КАК ВОЕВАЛИ ОСЕДЛЫЕ И КОЧЕВЫЕ НАРОДЫ
Нет ничего противоречивее военных систем оседлых и кочевых народов. Первые предпочитали сражаться в пешем тесном строю, локоть к локтю товарища и отгораживаясь от вражеского оружия стеною щитов и копий. К маневру они прибегали редко, и он, как правило, однообразен - удар правым, сильнейшим крылом: правше сподручней теснить противника, нависая над ним своей атакующей рукой. Конницу использовали нерегулярно, в основном для прикрытия флангов, редко - для лобовой атаки или обходных маневров.
Кочевники придерживались иной тактики. С равным себе по манере сражения противником сходились в лоб или прибегали к глубоким охватам. В бою они рассчитывали или на лук, или на таранный удар копьем. Продолжительной рукопашной схватки избегали, предпочитая отступить для новой атаки.
Масштабные сражения между кочевыми и оседлыми этносами в ранней древности случались нечасто. К числу первых зафиксированных столкновений следует отнести скифские вторжения в Переднюю Азию, выявившие превосходство кочевой армии.
Конницу охотно использовали народы, ведшие полукочевой образ жизни, например персы. Но, как показывала практика, тактика боя в подобных случаях представляла нечто среднее между тактикой боя кочевых и оседлых народов. Персы полагались в большей степени на лук, но ни стремительных маневров, ни последовательных отходов и новых атак не предпринимали. Потому представлять абсолютную угрозу для малоподвижной греческой фаланги они не могли - так было, к примеру, при Марафоне (490 год до н.э.). Однако сами становились жертвой более мобильного кочевого войска, например скифского, истребившего армию Кира Великого (530 год до н.э.).
Кочевники неоднократно доказывали свое превосходство над армиями оседлых народов. Хунны с успехом - пусть и переменным - воевали против могучего Китая, терпя неудачи единственно потому, что не имели в дополнение к конным лучникам тяжелой кавалерии. Китайцы же умело маневрировали различными родами войск, противопоставляя неприятелям при обороне пехотные полки, вооруженные арбалетами, а в атаке - закованную в пластинчатые доспехи кавалерию, не столь быструю, как хуннская, но зато не в пример лучше защищенную.
Абсолютное превосходство конной армии, составленной из лучников и копьеносцев, выявилось в римско-парфянских войнах, когда громадная и опытная римская армия Красса была истреблена под Каррами парфянскими эскадронами (51 год до н.э.). Парфяне прибегли к наивыгоднейшей в подобных условиях тактике, избивая противника стрелами. А когда Красс был вынужден раздробить силы, бросив против ускользавших от рукопашной схватки легких всадников отборный корпус во главе с сыном, кочевники атаковали римлян сразу тяжелой и легкой конницей и уничтожили.
Преимущество конного войска, способного стремительно маневрировать и поражать врагов (как на расстоянии стрелами, так и в прямом столкновении, разрывая неприятельский строй копьями), со временем становилось все очевиднее. Причем явное преимущество демонстрировала тактика изматывания неприятеля стрельбой до максимального его истощения с последующим решительным ударом. Именно так гунны разгромили закованных в тяжелую броню сарматов. Именно стремительными перемещениями и меткой стрельбой из луков они наводили ужас на цивилизованных римлян.
После гуннов конный лучник стал привилегированным воином и в римской армии. А чуть позже арабы, опять же полагаясь в бою на лук, сделались властелинами полумира.
Апогеем превосходства конного воина стала эпоха монголов. Как и другие кочевники, монголы делали ставку на лук. Чингисхан даже придумал термин "девятая атака", означавший, что конные лавы должны восемь раз сходиться с врагом, но не вступать в рукопашную битву, а избивать стрелами и лишь потом атаковать деморализованного неприятеля холодным оружием. Если монголы и испытывали порой проблемы, так это когда дело касалось взятия городов или сражения с противником, исповедовавшим тактику, аналогичную монгольской.
