Приобщению Александра Сергеевича Пушкина к миру естествознания и техники в немалой степени содействовали его друзья и современники, в частности П. Л. Шиллинг — известный физик и востоковед, создатель первого в мире практического телеграфа, широко образованный человек, знаток европейских и восточных языков, хорошо знакомый А. И. Дельвигу, П. А. Вяземскому, В. Ф. Одоевскому и другим друзьям Пушкина. Учёные беседы были для Пушкина весьма полезными и оказали на него существенное влияние в осознании важнейшей роли науки и научных знаний в развитии общества и личности, в создании равновесия между разумом и воображением. Со временем в библиотеке поэта появятся работы Лапласа по теории вероятностей, Гершеля по астрономии, Араго и Даламбера по физике и механике, Бюффона и Кювье по естествознанию, а также других известных учёных и философов.
Понимание Пушкиным научного образа мыслей подтверждает стихотворение «Движение», написанное в 1826 году. В нём он рассуждает о кажущемся и истинном движении небесных тел, из анализа которых и возникло в своё время учение Коперника.
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал
пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память
мне приводит:
Ведь каждый день пред нами
солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
Это стихотворение Пушкина — удивительное по своей мысли философское суждение, имеющее в то же время явно полемический характер. Как заметил известный российский физик Е. Л. Фейнберг: «Не будучи физиком, Пушкин показал здесь понимание и принципа относительности, и зловредности “здравого смысла”».
В 1836 году в написанном к 25-й годовщине окончания лицейской жизни стихотворении «Была пора: наш праздник молодой...» Пушкин в последний раз вспоминает об утверждении «упрямого Галилея»:
Вращается весь мир вкруг человека, —
Ужель один недвижим будет он?
В «Сценах из рыцарских времён» (1835 год) один из героев мечтает об изобретении вечного двигателя:
«Бертольд. Займусь ещё одним исследованием: мне кажется, есть средство открыть perpetuum mobile.
Мартын. Что такое perpetuum mobile?
Бертольд. Perpetuum mobile, то есть вечное движение. Если найду вечное движение, то я не вижу границ творчеству человеческому... Видишь ли, добрый мой Мартын: делать золото задача заманчивая, открытие, может быть, любопытное, но найти perpetuum mobile... о!..»
О невозможности создания вечного двигателя стало известно лишь с открытием первого начала термодинамики, то есть после смерти Пушкина. Вероятно, поэт знал из печати о неудачах изобретателей, а возможно, и читал о существующем с 1775 года отказе Французской Академии наук рассматривать проекты вечных двигателей. По крайней мере, в приведённом отрывке явно нет уверенности в успехе дела.
Пушкин внимательно следил за развитием научной мысли своего времени. В 1830 году поэт подчеркнул быстрый рост научных знаний в различных областях, процесс их непрерывного, «каждодневного» обновления: «…открытия великих представителей старинной астрономии, физики, медицины и философии состарились и каждый день заменяются другими…». П. Б. Козловский1 рассказывал, что за этим процессом Пушкин следил по новым книгам и особенно журналам: «…иногда случалось ему читать в некоторых из наших журналов полезные статьи о науках естественных…». Пушкин привлёк Козловского к сотрудничеству в «Современнике», и две его статьи — «Разбор Парижского математического ежегодника на 1836 год» и «О надежде» (по теории вероятностей) — украсили страницы журнала2.
За год до кончины Пушкин говорил одному из своих друзей: «Меня упрекают в изменчивости мнений. Может быть: ведь одни глупцы не переменяются».
Дыхание науки и техники пушкинской эпохи ощущается и в содержании повести «Пиковая дама»:
«Графиня сидела вся жёлтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах её изображалось совершенное отсутствие мысли; и смотря на неё, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от её воли, но по действию скрытого гальванизма».
В спальне старой графини была масса вещей, «изобретённых в конце минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом». Кстати, когда создавалась «Пиковая дама», слова «гальванизм» и «гальванический» применялись в России в их истинном смысле. Все понимали, что речь идёт об источниках постоянного тока Вольта.
Упоминание Монгольфьерова шара и Месмерова магнетизма имеет в том числе и хронологический смысл, указывая на возраст графини и дату её пребывания в Париже («лет шестьдесят назад»). Пушкин здесь безупречно точен. Братья Монгольфье запустили первый аэростат, наполненный нагретым воздухом («Монгольфьер»), в Анноне в июне 1783 года, и приблизительно около того же года начали входить в моду опыты по внушению (гипнотические явления именовались тогда магнетизмом) немецкого врача Франца Антона Месмера (1734—1815).
