Теплый летний вечер медленно накрыл полигон. Тишину нарушало только пение птиц в лесу и далекое уханье взрывов. Где-то там, за холмом. Я сидел на бревне, привалившись к шершавому бетону бункера. За день он здорово нагрелся и теперь без сожаления отдавал тепло моей усталой спине. Автобус отбыл с полчаса назад, а я остался, чтобы закончить подготовку к завтрашнему эксперименту. Мне нравилось работать одному, особенно в таком красивом месте и в такой чудесный вечер. Вокруг на много километров ни души. Нет монтажников, периодически уходящих в загул, нет научных сотрудников, не понимающих, что полигон - не лаборатория, что здесь другие законы. Наконец, нет местных спецов, считающих, что физические принципы можно подогнать под внутренний распорядок вверенного им объекта.
Невольно испытываешь облегчение, глядя на удаляющееся облачко пыли... Можно спокойно подумать, наконец, просто погреть спину у этой теплой шершавой стены, посеченной осколками. Ноги вытянуты, и мягкие лучи вечернего, такого нежного солнца скользят по лицу. Хорошо! Но, впрочем, хватит - пора за работу.
Массивная железная дверь осталась за спиной, а вместе с ней и теплый вечер: бункер дохнул в лицо прохладой. Тускло светились лампы дежурного освещения, придавая обычным предметам загадочный вид. Я прошел в зал измерительного комплекса, в очередной раз удивившись гулкости собственных шагов. Пробравшись через нагромождение приборов и пару раз приложившись лбом к каким-то железкам, я добрался до амбразуры и взялся ее открывать. Легко сказать - трудно сделать. Массивная железная крышка сперва норовила придавить пальцы, а потом, когда я все-таки привел ее в вертикальное положение, прищемить голову. Но на всякую хитрую крышку у нас есть защелка с зажимом. Так что в итоге железяка заняла положенное ей место, и через толстое стекло я увидел рабочую площадку с готовым к приему изделия стапелем, дальний бункер и золотящийся в лучах уже почти скрывшегося солнца сосновый лес.
Щелкнув тумблерами, я включил юстировочный лазер. Он послушно, как верная собака, заурчал; внутри ярко-оранжевого кожуха начался процесс. Я почти физически ощущал, как поток электронов срывается с впаянного в стеклянную стенку электрода и, увлекаемый неумолимым полем, разгоняясь, несется через темное еще пространство кюветы. Все быстрее и быстрее. Электроны не могут уже остановиться. И вот первый из них видит перед собой сонно парящую молекулу газа, огромную и страшную. Но скорость слишком высока, чтобы успеть испугаться. Удар! Поток накатывается неудержимо, разбуженные молекулы начинают возмущенно светиться. Безжалостный удар электронной лавины загоняет их на верхние этажи возбужденного состояния. Откуда они и рушатся, разбрызгивая во все стороны искры фотонов. Фотоны мечутся, как мальки на мелкой воде. Послушные своим внутренним законам, они постепенно начинают организовываться в световой поток. Интенсивность нарастает, и, наконец, тонкий красный лучик пробивается через выходное зеркало...
Я подстроил зеркальце лазера, и мерцающая красная паутина опутала зал. Пробираясь между приборами, я проверил все элементы измерительного комплекса и, стараясь "не попасть глазами на луч", выбрался из бункера. Выйдя на площадку, приступил к контролю осей. Даже при слабом вечернем освещении красный лучик был почти не виден - приходилось ловить красную точку на ладонь у самой амбразуры и "нести ее в руке" до стапеля, стараясь не споткнуться о трубопроводы и просто железки, валявшиеся здесь в великом множестве. Работа спорилась. Осталось только выставить оборудование в дальнем бункере. Там-то, как всегда, в последний момент и возникла проблема. Хода стандартного винта не хватило. Перерыв все запасы, я с сожалением понял, что придется все переделывать по-новой. Или найти более длинный винт.
Вооружившись гаечным ключом и небольшим ломом, я двинулся по площадке. У восьмирядного ограждения из колючей проволоки высились завалы. Главное, в азарте не залезть за массивный отбойник справа от ворот. По рассказам знающих людей, в яме за ним когда-то что-то делали. Давно. И спускаться в нее не следовало ни при каких обстоятельствах. Однако в доступных местах нужная деталь не попадалась. Поднявшись на обваловку, я обозрел окрестности. И к собственному удивлению, увидел что-то серое там, внизу, среди разросшихся кустов и густой травы. На наружном склоне.