Военные кампании Чингисхана следует признать эталоном полководческого искусства. Он руководил совершенной армией, какую сам и создал. Монголы без всяких проблем разобрались с многочисленными китайскими армиями, сокрушили 400-тысячную армию хорезмшаха Мухаммеда (1217-1221).
РУСЬ И ВЕЛИКАЯ ОРДА
Русь впервые столкнулась с монголами при реке Калке (1223), куда те пришли, последовательно разгромив армии грузин, аланов, половцев. Монголов было немного, они тогда еще не преследовали цель воевать русские земли, а гнались исключительно за половцами. Русские князья, решившие поддержать своих степных союзников, были в представлении монголов единственными виновниками столкновения. Битва со всей очевидностью выявила превосходство монгольской организации войска, и это при том, что три Мстислава (Удалой, Киевский, Черниговский) и Даниил Волынский (Галицкий) привели в степь элиту русского воинства - дружины, составленные из конных витязей, защищенных крепкими доспехами и обученных сражаться в конном строю. Это не помогло. 30 тысяч монголов смяли вдвое превосходившего противника.
Поход на Русь оказался для монголов нелегкой, но все же прогулкой. Упорное сопротивление оказывали лишь отдельные земли. Князья в поисках личной выгоды зачастую шли на сговор с пришельцами. Агрессоры же к полному подчинению Руси поначалу не стремились, проходя огнем и мечом лишь княжества, препятствовавшие движению на запад - за бежавшими в Венгрию половцами.
Военное превосходство монголов, прибавивших к кочевой тактике китайскую осадную технику, было неоспоримым. Но, к чести русских людей, сражались они отчаянно и нанесли монголам потери куда большие, чем их восточные, а потом и западные соседи. Недаром Батый, остро нуждаясь в воинах, оставил на Руси перед своим походом в Европу не менее пятой части войска.
Западные соседи России в противостоянии с монголами не проявили даже малой толики того бранного мужества, что выказали русские богатыри. Двадцатитысячный корпус Кайду последовательно разгромил три польские армии, потом силезцев. В битве при Шайо Субудай с ничтожными для монголов потерями уничтожил 80-тысячное венгерское войско (1241). И везде монголы демонстрировали превосходство воинского духа, тактики и вооружения, буквально подавляя этим своих неприятелей.
Европу спасла случайность, подкрепленная сопротивлением Руси. Если бы монголы не застряли в русских землях на долгие четыре года… Если бы не смерть великого хана Угедея, вынудившая монгольских царевичей поворотить на восток, в Каракорум, чтобы участвовать в избрании нового хана… Неизвестно, что стало бы с Европой. Но ей попросту повезло.
Уже одним фактом своего появления монголы чему-то научили европейцев. Именно с середины XIII века во многих западных государствах обратили внимание на лук - оружие, прежде недооцененное. Минует столетие, и англичане именно луку будут обязаны сокрушительными победами при Креси и Пуатье. Успехи монголов дадут толчок внедрению арбалетов, а впоследствии и развитию огнестрельного оружия, что окончательно утвердит приоритет стрельбы над рукопашным боем.
Русь за это столетие тоже немалому научилась, заимствуя у завоевателей все то, что следовало бы позаимствовать. Русь окрепла, начала объединяться из лоскутных княжеств в единую державу с единым национальным самосознанием. Иван Калита и его преемники заложили основы будущей великой державы. Дмитрий Иванович осмелился объявить претензии Московии на величие и на право в недалеком будущем зваться Россией. Осмелился объявить слишком уж очевидно, и монголы не оставили это без внимания.
В году 6889 от сотворения мира, то есть в 1380-м, Мамай объявил поход на Русь. Но в грядущем сражении должны были сойтись уже иные русские и совсем иные монголы.