Говоря о «борьбе идей» в голове Германна (образ мёртвой старухи и заветная тройка карт), Пушкин замечает: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место». Вторая половина фразы — это фактически цитата из учебника Страхова3, который называет это свойство непроницаемостью.
Возможно, Пушкин слышал о создании профессором Казанского университета Н. И. Лобачевским неэвклидовой геометрии. 24 февраля 1826 года учёный выступил в университете с докладом «Воображаемая геометрия»; об этом открытии Пушкин мог получить элементарные представления от того же П. Л. Шиллинга. По всей вероятности, это событие побудило его вскоре записать следующую мысль: «Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии».
Догадываясь о неотвратимом наступлении научно-технического прогресса, поэт рисует в «Евгении Онегине» картину будущих изменений в самой России. В XXXIII строфе из VII главы этого романа он предсказывает наше отдалённое будущее:
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ,
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно:
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут.
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзостные своды,
И заведёт крещёный мир
На каждой станции трактир.
«Философическими таблицами» Пушкин назвал книгу французского математика, инженера-кораблестроителя и статистика Шарля Дюпена «Производительные и торговые силы Франции», изданную в 1827 году. В этой книге приводятся сравнительные статистические таблицы по экономике некоторых европейских стран, в том числе и России. Сохранились черновые наброски XXXIII строфы «Евгения Онегина», в которой Дюпен явно указывается как автор таблиц.
Прошло всего около 200 лет. Так что не будем торопить события и подгонять нашу неспешную российскую действительность. Как видно из наших реалий, временной прогноз Александра Сергеевича вполне достоверен.
Не все знают, что в январе 1833 года Пушкин был принят в члены Императорской Российской Академии. В первое время он довольно регулярно посещал её заседания, но постепенно эти посещения делались всё более редкими, и с начала 1834 года прекратились вовсе. Вероятно, ему было скучно заниматься разбором различных хозяйственных дел Академии, а также обсуждать очередные статьи академического словаря.
В январе 1836 года состоялось заседание Академии, посвящённое её истории и роли. В марте того же года князь П. А. Вяземский ознакомил Пушкина с присланным ему из Парижа журналом, в котором были опубликованы речи А.-Ф. Вильмена4 и Э. Скриба5, произнесённые ими во Французской Академии по случаю принятия Скриба в Академию. Вероятно, два эти события и подтолкнули Пушкина к мысли дать в «Современнике» параллельно две статьи: об Академиях Российской и Французской, что он и осуществил анонимно во втором томе журнала.
Пушкин напоминает, что Российская Академия была основана в 1783 году Екатериной II, которая повелела княгине Е. Р. Дашковой быть её председателем. Екатерина, стремившаяся всему установить закон, хотела дать порядок и русскому языку. Повинуясь её наказу, Академия приступила к составлению словаря. «Часто осведомлялась она об успехе начатого труда и, несколько раз слыша, что словарь доведён до буквы Н, сказала однажды с видом некоторого нетерпения: всё Наш да Наш! Когда же вы мне скажете: Ваш? Академия удвоила старание. Через несколько времени на вопрос императрицын: что словарь? отвечали ей, что Академия дошла до буквы П. Императрица улыбнулась и заметила, что Академии пора было бы Покой оставить.
Несмотря на сии шутки, Академия должна была изумить Государыню поспешным исполнением Высочайшей Её воли: Словарь окончен был в течение шести лет»6.
Академия издала Грамматику Российскую, а также Словарь, расположенный по азбучному порядку. Академия отмечала, что распространение Словаря час от часу становится необходимее. «Прекрасный наш язык, под пером писателей неучёных и неискусных, быстро клонится к падению. Слова искажаются. Грамматика колеблется. Орфография, сия геральдика языка, изменяется по произволу всех и каждого. В журналах наших ещё менее правописания, нежели здравого смысла...»
После гибели поэта Академия почтила его память помещением его портрета в зале заседаний, а в 1841 году и сама прекратила своё существование, став отделением Императорской Санкт-Петербургской Академии наук.