Похоже, это было какое-то сооружение типа бункера. Только старое, почти скрытое сползшей землей и растительностью. О каких-то опасностях в этой части площадки никто не предупреждал, напротив, местные косили здесь траву и собирали дикую малину. Странно, почему никто не обращал на старый бункер внимания. А впрочем, ведь его почти не видно. Обнаружился он только с места, где я стоял, и именно при таком освещении. Пытаясь оправдать свое любопытство поисками нужного винта, я медленно спустился и, раздвинув ветки, пробрался ко входу... Солнце уже скрылось, и в зеленом туннеле стоял мрак. Однако можно было разглядеть массивную ржавую дверь. И огромный замок, превратившийся в бесформенную бурую массу. "Насквозь прогнил, - подумал я. - Сколько же ему лет? Ткнешь - и развалится..." Так оно и вышло. Но открывать дверь я не торопился. Стоял, прислушиваясь к собственным ощущениям. И к тишине за дверью. Меня так и тянуло заглянуть туда. Наверняка этого очень давно никто не делал. Но в то же время неизвестность страшила. Страшила и притягивала. "Еще немного - и совсем стемнеет..." - пронеслась короткая мысль. А я все стоял и слушал пение птиц и стук сердца. Слегка учащенный, но ровный...
Навалившись плечом, я открыл дверь. Она поддалась неожиданно легко и бесшумно. Влажные ступени уходили вниз. Заклинив дверь гаечным ключом на всякий случай, чтоб она не закрылась, я зажег фонарик и стал осторожно спускаться. Коридор был достаточно широк, но я старался идти по краю, чтобы все время касаться пальцами влажной шершавой стены. Где-то капала вода. И в воздухе стоял запах сырости и затхлости. Все вроде нормально. Никаких подозрительных запахов и ощущений. Ступени кончились, и я оказался в довольно большом зале. Во всяком случае, луч света не достигал ни пола, ни стен. Я оглянулся - светлый квадрат входа еще виден. Стало как-то спокойнее. Но уже не так, как наверху. Было все-таки в этом старом бункере что-то непонятное. Не ясно пока, что именно. Держась за стену, я сделал несколько шагов в сторону, следом за широким лучом фонаря. И вдруг увидел силовой рубильник на стене. "Надо включить свет", - пробормотал я, усиленно соображая, можно ли это делать. Но остановиться уже не мог. Рубильник мягко щелкнул, но ничего не изменилось. Свет не загорелся. Только где-то глубоко внизу, под полом, зародился низкий гул. Я тут же вернул рычаг в первоначальное положение и замер. Гул стих. Только в голове появилась странная тяжесть.
Чувствуя, как потекли по спине струйки холодного пота, я осторожно, стараясь идти той же дорогой, покинул зал. Уж очень непонятным показался возникший гул. Совершенно незнакомым. А значит, возможно, опасным. Хорошо еще, что удалось его сразу выключить. Усилием воли я заставил себя повернуться спиной к темноте и стал подниматься наверх. К светлому квадрату выхода.
На пороге я замер. Знакомые заросли исчезли. Вместо них расстилалось огромное ковыльное поле. И прямо передо мной полукругом стояли несколько десятков всадников. В кольчугах, со щитами и с длинными копьями. Стояли неподвижно и с интересом рассматривали меня. Какая-то лошадь нетерпеливо звякнула сбруей, но всадник успокоил ее, похлопав по шее рукой в металлической перчатке.
- Ты что тут делаешь? - небрежно спросил меня главный, наверное князь, судя по роскоши его оружия и тому почтительному вниманию, с которым прислушивались к его словам воины.
Я прислонился к стене: "Похоже, перегрелся или током долбануло - говорили мне, в одиночку нельзя на площадке работать!"
- Так что ты тут делаешь? - в голосе прозвучало нетерпение. Кольцо немного сжалось. Напряжение повисло в воздухе. Надо было отвечать.
- Физик я. Вот лазер тут делаю... - Голос прозвучал не очень уверенно, но, на мой взгляд, достаточно внятно для такой ситуации.
Князь усмехнулся:
- Знаю, читал в летописях.
"В каких летописях? - пронеслась мысль, но тут же нашелся ответ: - Он князь: ему перед своими людьми собственное невежество никак показывать нельзя". Всадник погладил лошадь и задумчиво заметил:
- С них-то все и началось тогда.
Воины стояли в почтительном молчании, боясь нарушить ход мысли главного.
- Что началось? - растерянно поинтересовался я. - И когда?
Но князь уже махнул рукой и пустил лошадь крупной рысью. Полукруг стал вытягиваться в колонну. Застучали копыта, у кого-то звякнуло плохо подогнанное оружие. Никто не смотрел в мою сторону. И дикая безумная мысль мелькнула в моем растерянном сознании.
- А год сейчас какой? - крикнул я, понимая, что князь уже далеко, а, кроме него, мне никто не ответит.
Но, как ни странно, он, повернувшись в седле, даже немного привстав в стременах, раздельно произнес:
- Две тысячи семьсот третий.
И они скрылись в облаке пыли...
Рис. В. Маслова.