Собственно говоря, монголов в Мамаевом войске, считай, и не было. Великая Орда к тому времени давно развалилась. Еще Чингисхан поделил грандиозные приобретения между наследниками на четыре формально зависящих от великого хана улуса. Русские земли вошли в сферу влияния улуса Джучи, но и он со временем разделился на три Орды. Ведущее положение среди них заняла Золотая Орда. Однако непосредственно монголы составляли в Золотой Орде ничтожное меньшинство, а подчиненные ею народы нередко враждовали друг с другом. Подорвал могущество Орды и приход к власти хана Узбека, объявившего государственной религией ислам, - шаг, серьезно ударивший по ментальной мощи монголов, основывавшейся на степном законе Ясе - исконных монгольских традициях, оформленных Чингисханом в закон. Новая религия стала прологом грядущих междоусобиц, которые вылились в 1359 году в "Великую замятню", когда одного за другим хана свергали с трона соперники, не брезговавшие коварством и изменой, а их власть тут же оспаривали новые претенденты.
В таких сложных условиях и выдвинулся темник Мамай. Он упрямо ставил к власти зависимых от него ханов, но установить полный контроль над государством так и не сумел. В начале 70-х годов XIV века Золотая Орда распалась на семь независимых владений, наиболее могущественным из которых была причерноморская держава Мамая. Он пытался заявить о себе как о единственно законном преемнике наследников Чингисхана, хотя к чингисидам прямого отношения не имел. Напротив, проводил независимую и враждебную политику по отношению к другим ханам, ведшим происхождение от Чингисхана.
Политик искушенный, правитель авторитетный, Мамай понимал, что его положение во многом зависит от позиции Руси с ее очевидным лидером Москвой, чей князь Дмитрий Иванович ориентировался на союз с чингисидом Тохтамышем, претендовавшим на власть над всем Джучиевым улусом. Москва сделалась важнейшим козырем в борьбе могущественных монгольских правителей, ее поддержка, по сути, определяла первенство одного из них. В такой ситуации столкновение между Московским княжеством и государством Мамая, традиционно именуемым в русской историографии Золотой Ордой, сделалось неминуемым.
НАКАНУНЕ
Мамай серьезно готовился к походу на Русь. Выдающимися полководческими способностями он не обладал, но администрато ром был талантливым и сумел собрать мощную армию, насчитывавшую, по различным оценкам, от 90 до 150 тысяч воинов (древнерусские хронисты исчисляли армию Мамая в 300 тысяч воинов). Армия Мамая по этническому составу была чрезвычайно пестрой, и это снижало ее боевые качества. Не имея пехоты, Мамай был вынужден прибегнуть к услугам наемников - генуэзцев, ясов, буртасов - бойцов, несомненно, опытных, но, как и все наемники, отважно сражавшихся лишь под началом беспрекословно победоносного полководца, каким Мамай не был. Мамай заручился поддержкой литовского князя Ягайло, оспаривавшего у Москвы гегемонию в некоторых русских землях, и заключил союз с рязанским князем Олегом, который, впрочем, не определился до конца, чью сторону в предстоящем конфликте он займет.
Действовал и московский князь Дмитрий Иванович. Как и Мамай, Дмитрий великих полководческих лавров не снискал, что прекрасно сознавал, но прозорливо на протяжении всего своего правления придерживался политики привлечения на службу отважных воинов и распорядительных управленцев как из русских земель, так и иноземцев. Он охотно принимал под свою власть литовских князей, монгольских мурз, в немалом числе уходивших со своими воинами на Русь после насильственного внедрения Узбеком ислама.
Дмитрий и его военные советники внимательно следили за всеми новшествами в вооружении, брали все лучшее из тактики как западных, так и восточных соседей. Для противодействия татарским ордам русские пехотинцы были перевооружены более длинными копьями, значительно увеличили число лучников, начали применять арбалеты. Коннице заменили тяжелые мечи на легкие сабли восточного образца - оружие более эффективное в бою. К моменту решительного столкновения с Золотой Ордой русская армия представляла собой грозную силу, сочетавшую опыт профессиональных воинов и рвение ополченцев из простого люда.
Высокие боевые качества русские полки двумя годами ранее продемонстрировали на реке Воже, где отменно зарекомендовали себя русские стратеги. В этом сражении московские полки и их союзники позволили татарской орде Бегича перейти реку, но ограничили поле битвы, лишив татар оперативного простора. Решительной контратакой наступавшие татарские лавы были опрокинуты, прижаты к реке и истреблены. Русские воины проявили отменный ратный дух, а воеводы - верный выбор тактики в битве с превосходящим подвижностью неприятелем.
