Так, по данным Роскосмоса, в последние десятилетия в нашей стране для запусков ракетной техники используются более 110 земельных участков общей площадью примерно 20 млн га. При этом места падения фрагментов ракетной техники загрязнены компонентами топлива, в том числе и высокотоксичными. Среди этих компонентов — азотный тетраоксид (АТ, вещество 2-го класса опасности), диметилгидразин (НДМГ, вещество 1-го класса опасности). По данным Комитета природных ресурсов Архангельской области, на 1 января 2001 года в районах падения фрагментов ракетной техники вблизи космодрома Плесецк находилось 744 т азотного тетраоксида, 340 т диметилгидразина и 18 тыс. т металлолома. Однако авторы исследования задаются вопросом, действительно ли экологический ущерб так велик? Например, азотный тетраоксид — высоколетучее вещество, то есть оно быстро испаряется с поверхности земли, а диметилгидразином после 1600 пусков загрязнено лишь 0,001% общей площади выделенных районов падения. Вывоз же металлоконструкций из этих районов осуществляется уже более 25 лет.
Снижение экологической нагрузки от запусков ракетной техники возможно, если минимизировать аварии при пусках. Россия, согласно данным Gunter’s Space Page, с этой точки зрения, пожалуй, самая благополучная страна: доля аварийных запусков составляет у нас 5%, в Китае — 5,1%, в Европе — 6,6, в США — 8,3, в Индии — 15,9, в Израиле — 22,2. А вот в Бразилии — 100%. Правда, у этой страны были всего две попытки космических запусков.
Любопытно, что более токсичные компоненты ракетного топлива практически не дают вредных продуктов сгорания, в отличие от менее токсичных. Например, при сгорании азотного тетраоксида вместе с диметилгидразином образуется всего 2,68% масс. угарного газа, тогда как при сгорании малотоксичной смеси кислорода с керосином — 24,11% масс., а при сгорании твёрдого ракетного топлива — 29,5% масс. Именно малотоксичное твёрдое топливо при сгорании даёт такие продукты, как оксид алюминия и хлористый водород. Между тем хлорсодержащие соединения вносят наибольший вклад в разрушение озонового слоя при запусках ракет. Правда, по данным авторов исследования, ежегодный вклад ракетной техники в выброс озоноразрушающих компонентов в стратосферу совсем невелик (0,79 кт) по сравнению с промышленностью (300 кт) и тем более с вулканами — чемпионами ежегодного выброса хлорсодержащих газов, достигающего 1000 кт. Например, во время извержения вулкана Агунг в марте 1963 года в стратосферу, согласно оценкам, попало около 1,2 Мт хлористого водорода.
Что касается аэрозольных частиц, таких как оксид алюминия, также влияющих на озоновый слой, то при запуске американских ракетоносителей «Титан-4» на высоты 15—60 км выбрасывалось до 68 т этого соединения, при запуске «Шаттла» — 110 т. Однако фоновое содержание субмикронных аэрозольных частиц в глобальной стратосфере на высотах до 30 км неизмеримо выше — 0,2—1 Мт. А при извержении вулкана Эль-Чичон в 1982 году на высоту 30 км было выброшено более 20 Мт мелкодисперсного аэрозоля.
Сравнительные расчёты влияния другого антропогенного источника — сверхзвуковых самолётов — на озоновый слой ясно показывают, что при прочих равных условиях авиационная техника может привести к уменьшению общего содержания озона в стратосфере на 1—1,33%. Чтобы такой ущерб получить от ракетной техники, число запусков надо увеличить в 30 раз по сравнению с нынешним. Сотрудники Института прикладной геофизики им. академика Е. К. Фёдорова заключают, что нет оснований говорить о каком-либо существенном вкладе ракетно-космической техники в разрушение озонового слоя Земли в глобальных масштабах.
