МОИ ДРУЗЬЯ ВОЛКИ

Научный сотрудник биологической станции "Чистый лес" Владимир Викторович Бологов проводит эксперимент: он растит щенков волчат и ведет за ними наблюдение в естественной среде.

Впервые я завыл по-волчьи (стал вабить) лет в четырнадцать. И очень боялся, что у меня ничего не получится, что волки мне не ответят, не откликнутся, угадают "акцент". Но на первую же попытку отозвалась вся семья: сначала самка, затем щенки, а потом прибежал и самец.

Я часто слышал, как вабит отец - он работал лесничим и, хотя это напрямую не входило в его обязанности, всегда вел наблюдения за волками. Так что мой интерес к серым обитателям леса зародился еще тогда.

Мне нравилась его работа, но я всегда подсознательно испытывал сожаление, что мы не имеем возможности вести наблюдение за дикими животными в естественных условиях. Конечно, и примятая трава в ложбинке, и следы зубов на дереве, и разодранная тушка зайца многое могут сказать опытному исследователю: когда, в какую сторону прошли звери, сколько их было. Но мне хотелось более тесного, более непосредственного общения.

Поступив после армии во Всероссийскую сельхозакадемию, я с первых дней совмещал учебу с практической работой в Центрально-лесном государственном биосферном заповеднике, который располагается на территории Нелидовского района Тверской области. На последнем курсе, когда надо было определиться, я понял, что по-прежнему волки занимают меня более всего и их вой остается острым эмоциональным переживанием. Тема, которую я тогда определил для себя, звучала сложно, но если перевести на общепонятный язык, то ее смысл заключался в слежении за состоянием популяции диких животных этого самого заповедника, и в первую очередь волка, медведя, рыси - трех видов крупных хищных млекопитающих нашего края.

Должен заметить, что машиной в заповеднике мы пользоваться не могли, снегоходами только кое-где, так что сбор информации требовал и времени и сил, приходилось очень много ходить. В общей сложности район исследований составил 84 тысячи квадратных километров Тверской области. Поскольку заповедник расположен на стыке нескольких районов, я начал осваивать и прилегающие территории, общаться с лесниками, тесно взаимодействовать с охотоведами. Каждый знал что-то свое о волках, у многих имелась своя позиция. Но одно их объединяло: большую часть выводов они делали, опираясь на результаты полевых наблюдений, - только по следам жизнедеятельности.

Наиболее убедительные данные исследователи получают, наблюдая за дикими животными в естественной среде. Но такие наблюдения возможны там, где зверь не боится человека, не убегает от него, а продолжает жить своей жизнью. Таких мест в средней полосе России не осталось. Даже в заповедных местах зверь прячется от людей. (Те животные, которые не боялись человека, быстрее всего погибали, таким образом, произошел как бы естественный отбор. Выживали только те особи, которые избегали людей, - вот почему нам так трудно увидеть зверя в лесу, тем более волков, которых издавна истребляли самым беспощадным образом.)

Очень многое можно узнать о повадках животных, наблюдая за ними в зоопарках или вольерах, но в неволе они ведут себя не совсем так, как в дикой природе.

Определяя тему исследования, мы с моим руководителем попытались совместить два метода: "привязать" дикого зверя к наблюдателю, но работать с ним не в искусственно созданной, а в естественной среде, где поведение животных формируется в привычных условиях. И чем ближе эти условия к естественному образу жизни, тем естественнее поведение волка.

Первый щенок у меня появился в 1993 году: это была волчица. И я назвал ее Ева. С первых же месяцев стало ясно, что Ева готова следовать за мной (как следовала бы за своими родителями). Мы проходили с ней в день до пяти километров. Она еще передвигалась не очень быстро, неуверенно, но старалась не отставать от меня.

Даже когда Ева повзрослела и бегала с такой скоростью, что теперь уже я не в состоянии был догнать ее, она все равно неизменно следовала за мной. Случалось, что я терял ее из виду, но воспитанница сама контролировала мои перемещения. Не я боялся потерять ее, скорее, она боялась остаться одна. И мне не удавалось (хотя я такой задачи перед собой, разумеется, не ставил), что называется, оторваться. Когда мы возвращались, она понимала, что ее сейчас закроют, и около вольера переставала подходить. Но ее легко можно было обмануть. В кармане я всегда носил с собой сухарики. И стоило полезть в карман, как она подскакивала, чтобы получить лакомство. Так что мне удавалось заманить ее в вольер и закрыть.