Но в новом столкновении перед русским воинством стояла куда более сложная задача. Дело предстояло иметь с громадным, численно превосходящим войском, ведомым пусть не гениальным, но искушенным полководцем. Более того, превосходство противника грозило стать подавляющим, если русские позволят Мамаю объединиться с Ягайло и готовым примкнуть к сильнейшей стороне Олегом Рязанским (Олег предупредил тем не менее москвичей о замыслах Мамая).
Умелый маневр, примененный русским войском, детально изучен историками. Армия Дмитрия обошла Рязанское княжество, демонстрируя тем южному соседу стремление сохранить добрые отношения, а кроме того, упредила спешившего на соединение с Мамаем Ягайло.
Позиция для грядущей битвы, очевидно, была намечена заранее. При выборе ее учитывались два обстоятельства. Первое - ограниченность Куликова поля реками Непрядвой, Смолкой, Нижним Дубяком и оврагами (это позволяло не опасаться стремительного обхода с флангов). И второе - за спиной оставался полноводный Дон, прикрывавший с тыла. Но тот же Дон служил и предупреждением от возможного бегства; мосты Дмитрий после переправы приказал уничтожить. Мамай не мог не оценить прозорливости русских, но был уверен в своем абсолютном превосходстве.
Доселе русским воинам не доводилось выигрывать сражения у регулярных татарских войск - случай с Бегичем на реке Воже был воспринят в Орде как недоразумение. Действительно, многое было на их стороне. Мамаево войско обладало большой подвижностью, а значит, заранее владело инициативой. Его полностью составляли профессионалы, а русское войско не менее чем на треть состояло из ратников-ополченцев, оружием владеть, по сути, не обученных. Татары многократно превосходили русских, говоря современным языком, в огневой мощи: бoльшая часть их имела луки, в то время как ответить им мог едва ли каждый десятый русский. Наконец, у Мамая было значительное численное преимущество, во всяком случае, историки единодушны во мнении: татары имели примерно полуторный перевес.
Против русских играла сама стратегическая ситуация, им приходилось опасаться неожиданного удара во фланг или в тыл от спешащего к Дону литовского войска. И конечно же на стороне татар оставалось моральное превосходство победителя, укоренившееся за прошедшие полтора столетия. Татарин просто не мог вообразить, что будет побежден неумелым, медлительным в бою московитом.
Превосходство татар русские понимали и ждали битвы с немалой тревогой, сознавая, что воеводы должны проявить максимум изобретательности, а воины - немалую силу духа. Давнее владычество азиатских захватчиков опостылело русскому человеку, наполняло его сердце яростью и ненавистью, а победа на Воже вселяла надежду. Защитники отчих домов (на Куликовом поле собрались воины из более чем тридцати русских городов) не могли стать побежденными, ибо поражение обернулось бы новым, более страшным, чем Батыево, разорением Руси, а то и полным поглощением Литвой и Ордою.
ДВЕ СТРАТЕГИИ - ДВЕ ТАКТИКИ
Однако для победы недостаточно одного мужества. Немалого стоят ратное мастерство и численность, в чем русские, несомненно, уступали татарам. Но немалого стоит и стратегический расчет. А вот здесь все было в руках князя Дмитрия и его советников. Неведомо в точности, кто выступил инициатором нетрадицион ного плана на грядущую битву. Возможно, им был Дмитрий Боброк-Волынский, служилый князь Дмитрия Ивановича - воин, послуживший не одному государю и в ратном деле искушенный более многих. Именно он был главным военным советником московского князя, и резонно предположить, что именно от него исходила оригинальная диспозиция, предопределившая победу русского войска.
Что же новое предложил для решающей битвы Дмитрий Боброк (или иной полководец, чье имя осталось неизвестно потомкам)? Основа "русского строя" оставалась традиционной. Центр занял самый значительный по численности Большой полк. По обе стороны от него - полки Правой и Левой руки. Эти три полка, вобравшие в себя примерно две трети всего войска, состояли преимущественно из пехоты, подкрепленной отрядами всадников-дружинников. Перед Большим полком стал пеший Передовой полк, что также было обычным для русской военной доктрины.
