Из письма Д. П. Штеренберга А. В. Луначарскому. 1928 год.
«Московский Музей живописной культуры — это название сегодня мало что говорит не только широкой публике, но и достаточно большому кругу профессионалов…» — читаем в начале вступительной статьи к изданию, сопровождающему выставку «Авангард. Список № 1», которая проходит в Государственной Третьяковской галерее на Крымском Валу и приурочена к 100-летию музея.
С куратором выставки мы встретились в людном фойе Новой Третьяковки. Нам надо было поговорить о многом и для этого найти подходящее место. Мы прошли сквозь всю выставку, через все её светлые залы, до конца невероятно пёстрой экспозиции, до узкого коридора за поворотом, оканчивающегося тупиком. На стенах, образующих этот коридор, устроители выставки «противопоставили» два мира, оказавшихся лицом друг к другу на пороге 1930-х годов. На красной прямой и пустой стене — идеология, прицельным залпом белых выдержек из руководящих текстов демонстрирующая свою власть. На чёрной стене — разрубленное этой идеологией на куски и выдворяемое ею искусство. Мир, окончательно вступивший в силу, и мир, уходящий в небытие, представленный фрагментами «Опытной комплексной марксистской экспозиции “Искусство промышленной крупной буржуазии накануне пролетарской революции“» в Государственной Третьяковской галерее в 1931—1932 годах, и сопровождавшие ту «опытную экспозицию» аршинные строки разящих резолюций: «Буржуазное искусство в тупике формализма и самоотрицания», «Попытка объективизации творческого метода неосуществима, так как буржуазное искусство насквозь индивидуалистическое»…
