Мне довелось не раз видеть и слышать филинов, поскольку детство и юность прошли на кордоне, в семье лесного объездчика. Особенно впечатляют крики филина зимой. В лютую стужу, когда в печной трубе домика лесника зловеще завывает ветер, а всё живое замолкло, схоронилось, и только слышно, как от мороза трещат и с грохотом падают деревья, вдруг из непроглядной темноты доносятся зловещие крики филина. Не зря в народе эту ночную птицу называют пугачом.
Знакомство
Ранней весной мы с лесником Сазонычем отправились на делянку, чтобы пометить деревья, предназначенные для рубки лесозаготовителями. Идти пришлось по краю мшистого болота, местами буквально продираясь через подрост угнетённого елового леса. Нередко ноги с чавканьем погружались в болотную жижу, с треском ломая полусгнивший валежник.
В один из таких моментов шедший впереди Сазоныч неожиданно остановился, приложил палец к губам, а когда я приблизился, едва слышно прошептал: «Посмотри, слева филин». Я поднял голову и в нескольких метрах от себя увидел на упавшей ели здоровенного филина. Его легко узнать по торчащим в стороны пёстрым ушным пучкам перьев. Филин сидел неподвижно и не обращал внимания ни на плеск воды, ни на хруст валежника под нашими ногами.
Охотники, лесники, отец рассказывали, что филин исключительно чуткий, крайне осторожный хищник. А тут такая беспечность! Видно, обитая здесь, в безлюдной болотине, птица утратила чувство потенциальной опасности. Однако она уловила едва слышный шёпот Сазоныча и очень быстро повернула голову в нашу сторону. Сразу же прищуренные глаза филина округлились, он тут же слетел с дерева и, едва не касаясь земли, бесшумно и ловко лавируя между ветвями, быстро скрылся в глубине леса.
Может и напугать
Как-то раз в сумерках я возвращался домой из дальней деревни. Идти предстояло около двенадцати километров. Дорога, а точнее, торная тропа, петлявшая по старым вырубкам, была мне хорошо знакома. Поначалу ходьба по ней никаких затруднений не представляла, и я шагал километр за километром. Неожиданно небо заволокли свинцовые тучи и всё вокруг заметно помрачнело. Опасаясь оказаться в лесу в полной темноте, да ещё и под дождём, я решил поторопиться и, чтобы сократить расстояние до дома, свернул с вырубки на едва заметную тропинку — так было короче на четыре километра.
Едва я ступил в лес, как вдруг громкий, резкий голос заставил вздрогнуть и остановиться. Голос был настолько силён, что заглушал все звуки наступавшей ночи.
— Э-э-эй, э-э-эй! — разнеслось по лесу и вернулось столь же громким эхом. От этих криков встревоженно закаркали вороны. Я даже обрадовался: видимо, кто-то из родных или сельчан обеспокоился моим долгим отсутствием и вышел встречать.
— Э-эй-эй! — послышалось снова. Сомнений не оставалось: кто-то меня звал.
— Я здесь… — крикнул я и собрался пойти навстречу голосу. Но услышал в ответ ужасающий хохот.
Я замер. Хохот перешёл в дикий визг и спустя несколько мгновений оборвался. Затем послышалось негромкое: «Ху-бу-бу, ху-бу-бу», и наступила тишина. Едва я сделал несколько шагов, как вновь услышал за спиной громкий хохот. Встал — хохот прекратился, тронулся — хохот повторился. Я снова остановился и осторожно двинулся в обратную сторону. Хохот возобновился, но не сразу, и тогда я понял, что звуки доносятся с высокого дерева! Тут же пришла догадка: конечно, это кричит ночная птица филин.
Не стал домашним
Однажды мы с отцом косили на обширной лесной поляне. Было жарко и душно. Зыбкое, тягучее марево, казалось, окутало всё вокруг. Знойную тишину нарушало лишь стрекотание кузнечиков, да иногда издалека доносилось карканье серых ворон. Вдруг карканье послышалось совсем неподалёку, на опушке леса. Мы остановились, посмотрели в ту сторону и поняли, что вороны нападают на кого-то сидящего или лежащего на земле. Подошли поближе и увидели, что на траве лежит совсем молодой филинёнок. Выставив вперёд мохнатые когтистые лапы, он приготовился защищаться от агрессивных птиц.
Когда отогнали ворон, отец снял рубашку, обмотал ею одну руку, другую обернул полотенцем, и мы занялись филином. Обессиленный, он практически не сопротивлялся. Никаких заметных повреждений на нём не было, просто птица была сильно истощена.
Можно было предположить, что произошло. Поскольку филины, как правило, устраивают гнёзда на земле, кто-то спугнул птенца, он покинул гнездо, а обратно вернуться не сумел. Мы стали думать, что делать: оставить филинёнка в лесу, надеясь, что родители его найдут? А если не найдут? Поколебавшись, взяли его с собой, чтобы подкормить, а когда наберётся сил, выпустить на свободу.
С жильём для крылатого гостя проблем не было. Поместили его в просторный сенник. Я приносил филину еду, но он так и не привык ко мне, не признавал, впрочем, и других. Когда кто-то приближался к сеннику, пугач угрожающе щёлкал клювом, пристально глядя своими пронзительными ярко-оранжевыми глазами. Если я входил, филин сразу срывался с жёрдочки, на которой обычно сидел, и носился по всему сеннику. Он по-прежнему оставался диким и избегал любых контактов.
Когда пленник достаточно окреп, мы намерились выпустить его на свободу. Открыли дверь, и пугач немедленно покинул свою темницу. Однако ночью из сенника вновь донеслись привычные звуки — птица вернулась. Прошло несколько дней, и я по совету отца отнёс филина в лес, в то место, где мы его подобрали, посадил на высокий пень и вернулся домой.
Но что бы я ни делал, чем бы ни занимался, чувство тревоги не покидало меня. Не выдержав, через два дня я отправился в лес, чтобы узнать, прижился пугач в дикой природе или нет. Моя тревога, к сожалению, была не напрасной: филин сидел на том же пне. Стало понятно, что выкормленная человеком птица неспособна самостоятельно добывать пищу. Ещё три подобных попытки вернуть филина в лес закончились столь же неудачно. Пришлось снова посадить его в сенник. И только в апреле следующего года, когда лесная глухомань огласилась криками гнездившихся филинов, наш крылатый гость исчез. На этот раз навсегда.
