообщил ему, что Даусон нашел фрагмент игуанодона. Узнав, что Даусон не передаст это ископаемое музею в Гастингсе, Баттерфильд ужасно рассердился, пришел в ярость. Он так давно мечтал об игуанодоне для своего музея! Он почувствовал себя оскорбленным и, согласно Эсбруку, решил отомстить. Именно он подбросил фальшивые кости Даусону, неблагодарному любителю-палеонтологу. Для достижения своей цели он подкупил рабочего, помогавшего Даусону на раскопках. Мы не можем во всех подробностях изложить здесь запутанное «дело», составленное Ги ван Эсбруком. Гипотеза не лишена правдоподобия. Сильная сторона этой версии заключается в том, что обвиняемый жил близко от места происшествия, ему была знакома местность, люди.
Не остался вне подозрений и Тейяр де Шарден. Авторы обеих книг допускают, что он мог участвовать в подлоге. Действительно, ведь именно он нашел радиоактивный зуб вымершего слона. Как было указано выше, зуб, по-видимому, попал в Англию из Туниса, а ведь оттуда приехал и Тейяр де Шарден. Но если он подбросил коренной зуб слона, то почему бы ему также не подбросить и знаменитый клык, который он сам потом нашел? Но тогда нельзя быть уверенным, что Тейяр де Шарден непричастен и к изготовлению всех костей, найденных Даусоном.
В свое время место раскопок в Пилтдауне посетил Конан-Дойль. Он поздравил Даусона с «выдающимся открытием». Теперь мы видим, что приезд в Пилтдаун Шерлока Холмса был бы куда уместнее.
Какой же вывод может сделать историк науки из пилтдаунского дела? Во-первых, история, затянувшаяся на сорок лет, могла бы кончиться быстрее, если бы во главе соответствующих отделов Британского музея стояли более компетентные люди. Вудворд, хранитель отдела естественной истории, был крупным специалистом по ископаемым рыбам, а Пайкрофт, заведовавший отделом антропологии, был знатоком птиц.
Во-вторых, пилтдаунское дело может служить любопытной иллюстрацией того, что и ученым не чужды человеческие слабости. Антропологи приняли желаемое за действительное, подделку — за давно разыскиваемое «недостающее звено».