А далее последовали новшества, ставшие для Мамая неприятным сюрпризом. Перед Передовым занял позицию Сторожевой полк, состоявший из легкой конницы. Предполагают, что значительную часть Сторожевого полка составили перешедшие на службу московского князя татары, отменно владевшие луком и знакомые с тактикой мамаевых "багатуров". Сторожевому полку была поставлена четкая задача: не позволить татарским "застрельщикам", легким лучникам безнаказанно расстреливать с безопасного расстояния главные русские силы, обескровливая и расстраивая ряды. Теперь татары вынуждены были вести "артподготовку" исключительно по немногочисленному и подвижному Сторожевому полку, умело "огрызавшемуся" стрелами.
Русское командование предусмотрело резерв - сильную дружину Дмитрия Ольгердовича Трубчевского. Ее цель - закрыть возможный прорыв в любом месте фронта, но располагаясь ближе к левому флангу, так как русские воеводы резонно предположили, что главный удар татары нанесут своим правым крылом - их обычный прием.
И, наконец, сюрприз, о котором самоуверенные татарские темники даже не подозревали, - Засадный полк, отборная дружина, укрытая за левым флангом в Зеленой Дубраве, в лесу к юго-востоку от села Рождествено-Монастырщина. Этот тактический ход говорит не только о высоком уровне русского командования, но и о грамотном предвидении битвы. Приближенные князя Дмитрия не сомневались, что монголы нанесут решающий удар, как уже говорилось, именно правым флангом. Подобная тактика для атакующей стороны обусловлена общей традицией, бравшей начало еще в далекой древности. Именно на правом фланге - каждый на своем соответственно - сосредотачивали основные усилия греки и персы в знаменитом сражении при Платеях (479 год до н.э.). Так же действовали Александр Македонский при Гранике (334 год до н.э.) и Иссе (333 год до н.э.), Гавгамеллах (331 год до н.э.), Ганнибал при Треббии (218 год до н.э.) и другие.
Мамай привел на Дон смешанную армию, намереваясь поставить в центре мощную пехотную фалангу. Он собирался вести правильную, поэтапную битву с полноценным использованием обоих родов войск, хотя хан вовсе не желал расходовать свои лучшие силы - конницу, необходимую ему для дальнейших войн за власть над Степью. Он полагал как можно полнее задействовать пехоту, состоявшую из наемников и ценности для Мамая не представлявшую. Гибель тысяч генуэзцев, касогов, ясов была Мамаю безразлична, более того, в этом случае он мог сохранить немалые средства, предназначавшиеся для премиальных выплат наемникам. Наемникам и легкой коннице предстояло обескровить русское войско, а потом туменам тяжелой кавалерии правого фланга нанести решающий удар, разгромить противостоявшие русские дружины, обойти с фланга и с тыла, сбить прочие русские полки, погнать их в направлении Нижнего Дубяка и добить, загнав в реку.
Описывая Куликовскую битву, многие историки подчеркивают натиск татар на своем правом фланге с целью отрезать русскую армию от переправ. Довод, прямо скажем, наивный. Кочевники никогда не стремились поставить неприятеля в заведомо безвыходное положение, дабы не придать тому силы отчаяния. Например, в битве при Шайо монголы демонстративно предоставили свободный выход окруженному венгерскому войску, чтобы потом истребить его фланговыми ударами при бегстве.
Мамай менее всего преследовал цель отрезать русских от переправ. Он намеревался сокрушить левый фланг русских и угрозой удара в тыл обратить в бегство всю русскую армию. И уже тогда монголы стали бы решать: топить ли бегущих в реке иль заставить их сложить оружие, чтоб обратить в рабов.
Монголы были обречены действовать именно так, как они и действовали, нанося правым флангом главный удар по левому крылу русских. Дмитрий был обречен подкрепить это самое крыло либо общим резервом, либо второй линией или прибегнуть к хитрости, нанеся свой решающий удар по ударному крылу монголов. Именно это он блестяще и воплотил в жизнь. Именно этим и был в первую очередь обусловлен выбор места сражения. Русские не могли стать ни правее, ни левее от занятого места, ибо в противном случае они не нашли бы укрытия для своей засады, располагаемой именно за левым флангом - чуть позади и чуть в стороне, вне основного поля сражения.