Ева живет до сих пор - в Казанском зооботаническом саду. Ей привезли Адама из Тамбовской области. У них есть щенки. Это говорит о том, что семейная пара чувствует себя достаточно комфортно. Я отдал ее потому, что тогда не имел возможности вести длительный эксперимент: очень много времени отнимали полевые исследования.

В 1996 году, когда окончательно утвердили мою тему, когда передо мной поставили четкую задачу: наблюдение за животными в естественной среде, я завел двух волчат. И место для их жительства выбрал возле отдаленной избушки в лесу (территория биологической станции "Чистый лес"). Там я не просто проводил с ними по несколько дней, а жил рядом неделями.

Я мог уехать на день-два, но, как только появлялся, они (минут через пять-десять) прибегали. Точно так же, как и Ева. Однажды она убежала от меня и не появлялась три дня. Тогда я просто обошел лес по периметру, и она сама нашла меня по следам, как по ниточке. Голос слышен на расстоянии двух километров, а запах сохраняется в течение суток и более. В чем не раз имел возможность убедиться лично. Как-то я шел со своими нынешними подопечными и, перебираясь через дерево, которое они просто перепрыгнули, оперся в одном месте ладонью на поваленный ствол. И когда мы через сутки возвращались назад, они, пробегая мимо того самого ствола, все понюхали место, к которому я прикасался.

Неподалеку от избушки располагалась волчья семья. Я знал про ее существование, как и про то, что волки способны проявлять агрессивность к чужакам. Но вокруг избушки осталось много моих следов, и я надеялся, что запах человека отпугнет хозяев этой территории, защитит моих питомцев. Но после одной из своих отлучек, придя к "опорному пункту", не обнаружил волчат. Стая напала на них, когда моим щенкам было всего десять месяцев. Они еще не могли оказать сопротивление.

В конце мая 2001 года у меня появились новые щенки, им исполнилось всего десять дней. Погода стояла довольно прохладная, оставлять их "на улице" рано, волчата могли простудиться. Поэтому первое время я держал их в отдаленной лесной избушке, в которой никто не жил, и они не могли запомнить запах человека и запах домашних животных. В конце июня я перевез их на остров (размером в три гектара), где они находились в большей безопасности.

Все щенки сразу отличались друг от друга по характеру, по темпераменту. Альф (первый) получил свое имя потому, что сразу проявил себя как доминирующий самец. Доминирующая самка - Маска, я дал ей эту кличку из-за специфического рисунка на морде. Маус - самый маленький, и Альпина (очень светлая).

В момент моего появления они все "улыбаются", приходят в радостно-возбужденное состояние и чаще всего играют (хотя я стараюсь не влиять на их поведение, чтобы оно было более близким к природному).

В любой стае (даже если она состоит из двух волков) непременно появляется доминантная особь, независимо от того, самцы это или самки. И я видел, как мои малыши сразу начали устанавливать иерархию. Первым всякий раз хватал (это и есть своеобразный тест на доминирование) брошенный им кусок мяса Альф. Следующей порцией завладевал тот, кто шел вторым в стае, и так далее. И вот что интересно, именно Альф к шести месяцам опережал в развитии других. "Подчиненные" наверстали упущенное примерно к году.

Но лидерство определяется и устанавливается не только благодаря физической силе. Многое зависело и от характера. Например, самочка Альпина была физически сильнее Маски. Однако Маска оказалась более напористой, более предприимчивой. И постепенно именно она вышла в лидеры.

То же можно сказать и про Мауса. Почти в самом начале он чем-то заболел, неделю ничего не ел и сразу отстал в развитии от остальных. Маленький, довольно слабенький (именно поэтому я назвал его Маус), он, по идее, обречен был оказаться на последней ступеньке иерархической лестницы. Но малыш отчаянно боролся за признание, не позволял другим заигрывать с ним: тут же начинал обороняться и достаточно серьезно. В игре он принимал участие, если сам выступал заводилой. В конце концов он отвоевал себе в группе второе место по доминированию, уступив только Альфу. Физически он был слабее самок, но превосходил их силой характера.