Будучи редактором «Современника», Пушкин на его страницах стремился помещать материал, рассказывающий о научных и технических достижениях того времени. Уже говорилось, что благодаря его поддержке в журнале появились «физико-математические статьи» князя П. Б. Козловского.
Пушкин был одним из активных участников дискуссии о строительстве железных дорог в России, к которому весьма неодобрительно относилось жандармское ведомство графа А. Х. Бенкендорфа, опасавшегося, что свободное перемещение людей всех сословий нарушит спокойствие и стабильность в стране. Пушкин горячо поддерживал необходимость строительства железных дорог, отводя этой теме немало места на страницах своего «Современника».
В журнале «Современник» Пушкин писал: «Я просил князя Козловского дать мне статьи о теории паровых машин, теперь, когда Герстнер заканчивает свою чугунную дорогу между столицей и Царским Селом, всем нам нужно понять и усвоить великое изобретение, которому принадлежит будущее». Статья П. Б. Козловского «Краткое начертание теории паровых машин» была опубликована в «Современнике» (в VII томе) уже после кончины Пушкина.
Стараясь представить себе практические результаты введения железных дорог в России, Пушкин вникает в технические подробности представлявшихся проектов. В письме к В. Ф. Одоевскому он писал: «Некоторые возражения противу проекта неоспоримы. Например, о заносе снега. Для сего должна быть выдумана новая машина. О высылке народа или о найме работников для сметания снега нечего и думать: это нелепость». По существу, это смелое техническое предложение русским изобретателям — сделать механический снегоочиститель.
Пушкин высказывал и глубокие общие мысли о процессе познания: о важности опыта, роли случая в достижении научного результата, а также о сходстве и различиях научной и художественной творческой деятельности. Достаточно вспомнить хотя бы откровения Сальери о его попытках проникнуть в тайну гения Моцарта или строки:
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.
Этот фрагмент, несмотря на свою незавершённость, по словам С. И. Вавилова, «гениален по своей глубине и значению для учёного»; каждая его строчка «свидетельствует о проникновенном понимании Пушкиным методов научного творчества». По существу, здесь очерчены основные этапы процесса изучения природы: наблюдение, гипотеза, опыт, эксперимент. Пушкин верил в науку, считая её одним из важнейших двигателей культуры.
Информация о книгах Издательского дома «Интеллект» — на сайте www.id-intellect.ru
Комментарии к статье
1 Князь Пётр Борисович Козловский (1783—1840) — русский писатель и дипломат, «ценитель умственных творений» (А. С. Пушкин).
2 Тексты научно-популярных статей П. Б. Козловского приводятся в книге.
3 Выдержки из учебника П. И. Страхова «Краткое начертание физики» (1810 год) — первого учебника физики для студентов на русском языке, изданного в Московском университете, — приводятся в книге.
4 Абель-Франсуа Вильмен (1790—1870) — французский писатель и государственный деятель, критик и историк литературы. Занимал пост министра народного просвещения.
5 Огюстен Эжен Скриб (1791—1861) — французский драматург, автор комедий и водевилей. В России известен, прежде всего, по пьесе «Стакан воды». Был избран во Французскую Академию на место Антуана Арно, автора известного стихотворения «Листок»:
От дружной ветки отлучённый,
Скажи, листок уединённый,
Куда летишь?.. «Не знаю сам;
Гроза разбила дуб родимый;
С тех пор по долам, по горам
По воле случая носимый,
Стремлюсь, куда велит мне рок,
Куда на свете всё стремится,
Куда и лист лавровый мчится,
И лёгкий розовый листок.
(Перевод В. А. Жуковского.)
6 Французская Академия, основанная в 1634 году и с тех пор беспрерывно занимавшаяся составлением своего словаря, издала оный не прежде, как в 1694 году. «Словарь обветшал, пока ещё над ним трудились, — говорит Вильмен. — Стали его переделывать. Прошло несколько лет, и всё ещё Академия пересматривала букву А. Деятельный Кольбер, удивлявшийся таковой медленности, приехал однажды в собрание Академии. Разбирали слово Агш. Но были такие споры о точном определении оного; рассуждали с такой утончённостию о том, что в слове Агш предполагается ли светская обязанность или сердечное отношение, чувство разделённое или одно наружное изъявление, или усердие без вознаграждения, что министр, у коего при дворе так много было друзей, признался, что он более уж не удивляется медленности и затруднениям Академии». (Прим. в журнале «Современник».)
