Мне запомнилась первая встреча с южной землей. Ранним утром я вышел на палубу. Было пасмурно, над кораблем висели тяжелые облака, но прямо по курсу, на юге, горела светлая желтоватая полоса.
На верхнем мостике с биноклем в руках стоял профессор метеорологии. Я поднялся к нему. Профессор показал вперед на сияющую полоску.
— Антарктида-то, оказывается, золотистая, — удивился я.
— Да,— сказал он, — солнечная. Над ледником область повышенного давления, устойчивый материковый антициклон. Будем загорать.
До Антарктиды оставалось несколько десятков миль. Море почти очистилось ото льда, и корабль делал 13 узлов. Сверкающая полоса ширилась. Скоро в бинокль стали ясно видны очертания гигантского ледяного купола, желтоватая поверхность его казалась мне вовсе не ледяной, а песчаной.
Вся экспедиция высыпала на палубу и жадно смотрела на сверкающий материк. Таким он и запомнился мне на всю жизнь.
Моряки-китобои, плавающие в южнополярных водах, рассказывают, что всегда видят Антарктиду далеким золотистым куполом, сияющим на горизонте. Это словно образ. Антарктиды. А когда приблизишься к материку вплотную, видишь столько разнообразных картин, крупных планов, столько цветовых оттенков, полутонов, что цельный образ рассыпается. Так что оправдывается известная поговорка: «Большое видится на расстоянии».
Море и лед чутко воспринимают малейшие изменения погоды, все то, что происходит в небе. А небо над Антарктидой особенное.
Низкое полярное солнце окрашивает облака в те удивительные цвета, которые лишь изредка удается видеть в наших средних широтах на закате. Краски неба отбрасываются вниз, на ледники, на воду, и от этого все вокруг становится уже вовсе сказочным.
По голубому морю плывут розоватые айсберги, а вдали занимаются желтоватым, знойным, пустынным пожаром бескрайние ледяные равнины. От скал падают синие объемные тени. Невольно вспоминаются гренландские полотна Кента, хотя то, что видишь здесь, совсем иное и еще ждет своего художественного воплощения.
Но стоит исчезнуть солнцу, и белесая пелена затягивает материк. Контрасты сглаживаются, тени пропадают. Облачное небо сливается с ледяной землей. И вот уже не видно горизонта, все растворилось в молочной слепящей белизне. Такую погоду в Антарктиде называют «белой тьмой». Полеты самолетов в это время особенно опасны. «Все равно, что лететь в бутылке молока», — говорят летчики. Только в антарктических оазисах при любой погоде большое разнообразие красок. Оазисы — островки скал и озер среди океана льда. Вереница ободранных, израненных ледником, горбатых сопок. Коричневые и красноватые, местами покрытые белыми налетами солей и синеватыми потеками меди, угрюмые скалы внезапно оживают в местах, где растут лишайники, ярко-оранжевые, лимонно-желтые, бархатисто-черные — удивительно живучие цепкие куртинки. Многие полярники берут камни с антарктическими «цветами» домой на память.
Но антарктическую землю видят далеко не все зимовщики шестого материка. На станциях, расположенных в Центральной Антарктиде, среди бескрайней ледниковой равнины, на таких, как наш Восток и американские Амундсен-Скотт, Берд, не увидишь ни скал, ни моря. Там только снег и небо над головой. Даже на побережье на шельфовых ледниках везде вокруг снег да снег.
Домики, поставленные на льду, после первых же метелей заносит по крыши. Наружу торчат лишь трубы и сетки радиоантенн. Тракторы, вездеходы и самолеты приходится постоянно откапывать. Чтобы они не затерялись в снежной пустыне, их окрашивают - в красный, или оранжевый цвет. Яркие пятна на снегу видны издалека, они невольно притягивают к себе взгляд, утомленный слепящей белизной снега. Неуютно чувствуют себя исследователи на шельфовых ледниках. Станции, расположенные в оазисах — Молодежная, Новолазаревская, — земля обетованная по сравнению с ледяной пустыней.
А как оживляют антарктический пейзаж колонии пингвинов, лежбища тюленей! Издалека видишь лишь черные точки на льду, а подойдешь ближе, удивишься «нарядам» этих животных. Взять хотя бы императорского пингвина. Спина и бока его, как черное полированное дерево, на солнце отливают сталью. Грудь словно из белого шелка, а у шейки и вокруг глаз — оранжевые перышки. Тюлени тоже очень красивы. Трудно точно определить цвет их шкуры. По-моему, он больше всего похож на цвет толстых бутылочных стекол, сквозь осколки которых все любят смотреть в детстве.
Да, летом в Антарктиде разнообразие красок, переливов света поистине поразительное. И действительно, можно отлично загореть. Метеорологи определили, что солнечной радиации здесь ничуть не меньше, чем на черноморских курортах. Лица антарктических полярников очень скоро становятся кирпично-красными. Новички поначалу обжигаются на полярном солнце. Только очень уж скоротечно антарктическое лето...
Зимой над материком сгущается мрак. Окружающий мир кажется враждебным. Над головой вспыхивают бледным голубоватым пламенем, извиваются по небесному своду гигантские серебряные змеи полярного сияния. Мелкие бусинки звезд проступают на небе. И как ни ищи, не найдешь здесь знакомой, размахнувшейся на полнеба, Большой Медведицы, вместо нее — чужой, безучастный Южный крест.
И во все времена года на антарктических станциях отсутствует самый живой и очень нужный для человека зеленый цвет.
Со временем у полярников возникает своеобразный «цветовой голод», удовлетворяемый разве что в цветных снах, в которых снятся зеленые травы, листва молодых березок, то, о чем люди тоскуют в Антарктиде.