Самой любопытной, самой любознательной оказалась Альпина. Из-за этого она постоянно попадала в какие-то переделки. Однажды, ступив на ствол дерева, лежавший на берегу, она соскользнула, упала в озеро, начала барахтаться и... поплыла. Воды щенки не боялись с самого начала: если я брел по кромке озера, они уже в полуторамесячном возрасте спокойно шлепали за мной по отмели. Но плавать не плавали. Опыт Альпины помог им. К четырем месяцам все они легко преодолевали расстояние от острова до леса. Стоило мне оттолкнуть лодку и сесть в нее, они тотчас бросались в воду и, задрав мордочки, начинали энергично работать лапами.

На моих глазах щенки каждый день осваивали что-то новое, постоянно чему-то учились друг у друга.

Однажды я уронил кусок мяса в воду. Довольно глубоко. И щенки нырнули с головой. Это для меня оказалось неожиданностью. Конечно, волки не дельфины и долго оставаться под водой не могут. Мясо на большой глубине не привлечет их внимания, потому что запаха они не почувствуют. Но озеро, окружавшее наш остров, чистое, прозрачное, и они видели, куда упал кусок, поэтому, не задумываясь, нырнули за добычей на полметра в глубину.

Сначала я кормил щенков мясным фаршем, а затем стал приносить отходы с мясокомбината, но все время старался держать их немного впроголодь, чтобы стимулировать активность.

Мне часто задают вопрос: учил ли я своих подопечных охотиться (в естественных условиях этим занимаются родители), приходилось ли мне исполнять роль главы стаи? Конечно же нет. Во-первых, я изначально отказался от идеи чему-либо обучать их, это противоречило задачам эксперимента. Моя обязанность - только наблюдать за их поведением. И я убедился на примере своих щенков, что инстинкт охотника генетически заложен в их память. Разумеется, опыт, накопленный родителями, во многом облегчает щенкам процесс обучения навыкам преследования. Но даже и "без семьи" молодежь в состоянии научиться добывать себе пищу. Как только в поле зрения волчат попадал какой-то движущийся объект, они тотчас пытались схватить, поймать его и попробовать "на зуб": будь то падающий лист или лягушка. (Если то, что удалось схватить, оказывается съедобным, происходит запечатление "на потенциальную жертву" через запах.)

Случалось, что один щенок подхватывал шишку, - другие тотчас пытались ее отнять. И тот, кому удавалось отвоевать ее, в конце концов зарывал находку в землю (устраивал "захоронку" - как они потом поступали с мясом).

Яссон Бадридзе - грузинский исследователь пищевого поведения волка - утверждал, что волки помнят о захоронках в течение нескольких часов. Конкретное место волки могут забыть, но все же приблизительно помнят, где находится спрятанный кусок. И оказавшись поблизости, мои щенки начинали искать, где же их добыча. Но иногда волк может помнить о своей захоронке и более длительный срок. Например, мне удалось наблюдать, как Альпина "вспомнила" через неделю, где она спрятала кусок мяса.

Однажды я стал свидетелем того, как встреча с гадюкой обыкновенной вызвала у малышей панический страх. Укус ее смертелен для щенков. И при виде ее все четверо в ужасе бросились в разные стороны. А ведь у них еще не было отрицательного опыта. Значит, страх перед змеей тоже заложен у них в памяти (как и страх перед человеком).

В конце мая началась пора, когда дикие волки активно мышкуют. Вода весной подтапливает норки, и мыши вынуждены выбираться наружу. У волков прекрасное чутье и хороший слух. Присутствие мышей они улавливают с расстояния 5-7 метров. И мои волчата без всякого научения тоже стали ловить грызунов, словно всю жизнь этим занимались.

Чтобы стимулировать у своих подопечных желание охотиться на другие виды, я приносил подстреленных охотниками зайцев, шкуру кабана и лося. Но на крупную добычу волки обычно выходят только на третьем году жизни. Так что знакомство с запахом служило всего лишь "зарубкой" на будущее. Волки - очень пластичные животные и чаще всего "специализируются" на массовых видах (грызунах и зайцах).

Почему-то издавна сложился образ волка - активного хищника, который, как акула, постоянно находится в движении, рыщет по лесу, ищет жертву. На самом деле волки большую часть суток малоактивны. Когда надо, они способны совершать длительные переходы (от 30 до 50 километров в сутки), но в среднем преодолевают расстояние в 15-20 километров (в час они проходят 8-9 километров, то есть на перемещение уходит два часа, все остальное время они дремлют).

Весной волки больше времени проводят в движении. Они много играют и когда растут; в этот период они практически все время находятся в состоянии игры. После еды - спят, а потом снова начинают возиться. Взрослые играют меньше. Может быть, только в период гона, который начинается в феврале-марте.