Грамотный выбор места сражения следует признать величайшей заслугой князя Дмитрия и его воевод, предопределившей дальнейший ход боя.
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
Утро 8 сентября 1380 года выдалось туманным. Противники выстраивались на битву, не видя друг друга, что было на руку русским: монголы не могли заметить движения Засадного полка. Расположившийся на Красном холме Мамай не сомневался в успехе: победить должны были татары, превосходившие и численностью , и профессиональной подготовкой, и подвижностью. Мамай намеревался играть свою игру, не подозревая, что уже играет по правилам, навязанным русским князем. Но это вовсе не значило, что русское войско обязательно одержит победу. Мамай мог в любой момент изменить первоначальный план и направление главного удара. Для него не имело принципиального значения, с какой стороны гнать неверных.
Сражение началось в одиннадцатом часу утра, когда туман рассеялся и татары получили возможность вести стрельбу прицельно. Отряды легких всадников устремились вперед, получив приказ основательно потрепать стрелами русские дружины, но наткнулись на сотни Сторожевого полка и погасили свой напор в перестрелке с быстрыми, метко посылавшими стрелы всадниками. Дабы не затягивать сражение, Мамай поспешил ввести в бой пехоту и полки тяжелой конницы, полагавшейся больше на меч, чем на лук.
Именно этого и добивался штаб князя Дмитрия. Рукопашная сеча для русского воина была предпочтительней, ибо лишала татарина тех преимуществ, какими он неоспоримо располагал: скорости и возможности поражать на расстоянии. В беспорядочной свалке дилетант-ополченец уже ничем не уступал профессиональному воину, ибо здесь многое решал случай. Теперь русские получили возможность более эффективно использовать метательное оружие; стрелки, находясь во втором эшелоне, могли через головы своих поражать сгрудившихся в кучу врагов.
Летописцы не сообщают, применяли ли русские в Куликовском сражении самострелы, это грозное оружие, способное бросить стрелу дальше монгольского лука. Самострелы, издавна считавшиеся высокоэффективным оружием в борьбе с мобильным противником, использовались в Китае уже с эпохи Сражающихся царств (V-III века до н.э.) в полевых сражениях, при осадах городов, в стычках с варварами "четырех сторон света". Впоследствии весьма сложные в изготовлении арбалеты вышли из употребления, уступив место мощному луку.
Условий для массового производства арбалетов в русских княжествах не было, свидетельств о больших закупках за рубежом нет, да и сведений о масштабном использовании этого оружия летописи не донесли. В битве на Куликовом поле русские воины рассчитыва ли на оружие "ближнего боя" - меч, топор, копье, сулицу и булаву.
После гибели Сторожевого полка, полегшего почти полностью, сражение переросло в гигантскую кровавую сечу. Татары яростно атаковали на всем протяжении фронта, русские изо всех сил отбивались. Был момент, когда воины Большого полка дрогнули и побежали, но их удалось остановить - битва продолжалась. Татары, убрав свои луки в сагайдаки, орудовали копьями и мечами.
Подобное развитие битвы вполне соответствовало замыслам Мамая. Превосходящими силами он сковал русскую армию, обескровил ее и теперь мог сполна использовать резервы. Новые тумены тяжелой конницы устремились на левый фланг русских, все более и более поддававшийся неприятельскому натиску. В критический момент на подмогу пятившемуся крылу подоспел с дружиной Дмитрий Ольгердович, но и он не в состоянии был выправить положение. Татар было слишком много, они рвались довершить разгром русской армии, манимые богатой поживой.
Наконец левый фланг продавился, открывая татарам путь в тыл основным силам русской армии. Враги не стали медлить, и громадными ордами устремились в обход. И именно в этот момент объявился из Дубравы Засадный полк под началом Боброка-Волынского и Владимира Андреевича. Удар был неожиданным. Намереваясь напасть на врагов со спины, татары вдруг сами получили удар в спину - удар сильный, опрокидывающий. Татарские темники растерялись. Избиваемые русскими мечами, татары бросились в разные стороны, подобно огню разгоняя по рядам Мамаева войска моментально вспыхнувшую панику.