Наблюдая за своими подопечными, я понял, насколько ошибочны наши представления о том, как охотятся волки. У многих людей сложилось впечатление, что все роли в стае заранее распределены и волки чуть ли не "планируют" нападение. Но я убеждаюсь все больше и больше, что основная часть нападений происходит достаточно спонтанно. Четко закрепленных обязанностей нет. Каждая особь в стае может меняться ролями в процессе погони. Большинство нападений волков на крупных зверей заканчивается неудачей. Связано это с тем, что лось, например, заметив поблизости волка, способен эффективно обороняться. Он проигрывает только в том случае, если атака оказалась неожиданной, если возник момент замешательства либо лось попал в завал или завяз в болоте. Волки как бы постоянно "тестируют" зверя на его способность противостоять хищнику. Если по каким-то причинам зверь оказался в невыгодной для него позиции, он погибнет. Но очень часто это определяется случайным стечением обстоятельств, а не результатом каких-то грамотных приемов охоты.

Еще один вопрос задают мне чаще всего: как вели себя повзрослевшие волки, когда я приносил им куски мяса? Не боялся ли, что они нападут, пытаясь отнять пищу, и загрызут меня?

Я мог держать кусок мяса в руке, подняв его высоко вверх (у меня рост метр восемьдесят; с учетом поднятой руки высота составляла 2 метра 30 сантиметров), и то один, то другой старался допрыгнуть и ухватить кусок зубами. Дальше этого дело не шло.

Но после того, как кто-то завладевал добычей, попытка забрать ее заканчивалась тем, что волк атаковал любого, кто приближался к нему. Если я оказывался рядом, кусали и меня. Но все эти укусы носили скорее демонстративный характер. Ни один из них ни разу серьезно, что называется "до крови", не поранил меня.

Длительные наблюдения невольно меняют отношение наблюдателя к зверю, он перестает быть просто объектом исследовательского интереса. Начинаешь испытывать к нему другое чувство. Не только мои подопечные нуждаются во мне, но и я нуждаюсь в них. Если мне приходится отлучаться на неделю-другую в большой город (Москву или Тверь), то после возвращения я первым делом спешу к ним, чтобы сбросить с себя напряжение.

Как я уже говорил, новым местом жительства был выбран остров, окруженный со всех сторон водой. Научившись быстро и легко плавать, щенки предавались этому занятию с огромным удовольствием, а не только потому, что им приходилось следовать за моей лодкой, когда я выводил их в лес. До шестимесячного возраста они уже вполне освоились с водной стихией и я оставлял их на острове, не закрывая вольера. И, несмотря на то, что им не составляло труда доплыть до берега, они, оставаясь одни, не убегали. Имея возможность уйти, они сами возвращаются туда, где чувствуют себя в безопасности.

Тем не менее мне приходится соблюдать "меры безопасности". Так, возвращаясь домой, я никогда не иду короткой дорогой - через деревню, а выбираю более дальний маршрут - лесом, потому что волки, обладая прекрасным чутьем, могут пойти по моему следу, привыкнут к звукам, связанным с деятельностью людей (к голосам, мычанию коров, лаю собак), перестанут их бояться и начнут наведываться в деревню в поисках легкой и доступной пищи. А у них должен сформироваться образ леса как единственного источника еды.

Летом 2002 года группа пополнилась двумя щенками, которых мои годовалые волки приняли в свою стаю. Было очень интересно наблюдать, как по-разному они вели себя по отношению к малышам. Маска, например, оказалась чадолюбивой и кормила волчат, отрыгивая часть пищи. Маус не кормил их, но снисходительно позволял съедать тот кусок мяса, который он отвоевывал, и не подпускал остальных (и меня в том числе), когда те ели. Он отгонял даже Альфа - лидера группы.

В мои планы входило наблюдение за разновозрастной стаей и взаимоотношениями внутри такого коллектива. И я предполагал, что щенки, которые будут получать пищу не от меня, а от своих собратьев по крови, станут относиться ко мне более настороженно. Так оно и оказалось. Новички никогда не бросались ко мне навстречу "с улыбкой на морде", как моя "великолепная" четверка. И сразу исчезали - словно растворялись, - как только я снова закрывал своих волков в вольере.

Чаще всего с малышами играли Маска или Маус. Если щенки приставали к Альпине, она обычно просто уходила, но никогда не кусала. Альф "прикусывал" малышей, показывая свое доминирование. Но щенки воспринимали это как игру: ложились на спину. После этого Альф мог начать вылизывать им живот или выкусывать блох.