Вряд ли удар нескольких тысяч воинов мог стать погибельным для стотысячного татарского войска, но он посеял панику, разладил четко отлаженный механизм. Не в состоянии осознать истинных сил вдруг обрушившейся на них русской дружины, победоносные тумены обратились в бегство.
Почему удар относительно небольшой дружины оказал решающие влияние на исход боя? Он был унизительно неожиданен для татар, которые и представить себе не могли, что русские осмелятся на столь дерзкий и тонкий ход. Менталитет победителя, профессионального воина не в состоянии был осознать, что собравшиеся на поле мужики-лапотники, большинство из которых и оружие-то видели едва ли не второй раз в жизни, уже полтораста лет угнетаемые и битые, окажутся способны на подобную "выходку". Русские витязи нанесли поражение не столько физической мощи татар, сколько их сознанию: такой удар способен превозмочь далеко не каждый.
Мог ли Мамай в этот миг повернуть ход сражения? Думается, мог - хотя бы попробовать. Нелепо полагать, что он не имел резервов. Пусть полководцем он был невеликим, но, играя видную роль в свою эпоху, научился быть осмотрительным. Наверняка Мамай оставил при себе резерв. Монгольские полководцы до последнего не вводили в бой свой личный тумен. Но как Наполеон не решился отправить в побоище под Бородином свою гвардию, так и Мамай до последнего придерживал подле себя своих преторианцев, чтобы лично повести их вдогонку за обращенным в бегство врагом.
В момент русской контратаки Мамай вполне мог бросить этот резерв вперед, навстречу дружине Владимира Андреевича, с мечом в руке добывавшего себе почетное прозвище Храбрый. Но не бросил, ибо, как и Наполеон, тоже был в "тысяче лье" от родного Причерноморья и ставить на карту свою личную безопасность не отважился. Утрата армии представлялась ему вполне восполнимой потерей, утрата же гвардии могла стать гибелью. Он почувствовал, что русские исполнены того самого духа, какой делает непобедимым, и что изменить ход битвы ему уже не удастся. "И тотчас побежал поганый Мамай, - написано в "Сказании о Мамаевом побоище", - с четырьмя мужами в излучину моря, скрежеща зубами своими, плача горько… И многие погнались за ними и не догнали их, потому что кони утомились, а у Мамая свежи кони его, и ушел от погони".
*
Дальнейшее известно. Мамай пытался укрыться в Кафе, где был убит. Дмитрий, прозванный в народе Донским, с торжеством вернулся в Москву, чтобы всего через два года бежать из нее прочь в страхе пред Тохтамышем, Москву нещадно спалившим.
Русь не смогла еще одолеть своей зависимости от азиатских угнетателей, но русский народ впервые осознал, что угнетателей бить можно и бить должно. Именно в Куликовской битве русский народ впервые осознал себя не московитами или суздальцами, но частью великой общности, объединенной чем-то бoльшим, нежели схожим языком и обычаями. Русский народ впервые осознал себя нацией, пока еще становящейся, оформляющейся, но готовой заявить о себе в полный голос, готовой, прирастая новыми племенами и народами, объявить свою родину не Московией, не Новгородом, не Тверью, а Россией.
И именно в том великое значение Куликовской битвы, одной из самых парадоксальных побед в истории человечества, предсказать которую не взялся б никто…
ЭТАПЫ СРАЖЕНИЯ НА КУЛИКОВОМ ПОЛЕ
8 сентября (по старому стилю) 1380 года произошла Куликовская битва. Русские войска под началом московского князя Дмитрия Ивановича (именно после этой битвы его стали именовать Донским) разгромили непобедимые до того силы золотоордынцев, которых привел на Русь хан Мамай.
Автор благодарит за предоставленные иллюстрации Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник "Куликово поле" (г. Тула) и его директора В. П. Гриценко.