Всем известно, что медведи любят лакомиться ягодами, но мало кто знает, что и волки охочи до черники, брусники, рябины (она входит в рацион питания и медведей, и зайцев, и лис, и енотовидной собаки).

В период активного роста щенков (в конце июня) я очень часто видел, как мои подопечные паслись (буквально как коровы) на окраине болот. И нет сомнений в том, что они ели ягоды не от голода, а потому что они им нравились. Любят они и землянику. Встретив кусты малины, щенки поднимались на задние лапы и объедали кусты. В их рацион входит и первая трава - сныть, пырей, осока. Едят волки и злаковые. Зимой они обгрызают почки и побеги молодой сосны. Одна из волчиц очень любила морковку.

Экспериментальные наблюдения помогли уточнить, как питаются волки. Сначала они съедают очень много (волк способен проглотить сразу более 7 килограммов мяса). Но долго носить в себе столько пищи не в состоянии . И через какое-то время отрыгивают излишек. Первыми, конечно, наедаются доминантные особи. Следом (в зависимости от статуса, который они занимают в стае) подходят остальные.

Если я кладу 10 килограммов, то все съедает один. Но самец, съев больше, чем нужно, отрыгивает пищу - приблизительно две трети от съеденного, и все равномерно наедаются. Таким образом, если досыта накормить одного волка, то и другие не останутся голодными.

Для устройства логова волки обычно выбирают старые барсучьи норы, выкопанные под корнем дерева. Иной раз логовом служит простая ямка в густом ельнике. В возрасте двух-трех недель щенки начинают расползаться, все больше осваивая территорию.

К концу августа они уже могут отходить на расстояние до километра. С октября щенков уже не догонишь, если они будут двигаться в своем темпе, с привычной для них скоростью.

Когда у меня не было своей стаи, я вел наблюдение, имитируя вой. Волки отзывались, и я, таким образом, знал, где они находятся, в каком месте логово, рядом ли самка, куда убежал вожак. Но очень часто оказывалось, что на мой следующий зов ответ раздавался совсем не там, где я рассчитывал его услышать. Иной раз - буквально со всех сторон. То есть я оказывался в центре стаи. И даже не замечал, когда волки успевали переместиться, настолько незаметно они двигаются.

Одна исследовательница - волонтер из Германии вела полевые наблюдения. Однажды, когда я проверял ее записи, мы вернулись к тому месту, где она обнаружила след матерого волка. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, что этот волк из любопытства последовал за ней. И женщина даже не почувствовала, что зверь, в свою очередь, "ведет наблюдение".

Люди чаще оказываются ближе к волкам, чем они думают. Я уверен, что каждый человек мог пройти на расстоянии 50 метров от волков и даже не догадывался об этом.

Среднее количество волков в семье доходит до восьми особей. Обычно - половина самцов, половина самок. Молодые волки способны к размножению уже на первом году. В нормальной ситуации потомство приносит только одна самка из трех или четырех.

Чаще всего стая состоит из близкородственных особей. Но отдельных чужаков волки принимают, если, например, во время охоты убили доминирующего самца или погибла большая часть стаи.

Снижение численности особей в стае (как правило, в результате отстрела) провоцирует запуск воспроизводственного механизма, и в таких случаях вместе со старшей самкой начинает размножаться одна из молодых. Охотники, снижая численность волков, стимулируют воспроизводство, но тем способом, который не является естественным для этой популяции.

Если убрать из экосистемы волка, нишу займут бродячие собаки или гибриды волка и собаки, как это мы видим на примере Воронежской области. Сейчас такие стаи начали появляться и в Смоленской области, что связано с критически низкой численностью волка в районе. Борьбу с такими смешанными стаями вести сложнее. Они гораздо опаснее, поскольку собаки не боятся человека, их не пугает огонь, свет. Волк размножается раз в год. А собаки - несколько раз в году, и сразу несколько самок приносят приплод. Следовательно, численность таких стай будет выше. Они начнут селиться поблизости от жилья и будут представлять угрозу не только для домашних животных.

Поэтому, регулируя численность волков, не стоит забывать, что они - поистине санитары, наши помощники.

Очень надеюсь, что дальнейшие мои наблюдения помогут избавиться от устоявшихся заблуждений по отношению к серому обитателю леса.